— Мальчишки, девчонки, вставайте же — второй горн! — что есть силы крикнула Галя Клейн.

Побежали, побежали на площадь Радости ребята с улицы Туристской, с улицы Пионерской. А с проспекта Гагарина спешили только две девочки.

— Ого, сколько сегодня будет опоздавших! — насмешливо воскликнул Эдик Шестаков.

Он стоял посреди площади Радости в красной майке и в белых трусах, собираясь проводить утреннюю зарядку. Тонечка, может быть, и пощадила бы кое-кого, но при Эдике это нельзя.

— Раз, два, три, четыре! — хлопая в такт ладонями, считали те, кто первыми прибежал на площадь Радости.

— Девять, де-е-есять, оди-и-и-и-над-ца-а-а-ать!.. — нарочно тянули ребята.

Беда, если кто опоздает! На первый раз — замечание дежурного командира, на второй — выговор, на третий — ух, как страшно! — вызывают на штаб…

— Две-е-е-на-а-а-дца-а-а-ать!

Эти двенадцать секунд вышли очень долгими, но все равно опоздало восемь мальчиков и две девочки старших отрядов.

Началась физкультурная зарядка. Все, в том числе Алевтина Алексеевна в голубом купальнике, Владимир Викторович в коротких штанишках, то бежали по кругу все быстрее и быстрее, то останавливались и по команде Эдика приседали, выгибались, выпрямлялись, снова мчались по кругу.

Меня так и подмывало присоединиться к ним, но где уж мне в своем белом халате да со своей подагрой угнаться за молодостью.

Возле своей палатки стояла Марья Петровна в длинном пестром халате. Не замечая меня, она зевала во весь рот и потягивалась.

Как только зарядка кончилась, Тонечка с вахтенным журналом в руках забегала от одного опоздавшего к другому. Она была чуть не вдвое короче этих рослых семиклассников, но бесстрашно поднимала кверху голову и пищала:

— Объявляю выговор! Объявляю выговор! — И тут же записывала в журнал.

А на линейке она назвала фамилии опоздавших и не очень убедительно — уж оченьголосок у нее был тоненький — потребовала, чтобы больше не опаздывали.

После завтрака Валера Шейкин повел всех на работу в поле.

Я ни разу еще не видел, как наши работают в колхозе, и решил отправиться вместе с ними.

Ребята частенько рассказывали о тете Нюше — колхозном бригадире. Недавно в Звенигородском музее на стенде «Знатные люди нашего района» я видел фотографию этой женщины. В своем добротном темном костюме с орденом Трудового Красного Знамени на груди она выглядела там важной и строгой.

А здесь, посреди широкого, свежевспаханного поля, нас встретила пожилая, сутулая женщина в старой, выцветшей кацавейке, в нелепых, чересчур больших резиновых сапогах.

— Сколько же вас нынче пришло-то! Да батюшки мои! — радостно воскликнула она.

Все у нее улыбалось: морщинистый, обветренный лоб, круглые щеки, морщинки вокруг глаз, щелочки-глаза. И потому она выглядела очень доброй и простодушной.

— А я вам новый участок приготовила, — с мягкой улыбкой объявила она и повела всех поближе к деревне, — будем капусту сажать..

До этого дня ребята пололи кукурузу. Ежедневное выдергивание колючего осота и цепкой лебеды порядком-таки всем надоело, и «потому младшие очень обрадовались перемене.

— Мы просим отвести нам отдельный участок и замерять нашу выработку тоже отдельно, — обратилась Галя Клейн к тете Нюше.

Между бровями бригадирши тотчас же встали две строгие бороздки.

— Ну, уж нет, нам некогда лишние бумажки выдумывать! — отрезала она.

— Я предлагаю делить трудодни пропорционально затраченному времени у вас и у нас и пропорционально количеству работников у вас и у нас, — уверенно сказал «главный путешественник» Саша Вараввинский, подчеркивая умное словцо «пропорционально», — а я берусь вести весь учет.

Сашино предложение показалось мне каким-то расплывчатым, меня неприятно поразило это «у вас и у нас»; но ребята привыкли верить в непререкаемый Сашин математический авторитет; все поспешили разделиться на группы — кто на какой работе будет стоять.

