– Как интересно, черт возьми! А что будет, если совсем оставить тело в покое, принял удобное положение и всё...

Сказано – сделано. Так в мое сознание, омраченное пагубным стремлением к чужой гибкости, проник луч истины. Вскоре я понял, что ничего делать от себя в асанах не нужно вообще, более того – личная инициатива является основной помехой. Постепенно выяснилось, что только после выключения головы тело начинает само по себе «стекать» к абсолютной границе формы, куда невозможно добраться никаким старанием, ведущим к постоянной травматизации. Специфическая «текучесть» тела – спонтанное увеличение гибкости прямо пропорционально степени освобождения сознания от ментальной суеты.

И когда я впервые прочел в русском переводе шлоку сорок седьмую главы второй «Йога-сутр»: «После прекращения усилий или сосредоточении на бесконечном асана достигается», – это уже не было открытием.

Итак, «Сутры» определяют йогу как временное торможение физической, ментальной и эмоциональной активности.

«Очень важно удерживать тело в одном положении без усилия, поскольку лишь выполненная непринужденно асана дает необходимое сосредоточение. Идеальное положение тела – когда отсутствует какое-либо усилие для его поддержания, – пишет Вьяса. – Выполняющий асану йогин должен снять естественное телесное напряжение» («Йога: бессмертие и свобода»).

И далее: «По отношению к физическому телу асана – это экаграта, сосредоточение на одном предмете: тело “сосредоточено” на своем положении. Как экаграта утишает колебания и рассеяние “вихрей сознания”, так и асана прекращает всякие движения тела, наполняя его осознанием самого себя...» (там же).

Определение: «Релаксация (от лат. Relaxatio – уменьшение напряжения, ослабление) – 1. Это физический процесс постепенного возвращения системы в состояние равновесия после прекращения действия факторов, выведших ее из данного состояния; 2. В медицине – а) расслабление скелетной мускулатуры; б) снятие психического напряжения» («Современный словарь иностранных слов», «Русский язык», 1999). Под релаксацией подразумевается, в данном случае, не только и не столько мышечное, но, прежде всего, ментальное расслабление (торможение суеты ума), поскольку именно оно является целью и методом йоги. Тело в асанах грузится временем и формой, при этом есть два момента, отличающие данную физическую деятельность от обычной:

– опустошенное и частично заторможенное сознание на протяжении всей практики; – преобладание активности парасимпатического отдела вегетативной нервной системы (ВНС)!

Грамотно построенная практика не может сформировать гипотонус, напротив, подобранные в необходимой (для данного индивида) пропорции силовые и растяжечные позы приводят к оптимальному вегетативному балансу. Что же до нервной системы среднего жителя мегаполиса, то социум ежедневно подогревает ее до такой степени, что ментальная релаксация никогда не бывает лишней. ССС пишет:

«Подобно тому как для расслабления тела нужна удобная кровать, вашему уму также необходимы определенные периоды отдыха для сохранения свежести» (журнал «Йога», No 1, 2003).

Когда ЧВН освоено, человек получает возможность без отрицательных последствий напрягаться так, как и мечтать раньше не мог.

Кроме того, классическое выполнение асан, регенерируя психосоматику, обеспечивает постепенную наработку произвольного вхождения в предмедитативное состояние. «Какого-либо динамического применения силы следует всячески избегать, общая установка на расслабление вообще достаточно характерна для йоги. В каждой асане задействована та или иная внутренняя структура, которая требует только минимальной затраты энергии. Обучение асане представляет собой совершенствование сенсомоторной регуляции, так что снижение мышечной активности будет отражением роста мастерства в Хатха-йоге» («Физиологические аспекты йоги», 1999). Занятия йогой в таком ключе вызывают концентрацию внимания, которая на Западе понимается совершенно по-иному – как сведение восприятия в фокус и волевое удержание его на одном месте (объекте). ССС утверждает, что истинная концентрация может быть только спонтанной, и возникает в полностью расслабленном теле и сознании. И заключается она в том, что внимание равномерно (однородно. – В. Б.) распределяется по телу.

«Йога, или психофизиологическое совершенствование, представляется мне крепким свинчиванием сознательного с подсознательным в психике человека, железным стержнем, поддерживающим крепость души и тела» («Лезвие бритвы»). Природа устроена так, что на всех уровнях организации время работает против жизни. Одним из условий любого локального порядка является то, что рано или поздно он исчерпывается. С момента появления индивида на свет погрешность процессов жизнеобеспечения непрерывно нарастает, и лишь практикой Хатха-йоги (а также цигун и зыонг-шинь) стандартную скорость прироста энтропии можно понизить. Физическая часть традиционной йоги – асана и пранаяма – является антиэнтропийным контуром обратной связи.

«Для создания сверхсложной организации можно работать... надлежащим образом немного варьируя константы внешней среды. Это – путь йоги. Каким образом возбуждать в среде желаемые структуры из спектра возможных (получать нужные результаты. – В. Б.) или – что более важно – инициировать процессы спонтанного нарастания сложности? В восточном мировидении... присутствует понимание нелинейности связи между причиной и следствием, между действием и результатом. Эффект может быть противоположен приложенному усилию. Малым, но правильным усилием можно, фигурально выражаясь, “сдвинуть гору”...» («Основания синергетики»).

Теперь обратимся опять к новейшей йогической истории. Крах империи и грянувшая в одночасье свобода привлекли в Россию огромное количество «специалистов по духовности» – Сахаджа-йога, Брахма кумарис и т. д., сулящие своим адептам златые горы. Ситуацию, сложившуюся после упразднения цензуры к средине 1990-х обрисовал М. Швыдкой в статье «Смежили очи гении...»: «Доступность культурных ценностей обнаруживает неистребимый дилетантизм. Всем находится место под солнцем – постмодернистам и соцреалистам, сюрреалистам и традиционалистам, розовым, голубым, красным и даже коричневым... Каждый работает сам по себе и ведет борьбу сам с собой – если хватает сил. Или с небесами – если достает дерзости. Но сил и дерзости явно недостает» («Известия», 22.12.1999).

С йогой же ситуация и вовсе удивительная, вопрос деградации и упадка ее в Индии длинный и запутанный, часто разные «учителя» и «школы» имеют взаимоисключающее понимание предмета, а это абсурдно. Но разногласия такого свойства, как правило, никогда не выносятся на публику, будучи скрытыми броней корпоративной этики, что, как теперь ясно, далеко не лучшим образом отразилось и на самом учении йоги, и на его последователях. Идеология наставничества, сложившаяся в древности, себя давно исчерпала, и новые социальные реалии дезавуировали прежнюю систему ценностей. Неотъемлемыми атрибутами гуризма как в самой Индии, так и за ее пределами стало абсолютное моральное разложение, коррупция и злоупотребление властью, причем это несвойственно отдельным людям, но порождается самой структурой взаимоотношений, присущих тандему «гуру – ученик».

Обладая врожденной гипермобильностью, современные «учителя» и «авторы» непомерно раздули число доступных лично им положений тела, выдавая их за «новые асаны». На одном из московских семинаров начала 1990-х директор парижского Айенгар-центра Фаек Бириа поведал нам, что: «Гуруджи подобно Менделееву в химии нашел, восстановил и систематизировал массу неизвестных и забытых поз йоги».

Добавка оказалась неслабой, к тридцати двум асанам «Гхеранда самхиты» Б. К. С. пристегнул еще около ста семидесяти своего производства – это не считая вариантов. Правда, в книге «Древо йоги» он покаялся: «В тридцатые годы я учил асанам, как физическим упражнениям, не зная, чему нужно учить, а чему нет...»