— Знаю, ребята. Привет вам от Пети. Он, пожалуй, ваш ровесник?

— Да, да. На годик или два постарше некоторых из нас, — подтвердил Иван.

— Так вот, он убежал из тюрьмы. Был за границей. Вернулся. Выполнял задания партии в Вятке, в Казани. Потом партия послала его в Златоуст.

— А почему не к нам? — спросил Иван.

— Ну, здесь бы его немедленно сцапали жандармы. Да и и Златоусте-то он прожил недолго. В прошлом году какой-то провокатор его выдал. Судили. Дали шесть лет каторги. Ну да этот парень смелый! Все равно убежит. А Иван Мызгин. Сколько раз он убегал?! Тоже ведь побывал за границей. Теперь его запрятали в Сибирь.

Так вот, друзья, меня прислала к вам партия большевиков, которую организовал Ленин. Слыхали о нем?

— Слыхали от Василия Андреича, — ответило несколько голосов.

— Так вот эта партия борется за то, чтобы хозяевами заводов и земли были рабочие и крестьяне, а не помещики и заводовладельцы, чтобы трудящиеся работали на производстве не более восьми часов и не было бы тунеядцев, которые не работают, а жрут больше всех. Членами этой партии были вам известные Миша Гузаков, Василий Лаптев, Дмитрий Кузнецов. Членами этой партии являются Петр Гузаков, Иван Мызгин и ваши старшие товарищи, присутствующие здесь. Позвольте и вас спросить, а вы хотите бороться за то, за что борется наша партия, за что отдали свои жизни ваши земляки?

— Хотим! — ответили хором юноши.

Председателем организации избрали Ваню Напалкова, казначеем Сашу Харчевникова, а библиотекарем Георгия Малькова.

— Поздравляю вас, дорогие товарищи! С этого дня вы выходите на широкий путь тяжелой борьбы за рабочее дело. Будьте стойкими. Кто чувствует себя слабым для этой борьбы, пусть лучше сейчас отойдет в сторону, чем потом подведет товарищей. Строго соблюдайте партийную тайну. Оберегайте друг друга от полиции. Желаю вам успеха!

Михаил Николаевич попрощался с молодежью, посоветовал разойтись парами и ушел вместе с Чевардиным и Симбирцевым.

Второе собрание состоялось в январе 1914 года в доме Георгия Малькова. Собравшиеся принесли с собой гармошки, балалайки, водку, закуску. У ворот оставили дозорных. Через час в дом вбежал запыхавшийся дозорный.

— На улице стражники. Идут сюда.

— Спокойно, товарищи! — предупредил молодежь представитель Миньярского комитета партии Коковихин.

— Нам, старикам, надо скрыться, а вы пойте!

Двенадцать дюжих стражников ввалились в избу.

— Ни с места! Сидеть смирно! — приказал урядник.

Смолкли задорные песни, замолчали голоса растянутой гармошки, повисли в руках приподнятые стаканы с водкой.

— По какому случаю такое сборище?

— Ваше благородие, зрите! Сегодня крещение господне и мы гуляем. Не изволите ли угоститься? — предложил Напалков.

— Знаем мы ваши гулянки. Обыскать!

Стражники обшарили карманы присутствующих и нашли несколько незапрещенных книжек.

— Увести всех в участок. Там разберемся.

Участники собрания не спеша оделись и на ходу осушили наполненные стаканы. Гармонист сжал и снова растянул меха гармошки. Тренькнули балалайки. Компания с шумом выкатилась на улицу.

— Прекратить песни! — орал урядник.

Но молодежь не обращала внимания на окрик. Это странное шествие привлекло внимание многих жителей поселка.

Всю ночь продержали ребят полицейские. Не добившись ничего, они переписали всех весельчаков и выпустили.

За кружковцами началась слежка. В долгие зимние вечера полицейские торчали под окнами у неблагонадежных, подслушивали и подсматривали всюду. Они побывали в домах Опарина, Малькова, Харькова, у Харчевникова, у всех записанных в крещенский праздник. А к Напалковым явились даже днем.

— Собирайся, поедем? — бесцеремонно приказал урядник.

— Куда? — спросил Иван.

— Не разговаривать, живо!

