Эти ярко-голубые, как небо, глаза притягивали, а черные волосы блестели, как вода под ярким весенним солнцем. Он был очень высоким. Девушка улыбалась, вспоминая, что сравнивала его с боевым конем, но ни в коем случае не отказывалась от этого сравнения: таких высоких мужчин ей, наверняка, не доводилось видеть. Однако боевые кони были слишком тяжелыми, грузными, а Пат напоминал ей заморских скакунов, легких и подвижных, полных энтузиазма и энергии. Все эти «неправильные» мысли о хозяине дома удивляли и смущали ее. Доходило до того, что она не могла и слова из себя выдавить. Только смотрела на своего спасителя с восхищением и все, даже пошевелиться не могла.

«Когда я стала такой дурехой?» Смущающиеся девицы, что замирали, как бабочки в янтаре, при одном лишь взгляде на своих возлюбленных, и не могли выдавить из себя ни слова, кроме глупых хихиканий, всегда забавляли ее, она посмеивалась над ними, шутила, говоря, что у нее есть отвар, что развязывает язык. Ей бы самой сейчас этот отвар не помешал бы.

А потом О’Браен рассказал ей про измерение расстояния и времени. Это очень долго укладывалось в сознании Мюренн, но в итоге медленно она стала использовать часы. С непривычки было сложно расстояние и высоту мерить одними и теми же мерками. Получалось, что Патрик высотой как четыре шага. Это ее очень смешило.

Изо дня в день Мюренн наблюдала за Мэри, как та готовит, используя все эти странные приспособления, которые, несомненно, облегчали работу. Однако сама опробовала всего один раз миксер, и то под четким руководством Мэри. Все-таки «руками» работать ей было гораздо проще. Прежде всего, оттого, что во время готовки девушка всегда отдыхала, а, используя технику, отдохнуть никак не получалось, совсем.

Очень трудно и непривычно было держать ручку. Она была, как волшебная палочка, в больших руках Патрика и совсем не слушалась в руках Мюренн. Но девушка старалась, очень старалась. Она уже могла писать под диктовку, а в некоторых словах и вовсе не делала ошибок.

Спустя два месяца к Патрику наведался доктор Финн, чтобы узнать, что сталось с девушкой, которую выбросило штормом. Вот тогда Патрик и понял, сколько бы Мюренн не оставалась здесь – все равно ей нужно сделать документы. Не станет же он рассказывать всем, что она из прошлого! В лучшем случае его отправят на прием, в худшем – всех троих поместят в психиатрическую больницу... Хотя порой мужчина все еще не верил, что ему все это не снится. И если в первые дни он надеялся проснуться, то теперь он этого боялся.

Чтобы все же сделать ее пребывание в этом пространстве легальным, он обратился к адвокату. Накануне он долго раздумывал, отлично сознавая что, несмотря на свои хорошие отношения с Финном Брауном, не готов ему рассказать об истинном положении дел... В итоге, они с Мэри ничего дельного не придумали кроме как рассказ части правды.

Когда подошел черед медицинского обследования – именно тогда перед Патриком и встал действительно сложный вопрос: как объяснить его девушке? Что такое вся компьютерная и бытовая техника, все сенсоры и электроника в доме О’Браена, в сравнении с томографом, рентгеном, аппаратом УЗИ и множеством других приборов и датчиков, к которым прилагается персонал с препарирующим взглядом?

Без тени смущения Мюренн обнажила весь свой ужас при посещении стоматолога, и это с учетом того, что зубы оказались у нее вполне здоровыми! Что было бы потребуйся ей лечение? Из кабинета гинеколога она вышла не красного цвета, нет, малинового, густого малинового цвета, а рыжие волосы только подчеркивали эту интенсивность. Это было бы забавно и, скорее всего, вызвало бы улыбку у Патрика, если бы переживания не одолевали его с такой силой. О, он не раз уже порывался пойти вместе с ней! Причем, скорее, для собственного спокойствия, нежели как-то стараясь «спасти» Мюренн. Ей этого точно не требовалось. Моральная поддержка, может быть, но никак не помощь. Но был визит, который его воистину пугал: психиатр. Он просто не представлял, что будет, а вот Мюренн этот визит никак не трогал: здесь в нее не вставляли никаких приспособлений – уже хорошо.

