- Ну, что ты, - смутился Грюшис. - Обыкновенный стенд, разве что более красочный, чем мы обычно делаем, да еще с фотографиями…Ты лучше проверь, нет ли грамматических ошибок.
Зайцев внимательно прочитал все записи и никаких погрешностей не нашел. - Ну, Пранас, спасибо! Ты - действительно мастер своего дела! Розенфельд будет доволен: теперь мы наверняка одержим победу!
Грюшис аккуратно завернул стенд в большие чистые листы бумаги и протянул его Ивану. - Забирай, - сказал он. - Неси в роту. Пусть Розенфельд полюбуется!
- Ну, что ж, еще раз спасибо! - улыбнулся Зайцев. - Тогда я пошел.
Полутораметровый стенд был легким, и наш герой без труда принес его в хозяйственную роту. - Здесь «папа»? - спросил он стоявшего у тумбочки дневального.
- Здесь, в канцелярии! - пробурчал тот. - Весь день ходит взад-вперед и ругается!
Зайцев вошел в канцелярию. Розенфельд сидел за столом и барабанил по нему пальцами. - Что случилось, товарищ капитан? - спросил Иван. - Неужели опять какое-нибудь происшествие?
- И не спрашивай! - пробормотал командир роты. - Если не происшествие, так все равно неприятность! Это хорошо, что ты пришел. Тут есть о чем посоветоваться!
- А я принес, товарищ капитан, обещанный стенд! Грюшис превзошел все самые смелые ожидания! Вот, посмотрите! - И Зайцев распаковал бумажные листы.
- О! - воскликнул Розенфельд. - Действительно, работа добротная! И буквы хорошо написаны, и фотографии удачно подобраны! А вот с биографиями ты явно перестарался! Выставил этих болтунов, ну, прямо, великими героями!
- Что поделаешь? Если хотите победить в конкурсе, нужно действовать именно так! Думаете, я написал все это только ради «красного словца»? Я же знаю, что если этого не будет, мы ничего не добьемся! А это - самый оптимальный вариант!
- Ну, ладно, ведь Ленин учил, что для достижения целей все средства хороши! Заверни его обратно в бумагу и сдай Гундарю в каптерку на хранение. Тогда вывесим эту халтуру в Ленинской комнате вечером первого ноября.
- Как это вечером? Да ведь конкурс состоится утром? Вы же сами об этом говорили!
- Говорить-то говорил! Но, к сожалению, обстоятельства изменились. Конкурс будут проводить в воскресенье, второго ноября!
- А что случилось?
- Вот то самое и случилось, что заставляет меня сейчас ломать голову! Командир распорядился провести первого ноября торжественное собрание для прощания с ушедшим на пенсию старым командиром части. Мало того, что это собрание решили провести с десяти утра, когда наши люди обычно работают, замполит поручил мне подготовиться и выступить там с докладом! Вот еще незадача! На кой черт мне сдался этот Гурьев?! Что он мне дал? Слова доброго от него за всю службу не услышал!
- Так это и вся ваша проблема? Неужели вы не можете написать небольшое, но прочувственное выступление? Стоило из-за этого горевать!
- Слушай, Иван, - сказал с теплотой в голосе Розенфельд, - может быть ты напишешь для меня это выступление? Понимаешь, нет у меня сил даже взяться за эту работу, не говоря уже о том, чтобы написать!
- Ладно! Я напишу для вас этот доклад, коли вам так трудно. Что тут, в принципе, особенного? Расхвалите военачальника, поблагодарите его за «заботу» - вот и все!
- Ты поосторожней с расхваливаниями! Напиши, ну, так себе, скромненько. Нечего выдавать ему дифирамбы! Что он теперь решает?
- Я учту, товарищ капитан, ваши пожелания. Но напишу так, как могу. Конечно, если вам не нравится, вы можете поручить это дело кому-нибудь другому…
- Нет, нет, пиши! Я тебе полностью доверяю! Только смотри, чтобы к первому ноября доклад был готов!
- Да я сегодня же напишу вам это выступление. Вот приду после ужина к себе в штабной кабинет и займусь этим делом!
Вечером Зайцев приступил к выполнению своего обещания. Взяв чистый лист бумаги, он стал быстро набрасывать фрагменты будущей речи Розенфельда. Горбачев сидел на стуле начпрода и читал книгу. Вдруг, в самый разгар работы, в дверь с силой постучали. - Кто бы это мог быть? - подумал Зайцев и пошел открывать.
