Оринова оказалась из числа молодых девиц, примкнувших к миру искусства. На манер французских эксцентричных дам она носила мужскую одежду, а волосы не укладывала в прическу, а распускала локоны до плеч. Порадовало, что Диана не прониклась модой курить. Табачного дыма я не переношу.

– Я знаю, что ваш родственник занят следствием убийства Крючкова, – она сделала ударение на слове "убийство". – Мой брат весьма обеспокоен гибелью друга…

Оринова вздохнула, не зная, как начать свой рассказ. Я терпеливо ждала, когда девушка соберется мыслями.

– Я увлечена рисованием, – наконец, начала собеседница, – иногда меня посещают странные сюжеты – призраки… Нет, я не обладаю талантами подобно вашему, эти сюжеты начали беспокоить меня совсем недавно…

Она достала один из рисунков.

– Это набережная Новой канавы, – сказала она, – не знаю почему я решилась нарисовать это мрачное место… И как я осмелилась отправиться туда одна, не понимаю… Меня будто кто-то вёл, заставил…

Диана глубоко вздохнула.

Я взяла рисунок, выполненный пером. Очень талантливая работа, насколько может судить моё скудное познание в искусстве. На фоне тёмных вод выделялась бледная человеческая фигура. Человек будто готовился уйти вдаль, обернувшись на прощанье…

– Черты нарисованного лица случайно оказались похожи на Ключкова, – с трудом произнесла художница.

Я зачарованно рассматривала рисунок, будто наблюдая за мистическим эпизодом. Мне казалось, что в штрихах, образующих воды канала, отразились искаженные лица, которые злобно взирают на живых.

– Раньше вам удавались подобные предсказания? – спросила я взволнованно.

– Нет, впервые. У меня возникали мрачные мистические сюжеты, однажды рисовала вид ночного кладбища… Но сюжета-предсказания не было ни разу…

– В воде просматриваются лица, – прошептала я.

– Да? И вы их тоже видите? – оживилась собеседница. – Не знаю, кто водил моей рукой?

Она вздохнула.

Я просмотрела другие рисунки. Разные сюжеты – забавные и грустные. Мистические работы я рассматривала особенно внимательно. К своему изумлению я заметила, что чувствую связь с нарисованными призраками. Пред внутренним взором промелькнули сцены гибели…

Отодвинув рисунки, я сделала несколько глотков кофе.

– Вам дурно? – обеспокоилась Диана.

– Мой талант снова проявил себя, – я печально улыбнулась, – ваши призраки не просто рисунки… Я их почувствовала…

Художница вздрогнула и спешно убрала свои работы в папку.

– Понимаю, это жутко… Но я не могу не рисовать их, будто кто-то заставляет меня… Зачем?

Я покачала головой.

– У вас раскрылся мистический талант. Причины назвать не могу. Увы, сама часто задаюсь этим вопросом, – мой голос звучал грустно.

В дерзких зелёных глазах собеседницы мелькнул страх перед неизведанным.

– Это не страшно, быстро привыкните, – моё спешное утешение прозвучало неубедительно.

К нашему столику подошёл полноватый старичок с широкой улыбкой. Как оказалось, владелец картинной лавки.

– Диана, для вас у меня радостная новость! – воскликнул он. – Ваши рисунки купила одна очень знатная дама…

Голос торговца картинами звучал торжественно и игриво.

Диана Оринова оживилась.

– Я заметил у нее на платье, – собеседник взял красноречивую паузу, – брошь с вензелем государыни императрицы! – он щёлкнул пальцами.

– Могу вас поздравить, – искренне порадовалась я, – ваши рисунки купила приближенная императрицы… Только статс-даме оказана честь носить бриллиантовые броши с вензелем царицы.

– Очаровательная молодая дама! – восхитился старичок, – она просила передать вам своё приглашение.

Он протянул Диане конверт и, учтиво поклонившись, оставил нас.

– Смирнова-Россет! – воскликнула Оринова. – Завтра вечером ждёт меня в своём салоне. Меня пригласили!

Я не удивилась. Александра Смирнова-Россет покровительствует искусству, в ее салоне собираются лучшие таланты Петербурга. Одна из причин, по которой я восхищалась этой прекрасной дамой высшего света.

