Ребят было не меньше десяти, они свистом, да криками подгоняли торопливо идущую домой скотину. Святозар сошел с дороги, уступая быку путь, а тот точно не видя чужака, и не обращая на него внимания, быстрым шагом двигался к своему дому. Когда большая часть стада прошла, около наследника остановились два отрока, и тот, что был постарше, обращаясь к нему, широко улыбнулся, показав свои белые зубы и убрав с лица пшеничного цвета прядь волос, спросил:

— Мил человек, чего ищешь?

— Мне бы большака вашей деревни увидеть, где живет, не подскажите? — вопросом на вопрос ответил Святозар, чувствуя такую слабость и утомление, точно он только, что вылечил сотню приольцев от разных хворей.

— Да, что ж, — откликнулся другой мальчонка, что был поменьше и с белокурыми волосами. — Мой отец, большак. А ты никак на постой пришел проситься?

— Вроде того, — согласился Святозар и чуть зримо кивнул, какой-то и вовсе тугой головой. — Я малехо тут заплутал.

— Ну, тогда пойдем, — молвил с горячностью в голосе отрок, и, указал рукой вперед, по движению ездовой полосы. — Наш дом вот видишь, самый крайний. Мальчонка, тронул коня, и поехал по дороге нагонять уходящее стадо. Святозар, также не мешкая, вышел на ездовую полосу и побрел вслед за отроком, опять тяжело переставляя ноги, так точно к ним привязали по два огромных мешка с зерном. Дом большака, стоял крайним в деревне, и был довольно-таки высоким, сложенный из срубленных и гладко обтесанных бревен. Отрок, намного опередивший наследника, загнал животину во двор чрез распахнутый проем ворот.

Невысокий деревянный забор, кажется, лишь со стороны дороги прикрывал двор, а позадь и с боков почти не зрился, ибо огорожей там служили долгие хозяйственные постройки. Когда к таким же низким воротам приблизился Святозар, то он узрел вышедшего из двора на дорогу мужчину средних лет, крепкого телосложения, с такими же, как и у мальчонки, белокурыми волосами и длинной курчявой бородой.

Большак внимательно поглядел на Святозара, остановился взглядом на его цепочке и мерцающих рубинах, и, кашлянув, прочищая горло, поспрашал:

— Добре, мил человек, кто ты есть и зачем сюды пришел?

— А, тебя большак, как звать? — поинтересовался наследник, обдумывая, что же сказать большаку.

— Меня зовут Тихомир, — коротко ответил тот и вновь посмотрел на мерцающие рубины.

— Ох! Тихомир, — заметил наследник и оперся рукой о столб на котором крепилась одна из створок ворот. — Я даже не знаю, что тебе сказать в ответ и поверишь ли ты моим словам… Вообще-то я наследник престола Святозар, сын нашего правителя Ярила, а иду я к городу Колядец, чтобы встретиться там с дружиной моего отца.

— Ах, вы, Боги наши! — вымолвил Тихомир, и широко заулыбался наследнику, точно старому знакомцу. — Так значит, ваша милость, вам удалось выбраться из плена и вырваться от этих кровожадных нелльских жрецов?

— А, ты, Тихомир, откуда знаешь, что я был в плену? — удивленно хмыкнув, вопросил наследник.

— Дак, как же, уж мы слыхали, что вас в Неллии в плену держат и издеваются… ох…хо…хо, — произнес Тихомир и с болью глянул на шрам наследника. — А где же ваши сопровождающие, да нешто вы один здесь, а лошадь где?

— Тихомир, я очень устал и хочу присесть, да отдохнуть. Может ты меня в дом проводишь… раз признал во мне наследника, — сказал Святозар, и хотя он держался правой рукой за столб, но почувствовал, как его нежданно мощно мотнуло вправо… влево, а засим задрожав, подогнулись ноги в коленках.

— Так, конечно, конечно провожу, тока, — проронил большак и озабоченно огладил свою белокуро-курчавую бороду и усы. — Тока я не понял, вы, что один, а где же ваш конь?

— Тихомир, я приехал не на коне, — усмехнувшись, пояснил наследник. — Я летел, понимаешь, обернулся птицей и летел. Я же ведун, ты ж наверно это знаешь.

