- Что ты? О чем речь! - обрадовался Подметаев. - Никаких претензий мы вам не собираемся предъявлять! Говорите от души!

Зайцев вернулся в свой кабинет.

- Ну, что, опять там что-нибудь случилось? - спросил Горбачев. - Неужели наши товарищи снова что-то натворили?

- Нет, Ваня, - ответил Зайцев. - Просто Подметаев попросил меня выступить завтра с докладом в честь отправленного на пенсию командира.

- Так ты уже писал доклад?

- Ну, и что? Придется подготовить еще один! Понимаешь, генерал Гурьев очень хорошо ко мне относился. Я уважаю его. Вот поэтому мне и следует выступить на собрании!

- Но ведь тебе же завтра дежурить по штабу? Получается, что сразу же после собрания придется идти в наряд!

- Собрание состоится утром и навряд ли долго продлится. Впрочем, даже если бы я сейчас уходил в наряд, все равно пришел бы выразить свое уважение командиру. Под его руководством прошла моя служба, и я всю жизнь буду его помнить!

- Ну, что ж, коли так, тогда готовься к выступлению. Раз генерал - человек достойный - тогда ты полностью прав!

Зайцев вытащил из стола несколько листов бумаги. Склонившись над ними, он начал набрасывать черновик будущей речи.

…Первого ноября к десяти часам утра зрительный зал клуба наполнился военнослужащими. В президиуме расположились все высшие военачальники. Возглавляли стол старый и новый командиры части, сидевшие рядом.

Торжественный ритуал начал замполит части полковник Прохоров. Как обычно, он обрушился на «американский империализм, буржуазную идеологию и растленный образ жизни западных псевдодемократий».

Потом политработник проанализировал бедственное положение трудящихся капиталистических стран и постепенно перешел к советской действительности.

- Мы живем в стране всеобщего равенства, демократии, истинного народовластия, - говорил он, - и только такой строй, как наш социалистический, способен создать нормальные, человеческие условия жизни! Именно этот строй создал и воспитал целую плеяду выдающихся мыслителей, педагогов, врачей, полководцев! Среди этих талантливых людей и наш дорогой командир, глубоко уважаемый нами товарищ Гурьев Юрий Николаевич! Весь его жизненный путь - от простого солдата до командира крупной воинской части - отмечен славными делами…, - И Прохоров стал перечислять заслуги своего бывшего начальника. Монотонный, убаюкивающий ритм речи замполита усыпляюще подействовал на солдат. Многие из них стали зевать и «клевать» носами. Зайцев почувствовал как у него смежились веки, и он как-то неожиданно отключился от происходившего…Вдруг кто-то резко толкнул его в бок. Иван очнулся и подскочил. - Иди, тебя вызывают на трибуну! - пробурчал сидевший рядом Балобин. - Не жди повторного приглашения!

Зайцев не стал долго раздумывать и быстро выбежал к боковому проходу. По дороге к трибуне он ощупал карман, где лежал листок с его выступлением, но там ничего не было! - Что за черт? - подумал Иван и полез в другой карман, но там тоже было пусто!

- Что ж, придется выступать без бумажки, - решил он. - Надо взять себя в руки и не смотреть в зал!

- Товарищи! - громко сказал Зайцев, подойдя к микрофону. - Сегодня у нас знаменательный день: мы провожаем на заслуженный отдых нашего командира - генерала Гурьева Юрия Николаевича! Товарищ генерал прошел славный боевой путь от солдата до высокого военачальника и везде был примером честности, мужества и справедливости!

