— Лампу зажгли, братья! — воскликнул он. — Лампу зажгли!

А затем Рэт, который, стоя поодаль, наблюдал за происходящим, решил, что все эта странные люди сошли с ума. Раздались дикие крики, люди неистово обнимали друг друга, целовались, падали на колени, обменивались крепкими рукопожатиями и прыгали от восторга. Создавалось впечатление, что им невыносимо само сообщение, известившее их о конце долгого ожидания. Они ринулись к Марко и падали перед ним на колени. Огромные, мощные крестьяне целовали его башмаки, руки, одежду. Они обступили его с дикими воплями, и Рэт испугался. Он не сознавал, что, охваченный неистовством чувств, тоже дрожит с головы до ног и слезы градом катятся по его щекам. Толпа заслонила от него Марко, и Рэт, чье возбуждение подстегнул страх, стал к нему пробиваться сквозь людской заслон. Ведь Марко еще только мальчик. Люди не ощущают силы своего натиска, он может задохнуться от недостатка воздуха.

— Не убейте его! Не убейте его! — заревел Рэт. — Подайтесь назад, дураки! Дайте мне пройти!

И, хотя толпа не понимала по-английски, кто-то вспомнил, что он тоже вошел в пещеру вместе со священником, и люди отодвинулись назад. Однако в это же самое время священник простер руку над толпой и суровым голосом крикнул:

— Отступите назад, дети мои! Безумство не тот дар, который вы должны принести к ногам сына Стефана Лориста-на. Повелеваю, остановитесь!

Голос священника был так властен и звучен, что дошел до сознания даже самых обезумевших. Толпа подалась назад, образовала пустое пространство вокруг Марко, и Рэт, наконец, увидел его лицо. Оно было белое-белое от переполнявших Марко чувств, а во взгляде его читалось нечто, похожее на смирение.

Рэт протолкнулся к нему и стал рядом.

— Я твой адъютант и собираюсь стоять здесь! Меня послал твой отец! Я выполняю его приказ! Я испугался, что они тебя затопчут насмерть.

И, злобно ощерившись, огляделся вокруг, словно люди, стоящие перед ним, были враги. Увидев это, священник тронул Марко за руку.

--Скажи ему, что бояться нечего. Они только в первые минуты потеряли голову от неумеренного восторга. Теперь они твои рабы.

Затем последовала странная и внушительная церемония. Священник обошел окружившую Марко толпу и стал говорить то с одним, то с другим, иногда с целой группой разом. Образовался более широкий круг.

В конце пещеры виднелся обломок скалы, высеченный наподобие алтаря. Он был покрыт чем-то белым. На стене над ним висела большая картина, скрытая занавеской. Перед ней светилась древняя лампада, прикрепленная к потолку металлическими цепями. Перед алтарем было что-то вроде каменной солеи - возвышения. Священник попросил Марко подняться на него, а рядом с возвышением встал его адъютант. Несколько пастухов - их отобрали из числа самых высоких и сильных - вышли и вскоре снова вернулись. Каждый из них нес в руках огромный меч, быть может, сделанный в давно прошедшие времена. Оруженосцы стали в ряд по обе стороны от Марко, подняли мечи и образовали островерхий свод над его головой и проход длиной в двенадцать рядом стоящих человек.

Когда концы мечей со звоном сшиблись, Рэт порывисто ударил себя в грудь. Его волнение сделалось нестерпимым. Он не отрывал глаз от Марко, стоящего совершенно неподвижно в величественной позе. Так умели держаться и он, и его отец, что всегда приводило Рэта в изумление и восхищение. У Марко был такой вид, будто он готов спокойно встретить любую неожиданность, связанную с выполнением полученного приказа.

По знаку старого священника, стоящего у конца свода из мечей, каждый из присутствующих один за другим проходил под сводом к возвышению, преклонял колено и, поднеся руку Марко к устам, целовал ее со страстным благоговением, после чего возвращался на свое прежнее место. Иногда Крыса слышал несколько слов, звучащих, точно молитва, порой - отрывистое рыдание коленопреклоненного; много раз пришлось видеть влажные от слез глаза. Когда Марко произносил пару слов по-самавийски, лицо того,к кому они были обращены,озарялось яркой радостью.Рэт,так же как Марко,заметил,что здесь были не только крестьяне.

Некоторые из них имели благородные черты и интеллигентный вид ученых или вельмож. Прошло немало времени, пока все преклонили колено и поцеловали руку Марко,- ни один из присутствующих не уклонился от этой церемонии. Когда она окончилась, в пещере воцарилось странное молчание. Все стояли, глядя друг на друга горящими глазами.

