– Если вы, пребывая в асане, на фоне полной релаксации и покоя улавливаете вдруг появление каких-то ощущений в теле, то пора выходить – вне зависимости от их характера и места.

Вот он, ответ на вопрос! Сорок восемь дней вода пилась, как ни в чем не бывало, и вдруг на сорок девятый не идет. Ведь это не просто так. Значит, надо выходить из голода. ВСБ говорил – сразу, а я перетираю мозги, о чем-то думаю! Одиннадцатого августа около восьми часов вечера я выпил сто семьдесят граммов неразбавленного яблочного сока из некислых яблок. Восстановление началось. Я не разбавил сок, как рекомендуется при прерванном голодании и не начал с травяного настоя, поскольку процесс был явно завершенным, пусть даже с нигде не встречающимися характеристиками. Почему так случилось? Как стало ясно позже, здесь сказался просчет с регистрацией, который аукнется еще не раз. Мой организм был готов к завершению голодания там, в лесу, но я оборвал этот его настрой громадными физическими и психологическими нагрузками. Не хватило у системы ресурсов дочистить язык и выделить желудочный сок в таком количестве, чтобы появился “волчий” голод.

Своим отказом от питья организм сказал – хватит. Сказал однозначно и тихо, чтобы не вспугнуть. Я правильно понял намек, и начало выхода было удачным.

Двенадцатого августа пил только сок яблочный, до двух литров за день. Тринадцатого – сок яблочный утром, днем морковный со свеклой, во второй половине дня опять яблочный. Четырнадцатого добавил салат из овощей, очень мало было для насыщения, маленькая чашечка – и достаточно. Частоту приема пищи и ее объем я специально не увеличивал, всё и так шло хорошо, самочувствие было нормальным.

Начало восстановления было как бы и неплохим, но я слишком увлекся соком, яблок было очень много тем летом, к тому же в основном они были кисло-сладкие, и пил много, литра по два. Для голодания прерванного – это нормально, но если оно законченное – надо что-то более существенное. В лесу так оно и было бы, я с собой ведь набрал разных круп для восстановления, бобовых. Вместо сока пил бы чай из трав лесных, которые на определенном этапе не уступают по полезности соку. И не пил бы я чая этого так много, как сока... Всё это было просчитано еще до голодания, а здесь словно забыл обо всем, дорвался, я никогда не ограничивал себя в еде, если шло на душу – всегда было полезно.

Кроме того, сказался опыт бывших прерванных голоданий, после них я восстанавливался именно так, и теперь словно включилась прежняя программа в сознании.

В саду созрели отличные сливы, я их ел штук по пять – семь, плюс сок, каша один раз в день понемногу – наедался буквально несколькими ложками каши.

В итоге случилось вот что: вместо восстановления организм опять закислился, снова пошло его очищение. Вес не возрастал. В первые дни восстановления он, кстати, еще немного понизился, но так быть и должно, теряется от 0,5 кг, до 1 кг максимум. А дальше должен был идти набор веса с такой же скоростью, как он терялся, только в обратной последовательности, от ста грамм до килограмма за сутки.

Сил не прибавлялось. Опомниться бы мне тогда сразу – нет, беспечно вел себя. Думал так: ем чуть-чуть, пью лучшие соки – яблочный, морковный со свеклой, кабачковый, огуречный – хорошо! А фактически надо было наоборот – немного соков, а больше упор делать на каши, я же потреблял их совсем мало, да и то с овощами и с различной зеленью, например листья свеклы, моркови, капусты. Получалось, в общем, очень вкусно и полезно, но это было абсолютно не то, что нужно.

Силы таяли, и без того малый вес продолжал падать. К сожалению, негде было взвеситься, а на людях в таком виде показываться не хотелось. Спал в доме на диване, потом, когда пришлось вставать ночью по нескольку раз, перешел в сени, на пол. Там было как-то удобнее, кроме того я никого не беспокоил.

В ночь с двадцать первого на двадцать второе августа, через десять дней после начала восстановления, где-то за полночь я проснулся в сенях. Открыл глаза – словно и не спал, лежу, как приклеенный, ни рукой, ни ногой пошевелить нельзя, как после очень глубокой Шавасаны. Первый раз в жизни я в покое ощутил сердце. Было как-то нехорошо. С трудом облокотившись, приподнялся, привалился к ножке стоящего рядом стола, оперся спиной, сел. Глаза закрыты, а сердце грохочет, набирает скорость неимоверную. Чувствую – сил совершенно нет, а мотор как будто спешит за короткие минуты отработать то, чего должно было хватить на десятилетия.

