Он читал том детективных романов Чейза, купленный в Пскове, а Маша — «В круге первом» Солженицына. После того как стали издавать крупнейших мастеров зарубежного детектива, Хитров больше не мог читать современных советских детективщиков, все написанное ими казалось примитивщиной, халтурой, и Сименон с Агатой Кристи, которых широко у нас печатали много лет. Иногда Юрий Иванович задумывался, что же это были за люди в идеологических организациях, которые отбирали для советских людей переводную литературу, зарубежные кинофильмы, эстраду? Почему они закупали у иностранцев самые убогие, примитивные произведения? А ведь крупнейшие писатели, кинематографисты, которые в понимании советских идеологов были неприемлемы для парода, оставались неизвестными широкому кругу людей? Писали, что на дачах Брежнева и других партийных лидеров «крутили» зарубежные фильмы для избранных, а массам, как называли советских людей, выдавалась примитивщина, в которой обязательно обличались капиталистический мир, буржуазные нравы…

Что-то гулко ударилось в полотнище палатки и с шорохом скатилось вниз. Маша оторвалась от книжки и подняла на него глаза. Они у нее в призрачном оранжевом свете были родникового цвета.

— Что это, Юра?

— Наверное, сосновая шишка, — рассеянно ответил он, не отрываясь от страницы.

— Белка бросила в нас шишкой, — сказала Маша. — Вроде дождь кончается?

Они прислушались, шорох и впрямь стал тише, зато теперь часто ударяли в верх палатки крупные капли, срывающиеся с ветвей сосен. Где-то поблизости встревоженно застрекотали сороки, в берег звучно шлепала волна, натужно скрипели камыши. Юрий Иванович отложил книгу и придвинул лицо к окошку, чтобы посмотреть на прислоненную к сосне резиновую лодку, но вместо нее вдруг увидел огромные кирзовые сапоги, вдавившиеся в мокрую хвою. Он еще успел подумать, мол, с какой стати оказались здесь чужие сапоги? В следующее мгновение сапоги пошевелились, один отодвинулся от второго, исчез из поля зрения и тут же послышался треск рвущейся материи: палатка от самого верха до середины распалась, открыв глазам серое небо с бегущими дымчатыми облаками и смотрящее на них круглое небритое лицо с прищуренными светлыми глазами. Маша негромко вскрикнула, Хитров рывком поднялся на матрасе, но тут затрещала молния и в прореху заглянул еще один человек в зеленой рубашке с накладными карманами. Волосы влажные, круглый подбородок выдавался вперед, в руке у него был какой-то странный кривой нож с золотистой деревянной рукояткой.

— Голубки наслаждаются жизнью на природе! — ухмыльнулся мужчина с ножом. Сверкнул золотой зуб. — Ого, какая тут прячется красотка! Прямо русалка озерная.

— Вот люди живут! — послышался сипловатый голос третьего незваного гостя, — Западногерманская машина, полная всякого добра, разные рыболовные штучки-дрючки и еще баба у фраера красивая! Будто с обложки «Плейбоя». Рази в наше беспокойное времячко, дорогие граждане, можно в такую глушь забираться без автомата Калашникова? Или, на худой конец, ружья с медвежьей дробью? — Третий — по-видимому, самый разговорчивый тоже заглянул в растерзанную палатку, лицо худощавое, глаза бегающие, вороватые, на голове — выгоревшая мокрая кепка. Он ощупал глазами все еще неподвижно сидящего на матрасе Юрия Ивановича, молча смотревшую на них девушку. Незаметно было, чтобы она очень уж испугалась, спокойно полулежала в спортивном костюме, лишь толстая книжка в синем переплете вдруг соскользнула с ее колен и упала на зеленый матерчатый пол.

— Помиловались, туристы-автомобилисты, и шабаш, — заметил первый, в кирзовых, побелевших на сгибах сапогах, с кривым ножом. — Кому говорю: вылезайте на свет божий!

— Зачем нужно было хорошую палатку резать? — хрипло спросил Хитров. Внешне он тоже был спокоен, но внутри все клокотало от бешенства. Эти мерзавцы чувствовали себя здесь как хозяева.

— Гляди, палатку пожалел! — хихикнул говорливый, — Лучше, малый, о своей головенке подумай. Мы сюда пришли не в бирюльки играть!

— Что вам надо? — подала голос Маша, не двигаясь с места. Теперь, когда дневной свет проник в палатку, губы ее снова стали розовыми, а глаза синими. Она отодвинула ногой книжку, бросила взгляд на Юрия.

