Кристен в течение всего вечера наблюдала за Ройсом и Корлисс, сидевшими рядом за длинным столом. Она ничего не могла изменить и решила набраться терпения, хотя в горле стоял комок и грудь болезненно сжималась. Тысячу раз повторяла она про себя, что от нее ничего не зависит, что Ройс и без того ей не принадлежит, и все же чувствовала себя обманутой; ее не оставляла мысль о том, что Ройс именно ее мужчина, мужчина ее жизни. Сейчас она не имела возможности бороться за него, ничего не могла сделать, чтобы оторвать его от этой женщины, и все яснее осознавала свое положение в доме. Она выдержала первое испытание огнем и довольно спокойно отнеслась к своему рабству, потому что исходила из того, что в конце концов получит желаемое. При каждом новом своем поражении она теряла терпение, иногда даже самообладание, но никогда не теряла надежды.

Не слишком ли она наивна? Если ее отец влюбился в рабыню и женился на ней, то это еще не означает, что такое может произойти и в Вессексе. В положении, когда ее родное селение оказалось отрезанным от других частей страны, ее семья установила дома свои собственные законы. Ее дядя Хьюг занимал должность ярла, что делало его в Норвегии таким же могущественным, как здесь король Альфред. И даже при таких обстоятельствах ее мать должна была быть освобождена из рабства прежде, чем Гаррик смог на ней жениться. Что касается рабства, то в Норвегии были свои собственные законы, которые не позволяли оставлять без внимания такой существенный фактор, как любовь. Здесь же сколько правителей, столько и законов! Разве сам Ройс не назвал ее сумасшедшей, когда она заговорила с ним о женитьбе?

И теперь, когда она увидела его с невестой, ей стало ясно, что она действительно лишилась рассудка, вообразив, что он может принадлежать ей. Ни разу она не посмотрела на сложившуюся ситуацию глазами Ройса. Он сказал ей однажды, что ее положение даже ниже положения раба. Допустим, он сказал это в гневе, но как это было близко к тому, что есть на самом деле! Она его рабыня, одна из многих. У него ведь много рабов. Сейчас она согревает его постель, но завтра для этой цели у него появится законная супруга. Его забота о Кристен была не больше, чем забота о любом другом из его рабов.

— Ты что-то замечталась.

Кристен понадобилось время, чтобы, услышав голос Эды, отрешиться от своих раздумий.

— Да, действительно.

Эда многозначительно посмотрела на нее. Ей показалось, что она услышала в голосе девушки тоску.

— Ты возлагаешь на него слишком большие надежды.

— Да, я знаю.

Эда покачала головой.

— Ты должна быть благодарна уже за то, что у тебя есть. Ты жива, хотя он мог бы и убить тебя, так же как и тех, кого ты называешь своими друзьями. Он заботится о тебе. Да что там — он даже защищает тебя от посягательств других мужчин. Сегодня ночью половина девушек здесь, в замке, станут добычей этих юных повес, но тебя это не коснется.

— Тебе не нужно рассказывать, как мне здесь хорошо живется.

Эда хмыкнула и не без сарказма заметила:

— Если ты недовольна тем, что имеешь, ты можешь в любое время подыскать себе какого-нибудь другого мужчину. Я не слепая и вижу, как все эти молодые господа таращат на тебя глаза. Если ты хорошо попросишь милорда, он, может быть, и продаст тебя, когда женится.

— Да, возможно, я так и сделаю.

— Подумать только! Нет, моя дорогая, я пошутила. Если ты решишься на это, будет такая буря, что не пощадит и нас.

— Не говори глупостей, Эда.

— Я серьезно говорю. Он тебя никогда не продаст. Да ты ведь не дурочка и сама это понимаешь, — сказала Эда нетерпеливо. — Ты не можешь не знать, как влияешь на его настроение.

— Это не так, — возразила Кристен.

— Не так? А какой он был на прошлой неделе, когда ему никто не мог угодить, потому что ты прогоняла его каждую ночь? Как ты это назовешь? Все в доме знали, что причина его плохого настроения — ты, хотя, может быть, только я знала все подробности. — Эда хихикнула. — Но как только ты оказалась в его постели, он сразу забыл о своем дурном настроении.

Кристен опустила глаза и почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

— Ну, хорошо, сейчас, может быть, он испытывает ко мне влечение, но я ведь могу ему надоесть.