Священник приблизился к Марко, стал возле алтаря, склонился вперед и взял в руку шнурок от занавески, закрывающей картину... Он потянул за шнурок, и занавеска раздвинулась. На картине был изображен высокий царственного вида юноша, который, вытянувшись во весь рост, смотрел на зрителей глазами, в которых словно тихо теплились Божьи звезды, и улыбался чудной неземной улыбкой. Вокруг тяжелых черных кудрей художник, давно уже умерший, нарисовал слабый отблеск света, точно сияние.

- Сын Стефана Лористана,- сказал старый священник дрожащим голосом,- это исчезнувший принц! Это принц Aйвор!

Тогда все присутствующие упали на колени. Даже люди, державшие мечи, уронили их со звоном и тоже преклонили колени.

Этот юноша был для них святым. Хотя со смерти его прошло уже пятьсот лет, он все еще жил в их памяти.

Марко сделал шаг вперед, глядя на картину; у него перехватило дыхание, губы полураскрылись.

--Но... но... - пробормотал он,- если бы мой отец был таким же молодым, как принц, он был бы совершенно похож на него.

--Когда тебе будет столько лет, сколько было принцу, ты будешь совершенно похож на него! - воскликнул священник и задернул занавеску.

Рэт, переводивший широко раскрытые глаза с Марко на картину и с картины на Марко, дышал все порывистее и порывистее и покусывал ногти. Однако он не сказал ни слова, даже и не пытался. Он не мог говорить, голос ему изменил.

Затем Марко, словно во сне, спустился с возвышения, и старик последовал за ним. Люди с мечами вскочили и снова образовали из них арку. Снова лязгнула сталь. Старик и мальчик вместе прошли под сводом мечей. Теперь взгляды были прикованы к Марко. Он остановился у самой двери и повернулся к смотревшим на него людям. Он выглядел таким юным, бледным и худым, но внезапно улыбнулся улыбкой отца. Серьезно и отчетливо он произнес несколько слов по самавийски, отдал всем честь и вышел.

— Что ты им сказал? — выдохнул, ковыляя за ним, Рэт, когда дверь закрылась за ними под сочувственный тихий ропот.

— Я мог сказать только одно. Они мужчины, а я еще мальчик. Я поблагодарил их от имени моего отца и сказал, что он всегда обо всем помнит.

28

Экстренный выпуск!

В Лондоне шел не дождь, а ливень. Шел он почти без перерыва уже две недели. Когда поезд из Довера остановился на лондонском вокзале Чаринг- Кросс, природа словно решила, что еще недостаточно сурово наказала жителей столицы, и принялась еще энергичнее за дело. Она собрала все свои запасы влаги и излила их в таком ливне, который удивил даже привычных ко всякой погоде лондонцев. Дождь так сильно бил в окна вагона третьего класса, в котором ехали Марко и Рэт, и сбегал с них такими стремительными потоками, что Марко и Рэт ничего не могли увидеть сквозь стекло.Обратный путь они совершили гораздо быстрее.

Рэт не мог дождаться,когда снова увидит Лористана и скажет: «Я доставил его обратно, сэр. Он исполнил ваши приказы — все до единого. И я тоже».

И Рэт действительно их выполнил. Лористан послал его в качестве спутника и адъютанта Марко, и он был неукоснительно предан ему каждым действием и помыслом. Если бы Марко позволил, он бы за ним ухаживал, как слуга, и гордился бы своей службой. Однако Марко не позволял Рэту забыть, что они «только два мальчика» и равны по своему положению и важности исполняемого поручения. Втайне такое отношение даже огорчало Рэта. Если бы один из них был слугой другого и этот другой немного бы важничал, сыпал приказаниями и требовал самопожертвования, это больше напоминало бы Игру. Если верного вассала ранят или бросят в темницу за преданность своему сюзерену, приключение становится интереснее и как-то законченнее. Однако, хотя их путешествие было полно чудесных неожиданностей и они видели так много живописных мест, которые теперь все время присутствовали в воспоминаниях Рэта, как дивный гобелен, расшитый всеми красками земли, в приключении не было ни ран, ни темниц. После случая в Мюнхене ничто, казалось, им не угрожало. Как выразился Рэт, они действительно пролетели по дорогам Европы, как песчинки в облаке пыли, никем не замечаемые. Однако Лористан именно это и предвидел. Будь они взрослыми, им бы угрожала большая опасность.