Под кабинетом нервничали Патрик и Мэри. И если Мэри держала себя в руках – Патрик не знал, куда себя деть. А прием все длился и длился...

– Что же они там так долго?! – И уже, наверное, в пятидесятый раз обошел приемную по кругу.

– Патрик, сядь! Если ты так будешь туда-сюда ходить – следующим на прием пойдешь ты.

– А если...

– Замолчи! Сядь и сиди! – Мужчина замолчал, но движение продолжил.

– Уже сорок минут! – По Мэри было трудно сказать, что она в смятении, но некоторые действия ее все же выдавали. Нет, не посторонним – Патрику. Еще ни разу на его памяти Мэри Макгир не была так молчалива. – Мэри, скажи, что все будет хорошо! – Женщина подняла глаза, молча посмотрела на него и устало покачала головой.

Еще через сорок минут из кабинета вышла улыбающаяся Мюренн, к этому моменту Мэри совсем погрузилась в себя, а Патрик сошел на нет. Он так сосредоточенно смотрел под ноги и что-то бормотал себе под нос, что даже не сразу заметил девушку, а когда поднял голову, та ужаснулась:

– Патрик! Что случилось?! – Он молча покачал головой и рухнул в кресло. – Мэри?!

У женщины заблестели глаза:

– Все хорошо?

Девушка, непонимающе уставилась, на бледного, как тень, Патрика и непривычно молчаливую Мэри:

– У меня да. А что случилось с вами?!

Они ничего не ответили, Мэри глубоко вдохнула и заулыбалась, а Патрик закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Он качал головой, словно не верил происходящему, потом тихо пробормотал:

– Все хорошо. – Он рассмеялся. Мэри улыбнулась шире. А Патрик все смеялся.

– Мэри, что случилось с Патриком? – Девушка обеспокоенно всматривалась в его лицо.

– Я думаю, это перенапряжение.

– Перенапряжение? – Она подняла глаза на Мэри.

– Он очень за тебя волновался.

– Почему? Я ведь здорова.

– Здорова. В наше время очень сложно воспринимается все новое... – Женщина махнула рукой: – Да, в любое время оно так воспринимается. Врач мог решить... Не важно. Врач понял, что ты здорова, и все хорошо.

– А Патрик здоров?

Мэри с легкой насмешкой посмотрела на того:

– Думаю, Мюренн, ему нужен один из твоих отваров. Поехали домой. За рулем поеду я.

Спустя еще две недели Мюренн получила документы. Она их отстраненно долго рассматривала, будто и не документы смотрела, а книжки с картинками. Потом внимательно прочитала все, что там написано.

– И что теперь? – Она подняла глаза на Патрика. – Что мне с этим делать?

Патрик выбрал удостоверение личности из стопки документов:

– Вот это ты всегда должна носить с собой, когда будешь выходить из дома.

– Как ту карточку с твоим адресом?

– Как мою карточку с адресом. Хоть ты и не выходишь без нас, все равно носи их всегда с собой. Всегда.

– А карточку теперь не надо носить?

– А карточку носи обязательно. Это, наверное, еще важнее, чем твой паспорт.

– Да?

– Да.

– А эту штуку? – Девушка указала на мобильный телефон.

– И телефон. Если ты долго будешь держать двойку – он позвонит мне. И мы сможем поговорить. Ты помнишь? – Девушка кивнула.

– А что делать с этим? – Она указала на стопку документов.

– Это я спрячу в сейф. Если они понадобятся – ты сможешь их взять.

– А они могут понадобиться?

– Да, если ты захочешь окончить школу или побывать в другой стране, или окончить университет...

– Как ты?

– Как я.

– Теперь я это могу?

– Теперь можешь.

Девушка долго молчала.

– А я могу ездить с тобой, когда ты уезжаешь? – Его сердце пропустило удар. – Я очень скучаю по тебе. – Теперь сердце замерло, сдавило горло... Он даже не мог ответить. – У нас в деревне женщины ждут своих мужей из походов по несколько лет... Да и в других деревнях тоже... Они очень сильные и смелые, потому что, когда ты уезжаешь всего на день или два, я боюсь. Боюсь, что больше никогда тебя не увижу.