— Этот мужчина не перестанет желать тебя, дорогая. Я вижу это уже потому, как он с тобой обращается. Я могла бы рассказать тебе и много других вещей, чтобы ты поверила, но у меня нет настроения забивать тебе голову всякой чепухой. Нет, он тебя никогда не продаст и никогда не уступит другому мужчине. Но на этой женщине он все-таки женится.

Кристен вздрогнула.

— Почему ты мне все это говоришь, Эда?

— Потому что в любом случае он оставит тебя при себе. Чтобы ты, наконец, поняла, что нужно быть довольной тем, что имеешь, и не метить выше, чем тебе назначено. Если ты будешь несчастлива, то и он будет несчастлив, а это уже и на нас отзовется.

— Довольно, Эда. Я не думаю, что имею над ним такую власть. Если бы это было действительно так…

— Если бы это было действительно так, то что тогда? Можешь не отвечать, я и так знаю. Ты не хочешь слушать, что я тебе говорю. Ты метишь слишком высоко, дитя мое.

— Нет, я прекрасно тебя поняла, Эда. Но и ты тоже должна понять, что я не могу мириться с таким положением. Моя мать так же, как и я, попала в плен и была продана в рабство. На своей родине она была дочерью очень знатного человека и в соответствии со своим происхождением очень горда. Она никогда не могла согласиться с тем, что она рабыня. Она просто отбрасывала эту мысль и лгала сама себе. Я не так упряма и слепа. Я совершенно отчетливо представляю себе свое положение. И все же я дочь своей матери. Я не могу оставаться рабыней, Эда.

— Но у тебя нет другого выхода.

Кристен отвернулась и обвела взглядом зал, где оставались гореть всего лишь несколько факелов. Большая часть помещения была уже погружена во мрак. Пока она сидела, предаваясь своим печальным размышлениям, почти все гости разошлись. Повсюду расстилали мешки с соломой, потому что здесь спали не только слуги Ройса, но и слуги гостей. Кристен не заметила, как Ройс пошел провожать свою даму в ее комнату.

— Она останется и на ночь? — спросила Кристен Эду.

Старуха что-то пробормотала, хотя и поняла, кого она имеет в виду, потом все же ответила:

— Да, они не хотят возвращаться ночью. Послушай, Кристен, я уже мозоль набила на языке, втолковывая тебе, но мои слова отскакивают от тебя, как горох от стены. Пойдем, ты будешь сегодня спать со мной.

Кристен ощутила в сердце боль, однако спрятала свои чувства за маской непроницаемости.

— Значит, он спит с ней?

— Как тебе не стыдно думать такое! — рассердилась Эда. — Ты ведь знаешь, что наверху у нас только шесть комнат. Дамы разместились вместе с леди Даррелл и Мечан. Лорд Альден уступил свою комнату Альфреду, а сам лег со своими охранниками и людьми из свиты, которым предоставили две остальные комнаты.

— Тогда почему?..

— Тс-с-с, — прошипела Эда. — Милорду не очень-то хотелось, но ему пришлось уступить свою комнату лорду Эвериллу и его сыновьям, которые приехали только сегодня. А других свободных комнат здесь при всем желании не найдешь.

Кристен нарисовала себе картину, как Ройс делит свою комнату со своим будущим тестем, и ей стало весело, однако совсем ненадолго.

Глава 30

Даже если бы Кристен не лежала на жестком полу, свернувшись под тонким одеялом, она все равно не смогла бы заснуть. Когда ей надоело слушать похрапывание спящих, она выпрямилась и медленно огляделась вокруг. Поблизости от нее спало всего лишь несколько женщин, да и то на таком расстоянии, что она не смогла бы их разбудить. Кристен едва дождалась, когда заснула Эда. Вообще-то, чтобы не рисковать, следовало бы подождать еще немного — на тот случай, если кто-нибудь, как и она, еще не спит, но ей не хотелось попусту тратить время.

Она решила бежать. Это решение далось ей гораздо легче, чем она предполагала, потому что это был единственный шанс. Накануне вечером она спросила Ройса, сколько еще король намеревается пробыть в замке. Это были единственные слова, которые она сказала ему после того, как они вместе провели ночь. Ройс, однако, не смог удовлетворить ее любопытства. Вполне возможно, король уедет уже завтра, но не исключено, что он задержится в замке еще на неделю; во всяком случае, когда Альфред покинет Виндхёрст, Кристен снова будет закована в цепи. Кроме того, сбежать из комнаты Ройса было бы куда труднее, чем из переполненного зала.