С группой стражников урядник вывел Напалкова из дома, усадил в вагонетку и по узкой колее покатили за поселок. Недалеко от железнодорожной ветки стояли стога сена. Сюда и привели Ивана Дмитриевича.

— Ну, сказывай, в котором стогу спрятано оружие, бомбы, — потребовал полицейский страж.

— А-а, вон зачем вы меня сюда привезли, — сказал Напалков, а сам подумал: «Уж и поиздеваюсь же я над вами, господа».

— Может быть, в этом, господин урядник?

— Лезь под стог и вытаскивай все.

— Не могу, господин урядник, взорваться могут.

— Лезь, говорю!

— Слушаюсь, господин урядник, только вместе с вами.

Урядник приказал стражнику, и тот полез вслед за Напалковым. С другой стороны стога встретил урядник.

— Ну?

— Нету, господин урядник, видимо, вон в том.

Слазили под другой стог, под третий…

— Ты что, решил издеваться над нами?!

— Никак нет, ваше благородие. Вы приказываете — я лезу.

— Сказывай, где оружие?!

— Это у вас надо спросить, господин урядник, вы привезли меня сюда и заставили искать, я искал…

— Молчать, дурак!

Обманутая полиция рыскала всюду, но оружия не нашла.

ПОД ЗВОН КОЛОКОЛОВ

Ярко светит солнце в Симской долине в июльские дни. Все взрослое население в эту пору в лесу. В поселке остались лишь деды, бабушки и внуки, да чиновники, задержавшиеся в канцеляриях по долгу службы.

Каждый год в июле управляющий горнозаводским округом представлял рабочим по две недели отпуска без содержания. А нынче Умов дал целый месяц.

Вырвались люди из душных, жарких корпусов на лесной простор. Кто с корзиной в руках, кто с топором и пилой, а больше с косами, вилами да граблями на телегах уехали в лес.

Задымили костры, появились шатры, зашумел народ у лесных полянок.

И чуть свет поутру приоткроет луга, все косцы, как один, взмахнут косами. Э-эх! Размахнись, рука! Зажужжи, коса! Поклонись, трава, родной земле! — и засверкают косы, словно молнии, вал за валом лягут подкошенные травы.

Но по лесу вдруг пронеслось:

— Мужики-и! Скорей домой! Война-а! Мобилизация-а! — Это кричали вестовые, прискакавшие на лошадях из поселка. Они разъезжали по покосам, по лесам, собирая народ в Сим.

Вскоре до слуха докатился звук набата. Все стремглав бросились в поселок, полагая, что набат зовет на пожар.

Перепугалась и местная знать, в этот час находившаяся дома.

— Пожар? Что горит? — спрашивали друг друга растерявшиеся обыватели.

— Война, господа, объявлена война с Германией! — кричали осведомленные.

Чевардин срочно созвал молодежь, вступившую в кружок большевиков.

— Товарищи, двадцатого июля опубликован царский манифест о войне с Германией. Власти нашего поселка согнали всех жителей и объявили им мобилизацию сразу нескольких возрастов. Сегодня из нашей организации забирают моего брата. Завтра пошлют на фронт и вас. Останемся только мы — старики, по возрасту не подходящие для фронта. Вам прикажут убивать людей. А за что? Ради чего? Кому нужна война? Народу? Нет. Народу война не нужна! Я еще не знаю, как отнесется к этой войне наша партия, но убежден, что она не за войну, а против войны. Послезавтра мобилизованных в Симе рабочих отправят в Уфу и оттуда на фронт. Надо составить наказ будущим воинам, пусть они слушают голос только нашей партии. Организуем проводы мобилизованных, товарищи, и передадим им свой наказ! — предложил собравшимся Василий Андреевич.

Собрание твердо решило бороться против войны. В этом духе и составили наказ будущим воинам.

Не дремали и местные власти. Они по-своему организовали проводы. В день отправки затрезвонили колокола. Священник вынес на улицу иконы и направил шествие по Большой улице к часовне, к тому месту, откуда провожали всех рекрутов. Здесь он обратился к «рабам божьим» с проповедью.

А большевики в это время совали наказ в карманы провожаемых. В одной из групп, уходящих на войну, читал этот наказ Чевардин Иван: