Когда Лазарь распахнул перед мальчиками дверь, у него был такой вид, точно над ним пронеслась буря. Он сумел подавить рыдания, но слезы все еще текли по щекам.
--Сэр,- начал он хрипло.- Прошу прощения! Мною словно овладело безумие. Я позабыл обо всем, даже о своих обязанностях. Простите, простите!
И тут на истертом ковре мрачной задней комнаты на площади Филиберта он встал на одно колено и с благоговением поцеловал руку мальчика.
- Ты не должен просить прощения,- сказал Марко.- Ты так долго ждал этого дня, добрый друг. Ты посвятил свою жизнь освобождению Самавии, как и мой отец. Ты изведал все страдания... Твое великое сердце... твое верное сердце...
Голос Марко оборвался, он стоял и смотрел на старика с тревогой и состраданием.
--Встань, пожалуйста,- попросил Марко.- Ты не должен стоять на коленях.
Лазарь снова поцеловал его руку и поднялся на ноги.
--Теперь мы услышим скоро об отце! - сказал Марко.- Наши ожидания подходят к концу.Да, сэр. Теперь мы получим распоряжения,- ответил Лазарь.
Рэт протянул ему газеты:
--Нам можно их теперь прочитать?До получения дальнейших приказаний, сэр,- поспешно проговорил Лазарь извиняющимся тоном,- будет лучше, если сперва я буду их прочитывать.
зо
ИГРА КОНЧАЕТСЯ
История Европы не имела ничего подобного в анналах, и восстание Тайного общества в Самавии долго будет считаться одним из самых ее удивительных и романтических эпизодов. Полный рассказ об этом событии занял бы несколько томов. Во всяком случае, из истории можно почерпнуть полные и многогранные сведения о возникновении и развитии Тайного общества.Когда бы его ни рассказывали,он всегда начинался с истории о высоком,царственного вида юноши,который вышел из из дворца ранним утром,напевая песню пастухов.Спустя некоторое время,на горном склоне старый пастух наткнулся на бесчувственное тело прекрасного молодого охотника. После нескольких дней тайного ухода за юношей в пещере он на тряской телеге ,нагруженной овечьими шкурами, перевез его через границу и закончил путь у запертых ворот монастыря, в котором оставил свои драгоценный груз. Затем последовали яростная борьба династий, противоборство горсточки пастухов и охотников, собравшихся в пещере и связавших себя, своих будущих сыновей и внуков клятвой на вечные времена.
Шли века, а некоронованные короли Самавии продолжали жить в изгнании, часто зарабатывая себе на хлеб собственными руками, но никогда не забывая, что они и их потомки должны быть всегда готовыми выполнить свой долг перед своей многострадальной Родиной. Один из завершающих эпизодов этой истории - совершенно невероятное путешествие двух мальчиков.Хотя, когда речь заходит о том, как два мальчика стали Носителями Знака, рассказ напоминает легенду, а не быль. А ведь они пронеслись, как две песчинки, по всей Европе и зажгли лампу, пламя которой осветило всю страну, и тысячи самавийцев, охваченные пламенем восстания, смели Яровича и Марановича прочь и навсегда и с жаркими слезами на глазах славили Бога, который вернул им их Исчезнувшего Принца. Его имя прозвучало, как боевой клич, положивший конец всем битвам. И мечи выпали из рук, потому что они стали ненужны. Ярович бежал в ужасе и страхе. Маранович исчез с лица земли. В предутренний час, как восклицали мальчишки-газетчики, были подняты штандарты Айвора, и они развевались и на дворце, и на старой крепости. С гор, из лесов и долин, из городов и сел его сторонники стекались в столицу, чтобы присягнуть Айвору на верность. Разрозненные и разбитые отряды бывшей армии медленно шли по дорогам, чтобы вместе со всеми жителями страны преклонить перед Айвором колена. Шли дети и женщины, они плакали от радости и пели хвалебные гимны. Державы благосклонно протянули руку помощи поверженной и забытой стране. Поезда, нагруженные продовольствием и другими необходимыми товарами, начали пересекать границы Самавии, ей помогали другие народы. Но самой невероятной была история коронации короля. Толпы восторженных, изголодавшихся, ослабевших от ран людей падали к его ногам и умоляли, во имя спасения и возрождения страны, чтобы он позволил возложить на него корону на высоком алтаре полусожженного собора.
