«Религия представляет собой частный случай нормирования удовлетворения всех других потребностей: биологических (например, регуляция семейно-брачных отношений, ритуальное голодание – пост, запрет алкоголя у народов, особенно уязвимых к его действию), социальных (“Богу – богово, кесарю – кесарево”), познавательных.

Норма удовлетворения потребности познания регулируется религией особенно жестоко, поскольку вся наука построена на сомнении в справедливости и полноте знаний о мире и человеке, имеющимися в данный момент. Отсюда тысячелетний конфликт между религией, охраняющей исторически преходящие нормы, и наукой (равно, как и искусством), эти нормы преодолевающими» (Мозг. Эмоции, потребности, поведение, т. 1).

Что такое вера? Верить можно лишь в то, что недоказуемо:

«И Сын Божий умер – это достойно веры, ибо абсурдно. И погребенный, он воскрес, это не подлежит сомнению, ибо это невозможно» (Тертуллиан).

Известный функционер и полпред РПЦ Андрей Кураев в своих высказываниях на тему йоги весьма непоследователен: «Йогическое “тат твам аси” адекватно реальному опыту любого (значит, и христианского в том числе!) созерцательного подвижничества».

Но в то же время внутренний свет, который видит созерцатель, есть «тварное свечение ума», а православие, утверждает Кураев, априори отличает неистинный свет от нетварного света Божества.

«И здесь – важнейшая грань, непроходимо разделяющая христианский опыт и опыт языческий. Человек не есть частица Божества, Бог не есть высшая структура человеческой души» («Сатанизм для интеллигенции», т. 2).

«Свет, который созерцают йоги и оккультисты, не есть Божественный» (там же). «Йогический путь антропологически, архетипически чужд нашей средиземноморской культуре» (там же).

Итак, согласно Кураеву «тат твам аси» йоги адекватно опыту любого созерцательного подвижничества, следовательно, и христианского. «Свечение» наблюдается и в йогическом, и в христианском опыте, но православие в отличие от йоги автоматически отличает свет Божества от духовного, но всё же тварного свечения ума. Языческая мистика считает этот свет конечной инстанцией, тогда как православие – промежуточной.

Следовательно, мистик-христианин способен видеть свет как истинный, так и ложный, и обладает имманентной способностью отличить первый от второго. А мистик-йог если и видит свет, то исключительно ложный. Это уже попахивает даже не конфессиональным, но обыкновенным расизмом, почему, спрашивается, христианин способен видеть подлинный духовный свет, а йог – нет? Уж не потому ли, что постижение истины вообще присуще одним только православным? Удивляет и то, что Кураев упорно помещает на одну доску йогу и оккультизм, хотя, подробно препарируя «живую этику», он не может не видеть, что Рерихи имеют такое же отношение к традиционной йоге, как он сам – к Рерихам.

Вообще дьякон к йоге неравнодушен, вот, например, его пассаж начала 1990-х: «Проститутке из “Метрополя” проще войти в Царство Христово, чем гималайскому отшельнику» («Облики неоязычества», М., МНПО «Буква», с. 53).

Как тут не вспомнить фразу: «Иисус возвещал царство Божие, а пришла Церковь» (Барабанов Е. В. «Новая политическая теология И. Б. Меца и Ю. Мольтмана», «Вопросы философии», No 9, 1990, с. 76–82).

Если социализм отвергал йогу на том основании, что индивид с ее помощью получал возможность совершенствовать себя вне сферы влияния партии, то церкви она опасна из-за того что потенциально способна привести к самодостаточности – автаркии. В обоих случаях и КПСС, и церковь боятся одного и того же – утраты своего влияния на массы и отдельного индивида. И это наводит на определенные размышления, в частности: так ли уж бескорыстна борьба церкви с мракобесием различного, в том числе и восточного толка?

Вот мнение К. Г. Юнга, человека глубоко религиозного: «Пока еще слишком рано говорить о том, какие могут быть последствия общего признания гибельной аналогии между государственной религией марксистов и государственной религией Церкви. Абсолютистская претензия на то, что Божье царство может быть представлено человеком, печально напоминает “божественность” государства, а нравственный вывод, сделанный Игнатием Лойолой, исходя из авторитета церкви (“цель оправдывает средства”), служит чрезвычайно опасным оправданием лжи, как инструмента политики. И Церковь, и марксизм требуют безоговорочной веры, тем самым, ограничивая свободу человека. Одно ограничивает его свободу в отношениях с Богом, другое – с Государством, вырывая, таким образом, могилу индивидуальности» («Проблемы души нашего времени»).

«Церкви допускают важность индивида только тогда, когда он признает их догмы» (там же).

В Севастополе некий отец Георгий, лучший друг местной мафии (что отнюдь не секрет для горожан), в своих проповедях постоянно клеймит йогу, которая «от сатаны». А мантра «ом», как заявила настоятельница одного женского монастыря – «молитва для призыва лунного беса». Всё это ложь, йога (в ее вменяемой форме) не покушается на прерогативы веры, но печется исключительно об исцелении и сохранении тела человеческого, дабы душа Господня сполна проживала в нем весь срок, ей отпущенный. Кстати, известны деятели русского богословия, которые относились к йоге вполне конструктивно. Вот фрагмент книги стаpообpядческого епископа Михаила Семенова (1874–1916): «Йога, ее часть хатха-йога, есть учение о здоровом человеке. Йоги верят, что сущность человека не в теле. Они признают, что его бессмертное “Я”, которое всякое человеческое существо более или менее сознает, не есть его тело, которое оно только занимает и которым пользуется. Они признают, что тело только одежда, в которую облекается дух. Они знают, что такое тело, и не обманываются мыслью, что оно является сущностью человека. Но, зная это, они знают также, что тело есть инструмент, которым дух пользуется для своего проявления и работы. Они знают, что телесная оболочка необходима для проявления и роста человека в настоящей стадии его развития. Они знают, что тело является храмом духа. И соответственно этому они верят, что заботы о развитии тела заслуживают такого же внимания, как и развитие некоторых высших сторон человека, потому что, имея нездоровое и недостаточно развитое материальное тело, мысль не может функционировать, как следует, и весь этот инструмент не может быть наивыгоднейше использован его хозяином – духом.

Они верят, что дух – руководитель наш и в физической жизни, что он проявляется и через жизнь тела. В присутствии духа с духом можно и есть, и пить, и думать. Всё может быть и должно быть духовно. И, не входя в обсуждение религиозных основ учения йогов, можно сказать, что их учение о теле носит черты истинно религиозного мировоззрения.

Йога в той части, которая называется “хатха-йога”, предлагает целый курс технически-морального воспитания тела и этики питания и дыхания. Кто желает, может обратиться к их теориям, сомнительным в философской части, но не бесполезным практически. Может быть, и не лишние их советы о дыхании, может быть, в самом деле, можно научиться приказывать клеточкам тела, можно управлять кровообращением, давать отдых уставшим частям тела» («Избранные статьи», «Китеж», 1998).

Потому отмечая достойную сожаления предвзятость РПЦ по отношению к подлинной йоге и надеясь на победу разума, вспомним слова апостола: «Всё испытывай, лучшего придерживайся».

А также закон: «Тело живет тем, что за работу получает, душа – тем, насколько на нее потратилась. Полученное укрепляет тело, отданное – питает душу».

Глава 6 ТЕЛО

Дано мне тело – что мне делать с ним,

таким единым и таким моим?

Осип Мандельштам

Страшно, товарищи, жить без тела!

Как эту участь изображу?

Чье предваренье хоть раз долетело

К этому демонскому рубежу?