И с размаху хлопнул Кирилла по коленке.

– Не заблуждайся – ты в этом деле всего лишь наёмник.… Мелкая продажная тварь. Как, впрочем, и я.

В середине декабря Вадим появился в дверях его кабинета с чашкой кофе в руке.

– Ты не против?

Пришлось приглашать за стол, выслушивать. Впрочем, разговор неожиданно получился очень интересным. Вадим весело и бесцеремонно спросил его о встречах с москвичами. Отпираться было глупо, более того – опасно.

Он тогда попытался свести всё к шутке: мол, встретил однокурсника по университету, тот вон каких высот в бизнесе достиг, в столице процветает, а я, мол, всё ещё числюсь в подающих надежды.

Допивая кофе, Вадим выслушал его бредни с ухмылкой.

– Короче, так. Или ты меня сводишь с этими интересными ребятами или…

Вадим пообещал рассказать о его контактах и отцу, и Утюгам. Всё могло рухнуть в мгновение. Исчезало красивое, перспективное будущее; мрачнело настоящее. Если произойдёт то, на что недвусмысленно намекал ему Вадим, старики с позором выгонят его из своего агентства, а братья обидятся по-своему….

А ведь утром того же дня Николай Дмитриевич придержал на своём столе бумаги, которые он принёс ему на подпись.

– Ты с Евой-то моей как? Не ругаетесь?

Он отшутился, не понимая причин такого неожиданного разговора.

– Ты парень у нас неглупый, так что так.… Подружись с ней как-нибудь получше; думаю, что для дальнейшей работы ваши отношения полезными будут. Ну, и бизнес тогда совместный мне захочется с тобой обсуждать. Понял, надеюсь? Всё. И держи, до поры до времени, свой язык за зубами. Иди, давай, иди….

Вот уже два года он жил отдельно от родителей. Накопил на квартиру Кирилл сам, договориться о рассрочке платежа ему помог Лукин-старший.

Гордиться, действительно, было чем.

Двухкомнатная, в элитном доме, на набережной, прямо у подъезда – старый парк. Мебель, бытовую технику, обстановку он выбирал и покупал сам. Даже итальянскую вытяжку на кухню заказывал лично, целую неделю договаривался, чтобы вовремя привезли и правильно установили. Пальму в гостиную тоже он присмотрел. Приходила, правда, к нему несколько раз дизайнер по имени Ирен, советовала какие обои приобретать и как правильно тканевую обивку в спальной комнате делать. Много старше его, крупная, роскошная женщина. Ещё плазменный телевизор с самой современной диагональю они с ней тогда долго смотрели….

«Как они смеют со мной так разговаривать?! Если приехали из Москвы, так и оскорблять человека можно? Думают, что они тут одни у нас суетятся?! Не-ет, господа…. Так не пойдёт! Мы ещё посмотрим, кто круче…».

Размяв на фарфоровой тарелочке пачку творога с малиновым вареньем, Кирилл выбрал номер телефона.

– Ало, привет…. Ты чем сейчас занимаешься? А-а, ну тогда хорошо…. Послушай, Ева, может сходим куда сегодня? В художественной галерее с понедельника выставка китайского фарфора. И повар там, в Доме Актёра, новый. Отварную рыбу божественно готовит…. Погуляем потом, развеемся немного.

С улыбкой он продолжал помешивать творог и ждал ответа.

– Жаль. Просто погода прекрасная. Кстати, Ева, наш отчаянный путешественник не выходил на связь? Они с его безумным отцом не замёрзли ещё там, в лесу-то? Держатся…. А, ну тогда ладно. До завтра.

«Вот же идиот! И кто просил его вмешиваться?! Сам всё затеял, на жизнь свою наплевал. Так ему и надо! Заслужил…».

День пятый

ЧЕТВЕРГ

Создание плавающих и летающих тварей

– Теперь ему нужно отрубить голову. Сможешь?

– Не, ты что?! Я же никогда….

Но этот разговор произошёл немного позже.

Ещё не рассвело, подниматься с нагретого телом камыша не было необходимости, но уже очень хотелось попить привычной тёплой воды.