Почти два года прослужил я под командованием этого прославленного военачальника. Не раз мне приходилось выполнять его поручения, но я всегда видел перед собой не только строгого и справедливого командира, но и по-отечески мудрого и доброго человека, который заботился о нас, солдатах, как о собственных детях. Да, товарищи! - вскрикнул Зайцев, входя в азарт. - Наша российская история знает немало выдающихся военачальников, среди которых возвышается Александр Васильевич Суворов. Таких полководцев, как он, всегда отличала забота о солдатах, их повседневных нуждах и делах! Юрий Николаевич - один из продолжателей славной плеяды российских полководцев, настоящий суворовец, русский чудо-богатырь! Нет слов, чтобы выразить всю мою признательность и всю глубину чувств к нашему любимому генералу! Я могу только сказать, что, увольняясь из рядов вооруженных сил, я на всю жизнь сохраню самые теплые воспоминания об Юрии Николаевиче Гурьеве, нашем руководителе и наставнике. Я никогда не забуду все то, чему научили меня командиры, воспитанные вами, товарищ генерал! Ваши чуткость, внимание, справедливость и житейская мудрость будут помогать нам и в дальнейшем преодолевать жизненные трудности. Я уверен, что и нынешнее руководство воинской части будет продолжать славные традиции, заложенные вами! Мы не прощаемся с вами, дорогой Юрий Николаевич. Я выражаю надежду, что вы не забудете нашей воинской части и будете приходить к нам, помогая своими советами, основанными на огромном опыте и исключительном военном таланте, потенциал которых неисчерпаем! Не забывайте нас, товарищ генерал! Мы же, в свою очередь, будем делать все возможное, чтобы оправдать то огромное доверие, которое вы нам оказывали, и тот огромный труд, который вы вложили в то, чтобы воспитать из нас достойных обществу граждан! Еще раз - огромное вам спасибо!

Иван замолчал и посмотрел в зал. Сначала ему показалось, что он оглох. Стояла мертвая тишина. Вдруг кто-то рядом, в президиуме, знергично захлопал. Зайцев посмотрел в сторону военачальников и не поверил своим глазам: новый командир аплодировал ему стоя! И в это мгновение зал буквально взорвался от шума оваций.

Генерал Гурьев встал из-за стола президиума и, звеня боевыми орденами и медалями, густо украшавшими его военный китель, подошел к Зайцеву. - Спасибо, дорогой! - произнес он дрожавшим от волнения голосом и обнял Ивана.

- Это вам спасибо, товарищ генерал! - ответил Зайцев и вгляделся в лицо военачальника: глаза у генерала покраснели, по его щекам текли слезы.

Вернувшись на свое место в зрительном зале, Иван обнаружил на том самом кресле, где он сидел, листок со своим заранее подготовленным выступлением. - Вот незадача, - подумал он: - Как говорится: не было счастья, да несчастье помогло!

Дальнейшие речи офицеров напоминали знакомые с детства заранее запланированные мероприятия. Ораторы старались как можно скорей зачитать свои листки и скромно спрятаться от глаз высокого начальства в общем зале. Даже Розенфельд не посчитал нужным хотя бы с торжественной интонацией прочитать свой текст. Отмолотив по бумажке свой доклад, он повторил действия своих предшественников и незаметно скрылся в толпе.

Затем к трибуне вышел чествуемый воинами старый командир части. Он поблагодарил всех присутствовавших за то, что они пришли на торжественное собрание и особо отметил выступавших. - Вы искренне сказали все, что обо мне думаете, - промолвил генерал, - а это - самое ценное! Отрадно видеть и слышать, что тебя любят и понимают! И особенно приятно было услышать выступление товарища Зайцева, который высказал всю свою душевную сердечность и теплоту! Значит, мы не зря прошли и через бои, и через трудности послевоенной разрухи и сложности дальнейшего государственного строительства. У нас выросла надежная смена, которая сумеет оправдать наши чаяния. В заключении, мне хотелось бы пожелать всем вам крепкого здоровья, больших успехов в службе и труде, а новому командиру - крепко держать в своих руках воинскую дисциплину и порядок, установленный партией и советским народом!

Раздались бурные аплодисменты. Все встали. Заиграл государственный Гимн СССР.

Вечером Зайцев ушел в наряд. Он внутренне радовался, что ему не придется присутствовать на следующий день в казарме, когда туда придет комиссия Политотдела.

- Моя задача выполнена, - думал он. - Пускай теперь Розенфельд занимается приемом «дорогих» гостей.

Как всегда, первую половину ночи он просидел в штабе, отправив своего дневального спать. Никаких необычных событий не происходило, телефон почти не звонил. Только через каждые два часа в штабе появлялись курсанты, несшие караульную службу, и сменяли часового на посту номер один у Знамени части, которое теперь размещалось на втором этаже.