Французские солдаты окружили усадьбу. Тут и там слышались их окрики:

— Проходи мимо!

Под звуки цыганского бубна гости поднялись в дом. Рашад-бек еще раз поприветствовал их. Между гостями завязался разговор о красавицах-балканках, о подавлении крестьянских бунтов, о том, что недовольных крестьян нужно карать еще строже. По знаку бека слуги стали вносить в зал большие круглые подносы с закусками, ливанским араком, старым, выдержанным вином. Зазвенели бокалы. Подымались тосты за советника и победу Франции над ее врагами. Арабская речь смешалась с французской. Рашад-бек с бокалом в руке обходил гостей, следя, чтобы никто из них не был обделен. Когда сумерки окутали окрестности, он приказал музыкантам играть веселее, а цыганкам петь свои удивительные по колориту песни. Разноцветным вихрем закружились они вокруг гостей. На всю деревню зазвучал низкий и страстный голос Суад.

В разгар веселья в деревню вернулся Хасун.

«Чей это такой красивый голос? — подумал он. — Да это же цыганка Суад! На уме у них только песни да танцы. Ну что ж, Хасун, если ты не можешь их видеть, так хоть послушай. Цыганка будет сегодня точить нож о твою руку. Так говорят люди: кто ущипнет цыганку за ляжку, о руку того она будет точить нож».

Хасун шел по дороге, укатанной колесами многочисленных арб. Проходя мимо кладбища и услышав крик совы, он горестно подумал: «Какую еще беду ты кличешь на нас? Существует ли что-либо страшнее нашей жизни?»

Он вспомнил покойного мужа Аюш. «Бедный мой друг Аббас! Сколько тяжких минут пришлось тебе пережить, а в конце концов тебя все-таки настигла пуля бека! А ведь ты никому не причинил зла. Нищий пастух, а сердце доброе, ты никогда не жалел для меня молока. Где теперь она, душа твоя? В раю или в аду? А мы здесь, на земле, существуем хуже собак бека. Шейх говорит нам, что богатые и на том света живут лучше. Выходит, душа бека после смерти попадет в рай, а наши с тобой— в ад. Так где же справедливость, Аббас?»

Хасун подошел к могиле своего друга и присел. Он ударил палкой по надгробному камню. Сова сорвалась с соседнего дерева и полетела на другой конец кладбища. Ее крик был настолько пронзительным, что Хасун вздрогнул. Он опять обратился к Аббасу:

— Скажи, мой друг, где ты, в аду или в раю? Для меня это очень важно. Я с радостью сообщу шейху Абдеррахману, что пастух Аббас попал в рай, но почему же ты молчишь? Может быть, ты крал молоко, и за это аллах покарал тебя, послав в ад, и теперь тебе стыдно признаться? Ох, дорогой, лучше быть в аду, чем жить в постоянном страхе, как мы. Я не боюсь никого, ни бека, ни его пособников. Не люди они. Аллах не примет их к себе. Ответь мне, Аббас, не бойся бека. Он не в состоянии причинить тебе большего зла, чем уже совершил. Но будь уверен — обязательно придет день, когда возмездие аллаха обрушится на головы угнетателей и они понесут заслуженное наказание.

Кровавые слезы сирот еще отольются тиранам.

Прости, Аббас, я не хочу огорчать тебя плохими новостями, но твоя Аюш с детьми живут хуже собак бека. Но те хоть мясо едят, а нам дают лишь нюхать.

Скажи, Аббас, если ты попал в рай, то у тебя, наверно, много женщин? Шейх говорит, что там столько женщин, сколько захочется, но мыслимо ли это? Бек и здесь веселится вовсю. Сейчас он с мадам со станции Ум-Ражим, а для них поет и пляшет цыганка Суад. Нофа после твой смерти ушла отсюда, поклявшись, что никогда больше не будет петь для убийцы-бека.

Да, слушай, шейх сказал, что в раю текут молочные реки. А молоко там тоже разбавленное? Неужели и в раю может царить обман? По словам шейха, там текут еще и медовые реки. Это наверняка очень вкусно. Правда, я ни разу в жизни не пробовал меда, лишь патокой лакомлюсь. Никогда не купайся в медовой речке, а то тебя облепят мухи. Скажи, в раю есть бараны? У нас всех баранов съедают гости Рашад-бека.

