– Этот экземпляр немного тусклее расцветкой, заметил? Самочки у синиц всегда скромнее перышками выглядят. Помнишь, ты, по-моему, года в два, в три, называл их птичками-серебричками?

– Такие далёкие факты только ты помнишь…

Второй трофей Сашка вызвался нести сам. Глеб не возражал.

– А сколько они весят?

– Граммов по двадцать, если упитанные.

– Как пельмени.

– Ага, синица – пельменина, поползень – чебурек.

– Не трави душу! Побежали быстрее к костру!

– Понимаю, понимаю…. Для тебя сейчас лучше синица в руке, чем свинья в загоне.

Действительно, даже бежать по чистому лесу в эти минуты им удавалось как-то легко, с удовольствием.

Капитан Глеб отметил взглядом, не останавливаясь, небольшую, не вполне промёрзшую болотинку. Вроде летом, как он помнил, в ней росли цветы, похожие на маленькие садовые ирисы.

Почему-то только сейчас стало отчётливо слышно, как в кустах сильно пищат именно синицы. В оврагах и в ельниках раздавался громкий перезвон «ин-чи-ин-чи», а совсем где-то рядом слышалось звонкое «пинь-пинь-чрррж».

«Как прядки и нити капронового каната рвутся…».

– То есть, разделывать бедных птичек ты категорически отказываешься? Или просто не умеешь?

– Не умею. Думай, как хочешь…

– Ладно, с этим я справлюсь сам. Ты пока приготовь нашу широкую банку, в которой вода из залива кипятилась. Только не вздумай её ополаскивать! Оставь литра полтора и ставь на огонь.

– Ты обещал что-то объяснить про эту банку. Ну и зачем мы так долго воду в неё впустую таскали, а?

– Начну с волшебного слова «промилле». Как ты считаешь, почему вода в океане, в морях солёная?

– Соли в ней много.

– Примерно так, но кроме соли там ещё есть много всякой чепухи: натрия, хлора, прочих элементов. В одном морском водоёме вода солоней, в другом – не очень, в третьем – вообще на языке не выдержать, гадость! Это зависит от количества соли, растворённой в определённом, сравнительном количестве воды. Промилле – это, по-простому, – сколько граммов соли содержится в литре воды. В обычном океане – примерно тридцать пять промилле, в Азовском, в Балтийском море – по восемь, десять промилле, там больше пресной воды и холодней, чем тропиках, меньше происходит испарений.

Капитан Глеб подробно, с увлечением, рассказывал сыну про солёность океанов, а сам спокойно, аккуратно, с вниманием ощипывал уже вторую синицу.

– В нашем заливе водичка тоже слегка солёная…

– Так это для супа?!

– Именно для него самого. И чем больше мы её в нашей чудесной кастрюльке выпаривали, тем гуще становился рассол на дне этой самой кастрюльки. Какие-никакие, но пылинки соли там всё время оставались, понял?

– Да понял, понял, давай быстрей дичь варить!

– Сначала птичек ошпаривают….

Глеб взял синичку за лапки и быстро окунул её во вспомогательную банку с приготовленным кипятком.

– Вот так…. Затем ощиплем нашего упитанного гуся дочиста. А теперь…

Положив жалкий мокрый комочек на ближайший же прочный корень, капитан Глеб решительно и точно рубанул ножом маленькую головку.

Сашка сморщился и отвернулся.

– Смотри, запоминай подробно. Пригодится.

Глеб слизнул добытую чужую кровь с пальца.

– Элементарный принцип участия самого простого, самого обыкновенного человека в любой войне – готовность убить, чтобы не дать умереть близкому человеку.

– Опускаем все имеющиеся в нашем распоряжении ингридиенты в кипящую, чуть подсолённую воду…. Ставим на сильный огонь.

– Тебе бы только в телевизоре выступать, в кулинарных передачах.

– Я подумаю над вашим шикарным предложением. Теперь примерно час мы можем посвятить горячительным напиткам. Кофе или рябиновка?

– И пиво тоже.

– Кстати, ты синичкины-то кишочки не выбрасывай никуда особенно далеко. Не побрезгуй, подцепи их чем-нибудь поаккуратней, палочкой или ножиком, и повесь куда-нибудь на веточку, в сторону от костра.