– Похоже, это последние минуты, – думаю я. Мышление нормальное, но страх внутри нарастает. Что делать? Бывали уже случаи, когда приходилось смотреть в глаза разлучнице, но, как правило, силы в такие мгновения удесятерялись, а сейчас их нет ни капли. Вызвать скорую? Зачем? Да и на какие шиши? Уйти – нет проблем, в этом смысле я готов, но дети, семья! Им и похоронить ведь меня не на что...

Удары сердца сосчитать невозможно, они превратились в непрерывную тошнотворную дрожь, сейчас оно разорвется... Что делать?! Ну, подойди ты хоть к жене, скажи, что уже всё...

С громадным трудом, напрягая остатки воли, встаю, хватаясь, за что попало – косяки, стены, шкафы, – еле переставляя ноги, тащусь к спальне, где спят жена и сын. Став в проеме двери, опершись на косяк, смотрю на нее при свете ночника. Тихонько произношу имя, она, не шелохнувшись, открывает глаза и совершенно спокойно говорит: “Тебе плохо?” Спокойно встала, и, обогнув меня, вышла в сени. С одной стороны, мои горячечные мозги как бы удивились такому поведению, с другой – нет. Конечно же, она сразу поняла мое состояние, мягко говоря, критическое, но не помогла хотя бы обратно доползти, а мне отвратительно плохо, начала голова кружиться, страха внутри всё больше. Но не могу ж я грохнуться здесь и перепугать детей и внука!

С трудом возвращаюсь обратно, жена ждет меня в сенях. Добравшись, безвольно оседаю на постель. “Сядь рядом” – еле шепчу, она отвечает: “Зачем?” Я прислоняюсь к ножке стола. Она говорит: “Расслабься и начни свое завтра, которое уже сегодня, спокойно”. И ушла в спальню, как говорится, не поведя бровью. И чудо – я перестаю вдруг слышать сердце! Уснул почти сразу, проснулся на заре, как всегда, вышел во двор, умылся, почистил зубы, и за йогу.

Что-то прояснилось для меня той ночью, но главное это то, что тело может жить столько, сколько надо сознанию. Отбой дает сознание, а тело послушно исполняет приказ, тому примеров более чем достаточно и в литературе, и в жизни. Спокойствие – залог выживания на грани, так было всегда, и только на этот раз я чуть было не ошибся окончательно.

Живу с трудом, слабый, как никогда, худой – немыслимо. Десять дней осталось до первого сентября, а на кого я похож? В каком виде появлюсь перед учениками? Теперь уже и время давит на меня. Надо успеть восстановиться, надо! Согласовать свои действия с ощущениями, интуицией, и всё будет, как надо! Но, к сожалению, нет у меня времени на беззаботность. Я уж было решил звонить в Москву с известием о том, что смогу приехать не раньше сентября. Оно бы и можно, однако, жить-то на что? Значит, вариантов нет. К началу августа надо хотя бы немного совместиться со своим фото в паспорте и обрести силы для передвижения. Что потреблять, чтобы восстановление шло быстрее? Это вопрос, поскольку я только начал возвращаться к жизни, а сроку дано меньше десяти дней. Питаться, как прежде, не могу, сейчас допустимый объем пищи – это порция двухлетнего ребенка. Нужно что-то калорийное и легко усваиваемое. Я перебрал много вариантов, но остановился на козьем молоке с забрусом. Это вещество содержит мед наилучшего качества и всё прочее, необходимое и полезное – воск, проо полис, пыльцу... Если молоко подогреть до 40 С, забрус в нем растворится, и этот коктейль будет усваиваться без проблем.

Чтобы никто не видел, с трудом забираюсь на велосипед и потихонечку еду за два километра к хозяину, который держит коз. Я, конечно, страшный, но у моих домочадцев и своих забот хватает. Короче говоря – договорился и насчет меда, и насчет молока. Кроме того, каши разные ел, орехи, соки пил больше овощные.