Тяжко мне, Аббас, ох как тяжко: сплю где придется. Летом еще ничего. А зимой забираюсь в какую-нибудь пещеру. Представляешь, если бы меня сейчас увидел кто-то из бедуинов? Они подумали бы, что это дьявол разговаривает с мертвецами. Бедуины боятся могил, думая, что в них обитает нечистая сила, А я каждую ночь прихожу сюда, и бедуины говорят, что в мою душу вселились дьяволы. Даже Занубия заводит со мной подобные разговоры. Но знай — это неправда.

Я уверен, что ты, Аббас, сейчас в раю, ведь ты честно жил, зла никому не причинял, всегда делился с людьми последним куском хлеба. Интересно, есть ли у вас в раю такие, как шейх Абдеррахман? Он здесь посредник между аллахом и верующими, между женой и мужем, господином и рабами. Он присваивает все пожертвования. Однажды шейх дал мне амулет и заверил, что это вылечит. Правда, с меня он ничего не взял, но с бедуинов получает за каждый амулет барана или ведро масла. Ты только представь себе, какова плата за бесполезную бумажку!

Аббас, если и такие, как Рашад-бек, в раю, то я не хочу туда. Он нам устроил такую жизнь, что в аду, наверно, лучше, чем на земле. Мой тебе совет: когда Рашад-бек попадет в рай, уходи лучше в ад. Я расскажу тебе, чем занимается бек с развратной мадам Марлен. До крушения поезда в Ум-Ражим она жила на другой станции. А теперь ее уже перевели в Алеппо. После каждого преступления она получает повышение. Неизвестно, какое преступление она готовит сейчас. Рашад-бек всегда рядом с ней. После того как ты ушел от нас, в деревню нагрянули французские солдаты. Они грабили и избивали. Я убежал в пустыню, чтобы не видеть слезы и страдания.

Издалека послышался голос управляющего Джасима:

— О шейх Жарван! Рашад-бек зовет тебя к себе!

— Ты слышишь, Аббас, голос этого подлого управляющего? Неужели и такие, как он, попадают в рай? — с горечью спросил Хасун.

Он встал и громко закричал:

— Эй, люди! Эй, бедуины!..

На его крик вскоре прибежали крестьяне и бедуины.

— Что случилось, Хасун?

— Сулейман спустил на нас своих дьяволов! Будьте осторожны!

Хасун поднял дрожащие руки вверх и, размахивая, все кричал о нашествии шайтанов. Люди испуганно озирались по сторонам.

— Дьяволы хотят здесь все уничтожить! — кричал Хасун. — Рашад-беку придется лизать им сапоги. Сами дьяволы поведали мне об этом.

С этими словами Хасун сорвался с места. Только рубаха его замелькала вдали. Крестьяне остались в замешательстве.

— Нужно идти к шейху, — предложил кто-то. — Может, он обуздает дьяволов.

Староста и управляющий, услышав крики перепуганных людей, вышли из дворца и стали их успокаивать. Народ разошелся по домам. Но все двери в этот вечер были закрыты на засов. А виновник переполоха в это время спокойно пил чай у Занубии.

— Это голос Суад так разволновал тебя сегодня? — спросила Занубия.

Положив руку на голову Хасуна, она принялась читать одну из сур Корана, чтобы изгнать из него дьяволов.

— Ты напрасно думаешь, Занубия, что я сумасшедший. Своими глазами я видел, как шайтаны направлялись в деревню. Сейчас они жгут и разрушают дворец бека. Шейх Абдеррахман вскоре увидит дым на пожарище, и даже талисманы его не смогут помочь.

На вечере мадам Марлен иногда говорила на ломаном арабском. Но чаще всего она обращалась к советнику по-английски, чтобы присутствующие не поняли сути их разговора.

Ласково взглянув на Рашад-бека, она сказала:

— Советник вас очень любит, и освобождение арестованных в Хаме доказательство тому. Он хочет, чтобы люди еще больше уважали вас. Кстати, какова обстановка в городе?

— Кто лучше господина советника и прекраснейшей мадам Марлен знает об этом? — наклонившись к Марлен, льстиво произнес Рашад-бек.

— Люди должны понимать, что в нашей власти казнить их или миловать, — повернувшись к советнику, произнесла женщина по-английски. — Ты многого добился своей политикой в Алеппо и Хаме.

— Не без твоей помощи, — ответил советник.

— Я получила очередной бюллетень собрания нашей сионистской организации. Шефы довольны тобой. А Шарль награжден орденом за отличное выполнение задания. Завтра вы получите соответствующие указания.