— Нам много чего надо, куколка! — рассмеялся круглолицый со светлыми бандитскими глазами, — Мы так соскучились по хорошим людям в достатке, красивой бабенке, да и пожрать чего-нибудь вкусненького хочется. Про выпивку я уж не говорю, за поллитровку чечетку спляшу на крыше вашей машины.

По их говору, повадкам Юрий Иванович наконец сообразил, что перед ними типичные уголовники. И этот грубо сработанный нож наверняка сделан в колонии. И запах от них исходил неприятный, тяжелый. Лето, тепло, а они не мылись и не купались. Надо полагать, сбежали из тюрьмы или колонии. Об этом часто сообщали местные газеты и телевидение, даже портреты бандитов показывали. Писали и о нападениях уголовников на автомобилистов. Вот, значит, какую встречу им с Машей судьба уготовила. На тихом, безлюдном озере! Конечно, он знал, что нынче путешествовать небезопасно и тоже ко всяким непредвиденным обстоятельствам подготовился… Газовый пистолет лежал под матрасом в изголовье, стоило протянуть руку и схватить его, но тут, в палатке, стрелять нельзя — слезоточивый газ на какое-то время ослепит и их с Машей. Нужно незаметно положить маленький пистолетик с пятью патронами в карман брюк.

— Ты вытряхивайся отсюда, мужик, — с нехорошей улыбкой сказал худощавый, словоохотливый, — а девка пусть останется…

Хитров стал подниматься, они отодвинулись, и он без особого труда сунул пистолет в карман. В тесноте никто этого не заметил. Когда нагнулся и стал выходить из палатки, худощавый ребром ладони стукнул его по шее, но не профессионально: Юрий Иванович ткнулся лицом в хвою в каком-то сантиметре от алюминиевого колышка, но тут же вскочил и, выхватив пистолет, выпалил тому прямо в наглое рыло. Выстрел прозвучал довольно гулко, худощавый вскрикнул, схватился обеими руками за лицо. Двое стояли рядом и обалдело смотрели на Хитрова. Тот, не целясь, почти в упор выстрелил и тем в лица. Он знал, что газовая струя не причинит особенного вреда, по на какое-то время выведет их всех из строя. Вонь от едкого газа была такая, что ему пришлось отодвинуться. Пока бандиты, матерясь, ощупывали свои рожи, вытирали слезы, он сильным ударом уложил худощавого на землю, круглолицего в кирзовых сапогах ударил приемом каратэ в горло, так, что тот, захрипев, выронил огромный кривой нож, а третий метнулся было прочь, но сослепу врезался башкой в сосну и, обхватив ее, замер, что-то бормоча себе под нос. Наглые небритые рожи их стали мокрыми, жалкими. Худощавый царапал землю ногтями и матерился, красные глаза его ничего не видели.

— Маша, режь веревки от палатки! — крикнул Юрий Иванович, не спуская с них глаз. Девушка подобрала с земли бандитский нож, отрезала от алюминиевых колышков мотки капроновой веревки. Вязать им руки она наотрез отказалась. Засунув нож за пояс брюк, Юрий Иванович отдал ей пистолет и стал вязать руки бандитам. Двое не особенно и сопротивлялись, им жестоко резало глаза, они почти ничего не видели, а худощавый не хотел двигаться, вырывался, скрипел зубами и грязно матерился. Юрию Ивановичу пришлось его несколько раз ударить головой о сосну. Он притих, закатил глаза. Через несколько минут все было кончено, связанные бандиты лежали неподалеку от разрезанной палатки на усыпанной хвоей земле и горько плакали, глядя невидящими глазами в прояснившееся небо. Слезы еще долго будут обильно сочиться из их красных глаз. Дождь кончился, в зеленоватые прорехи над озером выглядывали солнечные лучи, резиновая лодка была опрокинута, но, к счастью, не разрезана. Дверцы машины распахнуты, видно, бандиты покопались там, а они из-за шелестевшего дождя ничего не слышали! Наверное, в это время круглолицый бандит стоял у палатки наготове с ножом. Выскочи Юрий и он бы мог пырнуть его…

— А что им все-таки было нужно от нас? — спросила Маша, все еще не пришедшая в себя от столь стремительно развернувшихся на ее глазах событий. Другая бы на ее месте была в истерике, а Маша ничего, более-менее спокойная. Уже позже Юрий Иванович понял, что ее доверие к нему, как мужчине-защитнику было непоколебимым, она просто не допускала мысли, что с ней может что-либо случиться, когда рядом Юрий. Она знала о его силе, ловкости, видела как они в Богородицкой боролись на лужайке, применяя приемы каратэ и самбо.