Тезис доказывания представляет собой высказывание о фактах и имеет логическую форму единичного суждения. Если тезисом служит не отдельное обстоятельство по делу, а все событие преступления в целом, то его называют «главным доказательственным фактом». Наиболее существенные юридические признаки главного факта называются предметом доказывания. Общее правило, которое устанавливает правомерность логического перехода от доказательства к оказываемому обстоятельству, то есть фактическая презумпция или приблизительное обобщение или опытное положение — это в традиционно используемой терминологии — «общее место» (обобщения здравого смысла, основы морали) или «топ» (презумпция — юридические, судебные обобщения).

В принципиальном плане мы должны оговориться, что, на наш взгляд, не суждения о фактах, а сами факты являются суждением и одновременно они будут малой посылкой[501]. Сведение, содержащее в источнике доказательства, представленном стороной в деле, будучи проверенным и принятым в качестве факта, становится отправной точкой в рассуждении. Частные и общие суждения, служащие большой посылкой, о которых говорит А.С. Эйсман, есть общее место. Речь о нем пойдет ниже.

Обратим внимание на один момент, который оставляет в стороне учение о рациональной аргументации, сводя построение доводов к логической схеме. Имеется в виду речевая форма довода, а вместе с речью в понимание довода вводится весь комплекс психологических и прочих с трудом рационально улавливаемых обстоятельств (от которых, тем не менее, зависит сила довода). Только в речи, письменной или устной, возможна аргументация доводами в суде. Речевая форма, безусловно, может оказывать влияние на смысловое содержание, то есть возможно искажение логичности, правильности рассуждения. Проблема языкового выражения есть проблема самого понимания, имеющего место в уголовном процессе. «Всякое понимание — истолкование, а всякое истолкование развертывается в среде языка, который, с одной стороны, стремится выразить в словах сам предмет, с другой же — является языком самого толкователя»[502]. Любое предложение риторично, но только часть предложений логична[503]. Поэтому любой довод, поскольку он воплощен в речевой форме, риторичен, но только часть доводов, используемых в судопроизводстве, логична в формальном смысле этого слова.

Аргументация, как и любое рассуждение, имеет дело с мыслями, выраженными в языковой форме (смыслами), то есть выступает во вне в виде высказываний. И довод — это высказывание. Это мысль, смысловая конструкция, данная нам в речи. Доводом делает то, как устроена эта мысль, но также как она стилизована, явлена в речевом виде. Структура и внешняя форма в доводе взаимосвязаны и решают одну задачу — убедить, побудить сделать выбор, принять решение. Так что выбор слов — это изобретение названий для данных, являющихся основой для построения доводов, а последние возникают из содержания — намерения и / или «тона» высказывания. При этом выборе оратор опирается на характер языка, в котором он творит. Он считается с тем, что результат его выбора должен быть как минимум понятен. Образуемая им ноэма (выражение А.Ф. Лосева), обозначающая мысль, выраженную в ключевом слове и его синонимах по тексту, должна быть усвоена аудиторией, которая предположительно для ритора владеет определенной языковой и стилистической системой[504].

Итак, слова — источник изобретения доводов. Найти ключевое слово и сочетание слов, которое лучше всего характеризует «тон» сочинения и отвечает разрешению замысла. Это ключевое слово или слова как бы тянут за собой поясняющие его неключевые слова. Эти неключевые слова служат средством развития доводов. В центре довода находится пример — слово, название реалии или мысленной конструкции. Изобретение ключевого слова — есть выбор синонима для именования примера. Таким образом, создание примера, с точки зрения выражения, есть выбор синонима или, если подходящего синонима нет — создание нового слова. Это явление в риторике называется выбором слов[505].

Развертывание и связь доводов в аргументацию осуществляется с помощью фигур мысли (логических и образных построений), а также речевых фигур (тропов), то есть фонетико-грамматических, лексико-фразеологических, фонетико-лексических приемов. Фигуры речи и мысли служат разработке доводов и их соединению, а также созданию эмоционального впечатления. Фигуры мысли есть фактически модусы риторического изобретения доводов в судебном диалоге[506]. Композиции доводов, смысловые комбинации, в которые вплетены ссылки на источники доказательственной информации, но также и чисто технические (речевые) конструкции — фигуры мысли.

Тропы (цветы[507]) — способы создания переносных значений (метафора; метономия; синекдоха; аллегория). Тропы служат для создания новых наименований из материала существующих слов для того, чтобы изобразить предмет речи, дать ему характеристику через ключевое слово[508]. Квинтилиан заметил, что при доводах, кажется, и не нужно прибегать к фигурам[509], то есть техническим, речевым конструкциям, имеющим прагматическую направленность. Но Ю.М. Лотман пришел к выводу, что тропы являются не внешним украшением, они составляют суть мышления[510].

По мнению X. Перельмана, фигура обладает двумя определенными признаками: определенной структурой, существующей независимо от содержания, то есть формой, которая может быть синтаксической, семантической и прагматической. Второй признак фигур — это ее использование, которое отличается от использования слов в их обычном значении. Именно этим она привлекает внимание слушателей. В принципе любая структура в зависимости от своего использования может стать фигурой[511]. X. Перельман полагает, что фигура является аргументативной, если ее смысл может стать обычным при реальном существовании предложенной автором ситуации. Если же речь не приводит к одобрению слушателями фигуры в качестве аргументативной, фигура будет существовать в качестве украшения речи, то есть стилистической фигуры. Оно может вызывать только чувство восхищения на эстетическом уровне, как свидетельство оригинальности оратора[512].

Полагаем, что не только к построению доводов, их укреплению и развитию пригодны фигуры. Не менее действенны они и как средства разрушения, ослабления аргументов противной стороны. Фигуры могут послужить и искусной заменой фактических данных.

Значит, надлежит сделать еще одну поправку: доводы «изобретаются», создаются субъектом доказывания посредством речи. Но не из пустого места, а из доказательственного материала, который собран им или представлен противником, проинтерпретирован и представлен должным образом аудитории, наделенной правом решения спорного вопроса (судьям, присяжным). И речевой аспект — это не есть нечто несущественное в доводе, это вещественный, конструктивный момент, это своего рода приспособление для внедрения в разум и душу судьи (присяжного).

При изобретении доводов действует воображение, которое сочетается с рассуждением. Распространение терминов, составляющих тему со стороны смысла, управляется изобретением доводов. Все виды доводов: силлогизмы, дилемы, сориты используют общие места[513]. Сказанное не значит, что доводы безосновательны. Выше мы говорили, что, совсем наоборот, аргументация невозможна без подкрепления фактами. Но факты даются в изложении стороны, которая приводит соответствующие доводы. И то, насколько бывает удачным изложение, сильно влияет на убедительность доказательств-фактов.