– Полагаю, мы завтра увидимся, – улыбнулась я, – буду ждать встречи…

– Ваше присутствие придаст мне сил! – оживилась собеседница.

Диана снова погрузилась в мрачные мысли.

– А если мне понадобиться помощь… Очень прошу вас не отказать, – она указала на папку с рисунками.

– Обещаю, что не откажу в помощи, – заверила я девушку.

Оринова вызвала мою симпатию тем, что говорила на равных, не заискивала, не пыталась снискать моё расположение.

Настал вечер встречи в салоне Смирновой-Россет. Константин, к своему сожалению, из-за дел служебных не смог составить нам с Ольгой компанию.

Александра Смирнова-Россет как всегда была очаровательна. Изысканность и добрый нрав – очень редкое сочетание в высшем свете, мне давно пришлось в этом убедиться. Особенно восхищало, что фрейлине не присуще высокомерие, она беседовала со всеми легко и приветливо.

Ольга занялась беседой со своими приятельницами, Серж отвлекся на старого знакомого, и Климентина увлекла меня за собой в компанию неприятных мне барышень.

Как обычно, Ростоцкую окружали ее раболепные приятельницы, вызывавшие у меня отвращение. Климентина объясняла мне, что ей приятно такое поклонение ничтожеств. Я недоумевала, зачем тратить внимание на людей, которых призираешь? Упиваться властью над ними? Их излюбленным развлечением было осыпать насмешками барышень из небогатых семей, публично унижая их в салонах и на балах. Я всячески пыталась помешать девицам, удивляясь, как честная Климентина, ставшая мне верным другом, может опускаться до такой низости? Но не всегда я была рядом. Компания Климентины не упускала случая поразвлечься, когда меня не было поблизости, "дабы я не портила им веселье".

– Ах, вы очаровательны! – слащаво восклицали прилипалы.

– Ах, ваша роза в волосах! – их голоса звучали до отвращения наиграно – Мы последовали вашему примеру!

Какое ужасное раболепство! Даже эти дурацкие цветы к причёскам прикололи. Девицы стали похожи на карикатуру из журнала юморесок.

Ох уж эта роза в волосах! Какая примитивная вульгарность! Я пыталась сказать Климентине, но она заявила, что хочет явить свету новую моду, и мне этого не понять – поскольку у меня в мыслях одни привидения.

Пролив сахарные речи, барышни встали за спиной своей "царицы".

– Жаль, что сейчас не сжигают ведьм, как раньше, – вдруг проворчала Климентина.

– Ты на меня обижена? – спросила я, предполагая, что подруга проявила склонность к неудачным шуткам.

– Нет, Аликс, речь не о тебе! – перебила Климентина, кивнув в сторону Дианы Ориновой, которую окружила компания весьма заинтересованных юношей. – Она приворожила их… Да, заметь, у нее глаза зелёные…

– Какой вздор! – перебила я, не скрывая раздражения. – Если говорить о ведьмах, то единственная ведьма в гостиной – это я, если меня так можно назвать. Хотя у меня глаза голубые…

– Не будь столь самоуверенна, – надулась Климентина. – Ты не ведьма, просто обладаешь необычными талантами… А выскочка Оринова явно наколдовала, дабы попасть в высший свет! Её место в трущобах Новой канавы!

– Мне не понятна твоя злоба, – попыталась я прервать поток ядовитых речей.

– А её внешний облик – вершина бесстыдства. Она вырядилась в мужской костюм как парижская куртизанка, и ходит, непристойно, покачивая бёдрами. А волосы не уложены и распущены до плеч – какая вульгарность!

Не сразу я заметила причину недовольства Климентины. Ильинский, стоявший в стороне, пристально наблюдал за Дианой. Его гордое лицо ничего не выражало, но взгляд внимательно следил за красавицей-художницей.

– Точно, ведьма, ведьма, привораживает, – раболепно зашептались ее приятельницы.

Я с отвращением отстранилась от них.

– Ильинский обратил внимание на безродную милашку, – прозвучал насмешливый голос Соколовского, – мадемуазель, прошу вас, не тратить время на этого глупца… Не буду лукавить, Оринова очень хороша собой, но разве может сравниться с вашим светским шиком…