«История коронации в полуразрушенном соборе, чья крыша разнесена в щепы при бомбардировке, — сообщала влиятельная лондонская газета, — воспринимается, как живописная средневековая легенда. Но в самавийском национальном характере еще сохранилось нечто средневековое».
Вытянувшись по стойке «смирно», Лазарь прочитывал все газеты, которые сообщали подробности о событиях и пересказывал их почти дословно, причем глаза его под густыми клочковатыми бровями иногда полыхали огнем, иногда наполнялись слезами. Лазаря нельзя было заставить сесть. Его большое тело, казалось, окаменело от гордости. Встретив миссис Биддл в коридоре, он прошествовал мимо с таким угрожающим видом, что она поспешно заковыляла в свою подвальную кухню, едва не падая в ужасе от нервного потрясения. Когда Лазарь пребывал в таком состоянии, он внушал величайшее почтение.
Среди ночи Рэт внезапно заговорил с Марко, словно был уверен, что тот не спит.
— Он посвятил свою жизнь Самавии. Вы путешествовали из страны в страну и жили в трущобах, потому что таким образом можно было сбить с толку шпионов и встречаться со своими сторонниками. Он... он, наверно, присутствовал при этой коронации! Король... что сделает король, чтобы отблагодарить его?!
Марко ничего не ответил, но дышал с трудом. Мысленно он представлял себе коронацию... разбитый, лишенный крыши собор, развалины древнего великолепного алтаря, толпу коленопреклоненного, изможденного лишениями народа, измученных, раненых, искалеченных солдат! И короля!.. И собственного отца!.. Где стоял его отец, когда короновали короля? Наверно, он стоял по правую руку его, и народ одинаково приветствовал их обоих!
--Король Айвор! - пробормотал точно во сне.- Король Айвор!
Рэт приподнялся на локте:
--Ты его увидишь! Он - уже не мечта. Игра теперь уже не игра... и она закончена... она выиграна! Это действительность... и он - действительность! Марко, неужели ты не слышишь?
--Слышу,- ответил Марко,- но это теперь кажется еще более похожим на сон, чем раньше, когда это было только сном.
--Величайший патриот на свете достоин особых почестей. Возможно, его сделают принцем... или главнокомандующим... или премьер-министром! Разве ты мысленно не слышишь возгласы, пение и молитвы самавийцев? Ты все это увидишь! Помнишь горца, который хотел сберечь башмаки, которые он сделал для тебя? Он сказал, что может настать великий день, когда он покажет их народу. День этот настал! Он их покажет! Я знаю, как народ отнесется к этому! - Ты все это увидишь. — И тут голос Рэта внезапно дрогнул, и почти шепотом он закончил: — Ты все это увидишь, а я нет.
Марко пробудился от своих грез и поднял голову.
— Но почему же нет? — и вопрос прозвучал как требование.
— Потому что я даже не могу на это надеяться, — простонал Рэт, — ты взял меня с собой в долгое путешествие, но во дворец к королю ты привести меня не можешь. Я не такой дурак, чтобы думать об этом, даже твой отец...
И он осекся, потому что Марко не только поднял голову, но вдруг сел в кровати.
— Ты тоже был Носителем Знака, как я. Мы вместе его подавали людям.
— Но кто бы прислушался к моим словам? — вскричал Рэт. — Ты же другое дело, ты сын Стефана Лористана.
— А ты был другом сына, — ответил Марко, — и ты отправился в Самавию по приказанию Стефана Лористана. Ты был армией его сына, я уже говорил тебе об этом. Куда я поеду, туда и ты отправишься вместе со мной, и больше об этом ни слова.
И он снова улегся с горделивым видом, словно принц королевской крови. И Рэт понял, что Марко действительно этого желает, и Стефан Лористан желал бы того же. Рэт лег и стал размышлять о том, как теперь поведет себя миссис Биддл, когда узнает о случившемся и о том, чем занимался под крышей ее дома высокий, бедно одетый «инородец», за которым она постоянно следила, опасаясь, как бы он не улизнул, не заплатив еженедельной ренты за жилье. И Рэт вообразил, как, величественно опираясь на костыли и выпрямившись во весь рост, он торжественно ей объявит, что этот бедно одетый «инородец» — ну, по крайней мере, друг короля — и сделал все, чтобы возложить на его голову корону.