Он вспомнил, что атпи были воссозданы вместе с гексами — как декоративные животные. Их ядовитость стала следствием глупейшей ошибки генных инженеров. Но несколько штук, как всегда, случайно, оказались на свободе. Ныне атпи размножились в огромных количествах, расселившись по всему Арку, и сумели обратить в свою пользу даже считавшееся бесполезным свечение — Талу видел, что для столь влажного места здесь на удивление мало двукрылок…

Он яростно потряс головой — незачем пытаться отвлечь себя от кошмара, который ему приснился. Нет, это был не горящий бронетранспорт с вопящими бойцами, даже не выпотрошенный заживо Анкей. Ему приснилась темнота — та, что он ощутил в себе в Товии во время пуска коллайдера. И эта темнота надвигалась, росла, поглощала его… он распадался, таял, чувствуя дикий ужас… перед чем? Ему подумалось, что Вэру наверняка знает. Но вот самому Талу знать этого не хотелось. Ему хватало и того, что всякий раз, когда он засыпал после этой ночи, ему снилось это — одно и то же, и с каждым разом все хуже. Он даже начал думать, что сходит с ума.

Талу вновь встряхнул головой. После той проклятой ночи в нем как бы открылась трещина, сквозь которую сочилось… что? И такая же трещина была и в душах других файа и людей, и даже…

Он посмотрел на атпи. Ему вдруг показалось, что в ее мерцании появилось нечто зловещее. И огоньки на том берегу перемигивались в странном и тревожном ритме — словно подавая сигналы…

Талу яростно помотал головой. К своему удивлению, он неплохо выспался — не замерз до смерти и даже руки и ноги почти не затекли. Поскольку делать больше было нечего, он попытался высвободиться из пут и после примерно десяти минут усилий это удалось — как оказалось, иногда совсем неплохо иметь узкие ладони. «Беглые» не проснулись от его осторожной возни. Теперь Талу легко мог подобрать ближайший автомат и расстрелять их всех прежде, чем они успеют что-то понять. Он даже должен был это сделать. Нэркис и Философ явно относились к вожакам Сопротивления. Его наградили бы за это — возможно, даже представили к Звезде Фамайа. Однако он стал будить своих спутников. Три вчерашних убийства, включая первое в жизни, потрясли Талу, и он боялся узнать, что с ним станет, если он снова начнет убивать. И… ему не хотелось вновь оказаться в одиночестве.

По крайней мере, ему удалось здорово напугать «беглых» — они поднялись мрачными и неразговорчивыми, как все люди, понявшие, что могли умереть во сне и он не смог выяснить, что именно им снилось.

Последовавшие хлопоты — завтрак и переправа через реку — быстро отвлекли их. Переправа оказалась нелегкой. Кен-Суту была неширокой, но, чтобы перевезти через нее оружие, пришлось соорудить небольшой плот, а потом еще тащить его к воде через болото. Впрочем, пробираясь нагишом через кишащую всякой кусачей дрянью топь и толкая плот по горло в ледяной воде Талу решил, что у подобной жизни есть свои плюсы. Но, выбравшись на берег, он долго дрожал, прежде чем обсох и смог одеться. Ами, не говоря ни слова, протянул ему свою теплую куртку. Благодарно кутаясь в нее, Талу подумал, что для счастья ему нужно совсем немного.

Дальнейшее путешествие оказалось недолгим — девственный, казалось бы, лес пересекала широкая, странно пустынная дорога. Они все вдруг ощутили, что за ними наблюдают и инстинктивно укрылись в зарослях. Уэрка с Философом шептались, Ами застыл с пулеметом наготове, нервно озираясь по сторонам. Сурт сидел с равнодушным видом, Талу тоже, но ему было неспокойно. Он вспомнил, что именно здесь обитает множество атпи, которые вели себя очень странно. Ему начало казаться, что в траве вокруг шуршит, подбираясь, что-то маленькое, причем, со всех сторон. А если дойдет до нападения атпи, они успеют укусить его прежде, чем он…

Мир раскололся. Ослепительный свет вспыхнул мгновенно, без малейшего предупреждения, — и в тот же миг по ушам Талу ударил немыслимый грохот. В голове промелькнула бессловестная мысль об атомной бомбе, но действительность была более прозаичной — из зарослей выскочили шестеро мускулистых файа в черной форме истребительного отряда и набросились на них.