Капитан Глеб Никитин понимал, что именно сейчас наступают те мгновения, когда в их жизни может решиться многое, если не всё.

Пища. Еда.

Если сегодня им с Сашкой не удастся поймать и съесть что-то живое, то завтра их движения, скорее всего, станут судорожными и слабыми, а решения и действия – растерянными и, с каждой минутой, – безрезультатно угасающими.

– Кофе?

– Не хочу.

– А придётся.

Глеб с силой пнул лежащего Сашку в подошву башмака.

– Поднимайся, не дури. Не время нам раскисать. Сейчас кофейку попьём – и для начала пойдём проверять силки, потом – рыбачить. Дел намечается много, поэтому вставай, вставай….

Сашка молча, не глядя на отца, стал подниматься.

– А кто тогда первый-то попался? Ну, какую птицу тогда лиса в нашей петле сожрала?

– Судя по остаткам пёрышков – рябчика.

– Большой он был?

– Большой. И наверняка вкусный. А сожрали его, как ты ласково выражаешься, совсем не лисички, а наши знакомые собаки…

– И ты не сказал мне об этом?!

– Зачем было понапрасну тебя тревожить?

Сашка отошёл от мутного сна на удивление быстро, два раза мазанул по лицу горстью чистого снега, небрежно обтёрся рукавом свитера.

В приготовленную ему отцом горячую желудёвую жижу он добавил остатки вчерашнего рябинового отвара.

– Так вкуснее.

– Говорю же, гурман….

– Рябчики размером примерно с голубя, телосложением тоже на них похожи. В наших лесах рябчиков больше, а в цивилизованной Европе – голубей, особенно диких. Их там берегут. Поначалу охотники для своих спортивных забав, в стрелковых состязаниях использовали живых голубей, потом засовестились и придумали использовать для этих целей глиняные тарелочки. Но по-прежнему стендовые стрелковые мишени называют «таубе», что с немецкого переводится как «голубь».

– А голубей там едят?

– И голубей. И они там тоже вкусные.

По просеке, сохранившей на себе ещё двухдневной давности пушистый снег, шагалось привычно легко. Триста метров до птичьих ловушек были для них сущим пустяком. По ровной-то тропе.

– Не помню, а ты в детстве голубей на улице на нитку никогда не ловил?

– Ни разу.

– Да ты что! Не может быть! Впрочем, мне стыдно за такое невнимание. О шалостях сына, даже несостоявшихся, примерный папка должен знать в точности…. Извини.

На подходе к поляне, за несколько шагов, капитан Глеб заранее глянул поверх кустов.

«Есть! Есть!!!».

– Поймали! Сашка, мы поймали птицу!

– Где?! Бежим быстрее!

К вздёрнутому прутику они проломились через жёсткие заросли с разных сторон одновременно.

На нитке, прочно привязанной к кончику слегка склонённой ветки, вниз головой качалась мёртвая синица.

Маленькая, с поджатыми проволочными лапками, давно промёрзшая, с редкими снежинками на оттопыренных пёрышках.

Они поймали её!

Сами, для себя, для еды. У них получилось…

– Какая крохотная… Чего тут есть-то….

– Не перебирай юнга рационом, не перебирай…. Скушаем то, что имеется.

Капитан Глеб Никитин смеялся и голосом, и глазами, и душой.

Дело было не в грамме мяса.

Они смогли!

Они смогут.

Птичку с ярко-жёлтым брюшком, с черной галстучной полоской по груди, Глеб аккуратно выпутал из нитки, осторожно положил в карман своей куртки.

– С почином, сын.

– Аналогично.

Не говоря лишних слов, уже привычно они насторожили силок по-новому. Так же, как и прошлый раз, Глеб широким броском рассыпал на полянке поверх ниток горсть вываренных ягодных семян.

– Теперь пошли дальше.

Удача иногда вываливается на хороших людей целыми вагонами.

И во втором силке, сделанном из оранжевых пластмассовых ниток, качалась вздёрнутая тонким сторожевым прутом птичка.

– Опять синица!

– Только тот был дяденька, а эта – тётенька.

– Почему, одинаковые же они вроде?