– Зачем? Нам, про запас?! Не буду…!

– Не будешь, не будешь, успокойся…. Это для рыбалки, вроде как червячки. Да и другие синички тоже зимой от падали не отказываются. И пёрышки, которые поярче, не выбрасывай. На блесну, если что, нам пригодятся.

Запах солёного мяса! Что могло быть сейчас чудесней!

Капитан Глеб Никитин поднял с огня через перчатку большую горячую банку, тщательно помешал в ней ножом и разлил содержимое по двум другим жестянкам, пивным, поменьше.

– Бескомплексный обед. Потому что кушать мы его намереваемся без комплексов и предрассудков.

– Не тяни! Дай попробовать…

Обжигаясь губами, Сашка с хлюпаньем отпил бульон, трудно сглотнул.

– Ну как? Противно?

Отец был взволнован.

– Ничего, вкусно и солёненько…

На гребне утренних удач, сытые и умытые, капитан Глеб и его сын быстро собрались сходить ещё и на рыбалку.

– Червяков репейных не забыл?

– Нет. То есть не забыл.

– Кстати, суповую банку не ополаскивай, косточки из неё не выбрасывай. Добавь туда ещё немного промилле – и на огонь.

Снег на берегу залива, в том самом месте, где они собирались выйти на лёд, был истоптан чайками. Следы их лапок, как сотни одинаковых значков-«пацификов», призывали окружающих к миру во всём мире.

Капитан Глеб отколол ножом кусок льда на мелководье.

Нижний край льдинки был весь в пузырьках, середина – прозрачная, верхний слой уже порядочно замусорило ветром кусочками сухой травы, песком и обломками мелких веточек.

У самого берега, под склонёнными ольхами и ивами, лёд, наоборот, был смешно пупырчатым сверху. Наверно день назад, когда чёрные ветки деревьев нагревались на солнце, с них сильно капало на лёд, так и возникали там маленькие, с копейку, кратеры и воронки.

Сейчас лёд уверенно блестел под морозом.

– Стой здесь. Вот мой ремень, держи его наготове.

Капитан Глеб Никитин вступил на белое пространство.

Сделал несколько осторожных шагов от берега, передохнул. Прислушался к звукам широкого льда, шагнул ещё несколько раз.

Под ногами треснуло.

– Па!

– Слышу. Сейчас попробуем половить здесь.

Глеб опустился на колено, ножом осторожно ударил по льду, потом ещё раз, ещё. Из крошева льда булькнула вверх из начала проруби невысокая струйка воды.

– Па, может хватит?!

– Это только начало наших великих промысловых дел, малыш. И вообще, не кричи, ты мне всю рыбу распугаешь…

Так же осторожно капитан Глеб переполз к дальнему от берега мыску, там прорубил вторую лунку.

Громким шёпотом Сашка спросил отца.

– А зачем столько долбить?

– Чтобы там живность успела успокоиться.

Глеб вернулся к первой лунке, уселся около неё, подогнув под себя ногу. Размотал снасти, распушил несколько головок репейника и насадил добытых червячков на крючок. Снял перчатку, намотал нитку на голый палец.

– Приступаем!

…Скучая, Сашка ходил по берегу, терпеливо отсчитывал шаги до правого камышового мыса, возвращался, топал до другого, с левой стороны от места их рыбалки.

Капитан Глеб в сосредоточенном молчании застыл над ближней лункой, лишь изредка приподнимая над водой крючок и проверяя наживку.

Сашка пнул мёрзлый кусок деревяшки, в очередной, примерно в двадцатый раз, стараясь попасть им в ямку в песке, снова посмотрел на отца.

Именно в этот момент тот настороженно привстал над заснеженным льдом.

– Па, что-то есть?

Страшные глаза и слово, сказанное только губами, были ему ответом.

– Что, клюёт?

Капитан Глеб резко дёрнул рогульку-удочку вверх.

– Есть!

Три маха руками и серебристо светясь в ярком дневном солнце, затрепыхалась на заснеженном льду маленькая рыбка.

Сашка рванулся к отцу.

– Стой! Назад! Назад, говорю! Ты что, совсем очумел?! Провалимся же оба!