Двое самых больших мальчиков с толстыми высокими кольями в руках точно, через равные расстояния начали метить ямки на свежевспаханных бороздах, мальчики поменьше поехали вместе с двумя колхозными возчиками за водой и за капустной рассадой. Одни девочки разносили в больших корзинах рассаду, другие — бережно брали нежные растеньица, сажали их в ямки, подгребая руками и осторожно приминая вокруг стеблей землю; самые младшие поливали.

Возможно, мне самому тоже следовало бы взяться за корзину или за лейку, но, увы, годы мои были уже не прежние. И потому я встал в сторонке.

Ребята скинули верхнюю одежду и тапочки, подставили под горячее солнце свои обожженные коричневые спины, руки и ноги. Рассыпавшись по всему черному полю, они перекликались, пересмеивались, звали друг друга; особенно оживленные голоса раздавались вокруг подвод; старшие отличались только белым цветом кожи и наравне со всеми весело и дружно помогали колхозу.

— Какие же ваши ребята молодцы!

Я оглянулся. Сзади меня стояла тетя Нюша и широко улыбалась.

— Вот ведь какие — ходят работать одни, без взрослых, сами друг за другом следят, а чуть кто отстанет, сразу — цык на него.

Она, конечно, преувеличивала. Владимир Викторович считал наших ребят сорванцами, только временно скрывающими свое озорство; но мне лично было очень приятно услышать от тети Нюши такую похвалу.

Наконец «главный агроном» Валера Шейкин что есть силы крикнул:

— Пора домой!

Южка подошла к Мише Огареву и Гале Клейн.

— Мы уходим. Если хотите, сажайте без нас. Только смотрите не опаздывайте к обеду, помните второй закон, — предупредила она.

— Чтобы через полтора часа — как штык! — тоном важного начальника приказал Эдик.

— Не беспокойся, не опоздаем, — буркнул Миша.

Десятый и одиннадцатый отряды остались, прочие побежали купаться. Марья Петровна и Алевтина Алексеевна ждали ребят на Москворецком пляже под нашим городком, а я поднялся в гору один.

На кухне в это время шла неустанная работа дежурного отряда.

Мальчики только что приехали на подводе из леса, где заготовляли хворост и сушняк. Сейчас они начнут рубить, пилить и колоть дрова. Двое принялись нагружать на телегу пустые бочки, чтобы отправиться за водой.

Девочки сидели кружком и сосредоточенно, насупившись, чистили картошку.

Тетя Тося размахивала половником и по своей всегдашней привычке ворчала то на мальчиков, то на девочек.

Юра Овечкин, чтобы показать свою власть постоянного помощника повара, тоже покрикивал.

Дежурный командир Тонечка Баташова хлопотала вокруг горевшей плиты: подбрасывала дрова, открывала и закрывала кастрюли и от избытка усердия писклявым голоском делала очень обидные замечания. Ей хотелось во что бы то ни стало доказать, что дежурит она нисколечко не хуже старших. А дел ей доверили уйму, и самое главное, самое ответственное, конечно, — вовремя подать обед. Обед опоздает — да в городке только один раз случился подобный скандал!

После обеда дежурный отряд должен будет перемыть на реке сто шесть ложек и столько же кружек и мисок, вымыть все кастрюли и котел, протереть клеенку на обеденном столе, до последней бумажки и щепочки убрать всю территорию городка, привезти на завтрашний день воду и заготовить дрова; только после всего этого Тонечка сможет сдать дежурство следующему командиру.

Штаб на своих ежедневных заседаниях обсуждал, как работал дежурный отряд, и ставил в вахтенный журнал отметку.

Тонечка должна сдать только на «пять», в крайнем случае на «четыре». Вот почему сейчас щеки ее так и горели.

После купанья ребята вернулись в городок. Валера заиграл «Бери ложку, бери хлеб», и все начали считать:

— Раз, два, три, четыре…

Со всех сторон бежали толпы на площадь Радости и становились отрядами затылок в затылок. Но выстроились только девять шеренг. А где же десятый и одиннадцатый отряды?