- Привет, Иван! - весело сказал вошедший Шорник. Увидев Горбачева, он сразу же изменился в лице и густо покраснел.
- Садись, Вацлав, - Зайцев указал рукой на стул. - Рад тебя видеть!
- Да я тут, собственно, на минуточку, - пробормотал Шорник. - Я хотел бы с тобой поговорить…
- Ну, я, пожалуй, пойду, - сказал Горбачев. - Мне нужно сходить в библиотеку…
- Сиди, Иван! - буркнул Зайцев. - Нечего тебе уходить! Я думаю, у Вацлава нет никаких особых секретов перед тобой!
- Может выйдем в коридор? - спросил с раздражением в голосе Шорник.
- А! - догадался Зайцев. - Понятно! Хорошо, давай выйдем!
- Сколько? - спросил он Шорника, когда они оказались в коридоре.
- Хотя бы пять рублей, - пробормотал тот.
Иван порылся в карманах. - Вот, пожалуйста, как раз пять рублей. Возьми! - сказал он и протянул деньги.
- Спасибо! - буркнул Шорник. - А ты не хочешь со мной?
- Нет, Вацлав, я сейчас очень занят: нужно писать доклад для торжественного собрания, посвященного проводам прежнего командира части.
- А, ну, ладно, что ж поделаешь, - вздохнул с облегчением Шорник. - Тогда я пойду. До свидания!
Вернувшись в кабинет, Зайцев продолжил прерванную работу и за полчаса набросал две страницы будущего выступления командира роты. - Послушай-ка, Иван, - обратился он к Горбачеву, - я сейчас прочитаю вслух написанный только что текст, а ты дай ему свою оценку!
- Ну, что, - сказал спустя пять минут Горбачев и улыбнулся, - вполне сойдет для Розенфельда! Коротко, ясно. Прослежен, так сказать, жизненный путь военачальника! Все хорошо! Пусть выступает!
После такой оценки Зайцеву осталось только переписать черновик аккуратным разборчивым почерком, что он успешно и сделал.
Вечером перед поверкой наш герой вручил командиру роты, который вновь заявился в казарму, листки его будущего выступления. Тот их быстро просмотрел и спросил с беспокойством в голосе: - А не переборщил ли ты, Иван? Тут столько всяких, ну, скажем, восхвалений! Ведь люди будут смеяться?
- Не волнуйтесь, товариш капитан, - заверил его Зайцев. - Речь ваша вполне корректна и ничего лишнего в ней нет. Наоборот, вы будете выглядеть очень прилично. Вы же сами говорили, что прежний командир был к вам недостаточно внимателен? Вот и покажите, что, несмотря на это, вы сохранили к нему чувство уважения и даже…любили его!
- Ну, ладно, ты, пожалуй, прав, - пробормотал Розенфельд. - Коли это будет так выглядеть, значит, доклад подойдет. Молодец!
Прошло еще несколько дней. Надо сказать, что примирение Зайцева с Розенфельдом сразу же привело к успокоению старослужащих солдат. Их злоба и ненависть как-то незаметно улетучились. Ни гневных взглядов, ни грубых реплик в адрес Зайцева никто больше не бросал. Все шло тихо и спокойно. Октябрь подходил к концу, и до увольнения в запас оставались считанные дни.
Как-то перед обедом в кабинет продснабжения позвонил Подметаев. - Зайдите ко мне, товарищ Зайцев, - сказал он, - мне нужно с вами поговорить!
Иван подскочил и быстро пошел к военачальнику.
- Что случилось, товарищ майор? - спросил он после взаимных приветствий. - Неужели какое-нибудь происшествие?
- Нет, - улыбнулся Подметаев. - Я просто хотел попросить тебя сделать одно доброе дело!
- Какое?
- Видишь ли, завтра нам предстоит торжественное собрание, связанное с проводами нашего бывшего командира части на пенсию и нужно выступить, ну, скажем, с небольшим докладом, от имени солдат воинской части…
- Но ведь от нашей роты уже будет выступать представитель - сам капитан Розенфельд! - возразил Зайцев. - Так неужели нельзя подыскать кого-либо другого вместо меня?
- Нет, товарищ Зайцев, - покачал головой Подметаев, - никто не сможет тебя заменить! Ты у нас - самый лучший оратор из всех солдат части! Соглашайся!
- Ну, коли так, то почему бы мне не выступить? - кивнул головой Иван. - Хорошо, я подготовлюсь, только сделаю все, как смогу. И чтобы потом не было ко мне претензий!