Нарываясь на пулю, Талу инстинктивно вскинулся в боевой стойке, но подскочивший молодой боец сшиб его с ног лихим пинком с разворота, чуть не сломав ему ребра. Маоней успел лишь взвыть от боли и секунду спустя уже лежал на земле, лицом вниз, с упертым в спину меж лопаток стволом. Остальные даже не успели оказать сопротивления. Краем глаза он заметил, что двое бойцов прижимают к земле бешено бьющегося Ами.

Едва взглянув на них, Талу заметил эмблемы четырнадцатого истребительного отряда, размещавшегося в руинах Ревии. Это были настоящие мастера — они выследили их и подкрались незаметно, а затем, без единого выстрела, захватили четырех вооруженных «беглых», оглушив их шоковой гранатой.

«А почему — без выстрелов? — удивился Талу, — после бойни на дороге и бомбежки «беглых» еще жалеют!»

Ответ был прост — чтобы сделать из них «бывших».

Бойцы обыскали его, завернули руки за спину, надели наручники, и, рывком подняв, потащили к дороге. Талу сжал зубы, чтобы не заорать от боли в плече. На шоссе стоял арестантский фургон. Их явно ожидали заранее.

«Еще бы! — подумал Талу. — В Ревии они только и делают, что выслеживают тварей и мятежников — не то, что мы, точнее эти!» — он покосился на своих невольных попутчиков.

— Куда нас повезут? — обратился он к лейтенанту.

Тот усмехнулся.

— В Кен-Каро, на руки командиру местного истребительного отряда — он очень ждет тех, кто убил его бойцов! А если от вас потом еще что-то останется — прямо в «Золотые сады», — он повел пальцем вокруг головы.

Талу хотел объяснить ему ситуацию, но тут поднялся шум. Четверо бойцов вытащили из зарослей пятого — его голова обвисла, изо рта текла слюна. «Его укусила атпи. Он умрет через полчаса», — понял Талу. В это мгновение его схватили и потащили к фургону.

— Пошел! — получив на прощание увесистый пинок в зад, он внезапно оказался в темном кузове.

Лейтенант побежал к собравшимся вокруг укушенного бойцам. Следом за Талу запихнули «беглых». Они предпочли загрузиться добровольно. Только Ами заупрямился — его уложили несколькими ударами, а потом забросили внутрь, как груз. Дверь заперли и фургон поехал, вскоре повернув на восток, — в Кен-Каро, как догадался Талу. «Ну вот и все! — Он уселся на корточки у стены пустой темной коробки. — Там я увижу Черзмали — он-то меня узнает! А эти лишатся половины своих мозгов и… — Он вспомнил убитых им в лесу «бывших». — Нет! Я решил спасти их от смерти — а нейрокибернетическая имплантация хуже смерти! Я… сделаю для них все, что смогу».

Маоней поежился, чувствуя, что его вывернутые и скованные за спиной руки вновь быстро немеют. Только правое плечо наливалось мучительной болью.

— Ну вот и все, — сказал Философ, — теперь осталось только сделать так, чтобы нас убили сразу.

— Больше ничего и не выйдет, — Уэрка пошевелился в темноте.

Сурт подавленно молчал. Ами в бессильной ярости катался по полу и скрипел зубами. С его губ почти беспрерывным потоком срывались проклятия и брань.

— Прекрати! — рявкнул Уэрка, — постарайся хотя бы умереть достойно!

К удивлению Талу, Ами затих.

Примерно через час они достигли Кен-Каро. Однако машина не останавливаясь попетляла по улицам и вновь помчалась по прямой дороге. «На базу истребительного отряда, — понял Талу, — надеюсь, Черзмали там. Ведь Эрно может поставить меня к стенке, как предателя!».

При мысли, что его приключения получат столь мрачный финал, Талу задрожал. Его охватил дикий страх и Философ как-то ощутил это.

— Не бойся, тебе киберимплантация не грозит, — сказал он. — Ты же не мятежник! Они просто отправят тебя в исправительный лагерь. Но ты все же постарайся попасть в «Золотые сады» — парню с такой мордашкой, как у тебя, в лагере будет очень несладко. А «бывшие» ничего не ощущают, и в самой операции нет ничего ужасного.

«Я знаю! Мне твердили об этом пять лет!» — захотелось заорать Маонею, но он сдержался. Тем не менее, его тронул этот страшный совет.