— А, ну так, оно ясно тогда, — отозвался большак, да с таким недоверием в голосе, что сомнений у Святозара не осталось, тот ему не верит. И тогда наследник вытянул вперед левую руку, сомкнутую в кулак, поднес ее к лицу Тихомира и резко раскрыл. И в тоже мгновение, как пальцы Святозара выпрямились, на ладони его лучисто вспыхнул маленький, лазурный лепесток пламени. Большак громко охнул и отпрянул от руки. Он еще, право молвить, какое-то время ошарашено глядел на лазурный огонек, а после низко поклонился наследнику и указуя рукой, повел его в дом. Святозар вновь сомкнул ладонь, и огонек тотчас потух, а может, лишь, затаился внутри… Отпустив столб, за который дотоль крепко держался, наследник медленно пошел, или вернее поплелся следом за Тихомиром. Также неспешно вступив во двор Святозар, огляделся. У большака во дворе были ухоженные, добротные хозяйственные постройки и такой же ухоженный и добротный дом с большими окнами, широким, высоким крыльцом и распахнутой настежь дверью. Поднявшись по ступеням, вошли в небольшие сенцы, сразу за которыми находилась широкая комната, посередке коей стояла красавица печь, стол, лавки и пару лож. Тихомир провел наследника сквозь эту комнату, и, открыв плотную занавеску, служившую дверью, ввел его в помещение поменьше.

Эта комната была покоями детей большака, в ней стояло несколько широких лож, аккуратно устланных укрывалами и выложенными на них в два ряда взбитыми перьевыми подушками. Большак указал на правое ложе и смущенно сказал:

— Ваша милость, у нас тут гостей не бывает, потому прошу вас располагаться на этом ложе.

— Это, что комната твоих детей? — поинтересовался Святозар, разглядывая покои.

— Ну, да сыновей, — погладив рукой бороду, пояснил Тихомир. — Но я их сегодня отошлю к своему брату на ночь, чтобы они вам не мешали.

Вы же у нас, сколько пробудите день, два?

— Нет, — усаживаясь на предложенное ложе, ответил наследник. — Лишь одну ночь, завтра с утра я уйду. А, что до города Колядец далеко?

— Дак, вы, ваша милость не на ту дорогу свернули, — молвил участливо большак. — На Колядец на развилке около леска, выбирать левую дорогу надо, а вы направо ушли, вот к нам и попали. А до Колядца от нас далеча, верст этак двести… не поменьше чуток… А, что, ваша милость, может вам баньку истопить.

— Нет, баню не надо, — замотал головой Святозар, чувствуя, что сил не хватает даже на разговор. — Баня разморит, а я и так обессиленный, не долечу завтра. Мне надо лишь отдохнуть, поспать.

— А поисть? — разводя руки в сторону, удивленно спросил большак.

— Нет, и есть, не буду, не хочется. Хочется только спать, — утомленно изрек наследник и принялся разуваться и раздеваться. Посем улегшись на ложе он подложил под голову подушку, и чуть слышно поинтересовался, — Тихомир, а чего у тебя так в доме тихо, где семья?

— Так, как где, ваша милость, — протянул большак, и, переминаясь с ноги на ногу, не решался покинуть Святозара. — По хозяйству управляются, жена, да дочери, коров доят, а сыновья помогают….

Так, что насчет еды, молочка может принести… а то вы уж, ваша милость, больно бледны, да измождены, вам бы поисть надобно непременно.

— Может завтра, поем, а ноне спать. — Святозар закрыл глаза и чуть слышно добавил, — иди, иди Тихомир, по дому у тебя дел наверно тоже много, а я буду спать. Большак, неслышно ступая, вышел из комнаты, а наследник тут же забылся сном, да таким крепким, каким не спал очень давно, крепким и без всяких сновидений. Святозар пробудился рано утром, ложа кругом него были пусты, и оттого было не ясно, спали ли на них этой ночью, или нет, а главное спал ли он или только, что сомкнул глаза. Через небольшое окно, занавешенное короткими бледно-голубоватыми занавесками, в комнату вливался неяркий солнечный свет. Наследник немного полежал еще, наблюдая за тем, как по соседнему ложу движется навстречу к нему длинный, желтоватый луч солнца, и прислушался, в доме было тихо, но из соседней комнаты все же слышался приглушенный говор двух голосов.

Он пошевелил руками и ногами, и почувствовал тупую боль не только в плечах, руках и ногах, но и во всем теле. Немощь и усталость была такой, словно он и не спал и не отдыхал вовсе, а только лишь сейчас прилег на ложе. Святозар положил руку на грудь, и пропел-прошептал повеленье, и немедля тупая боль покинула тело, но только боль, а усталость осталась. Наследник сев на ложе, спустил вниз ноги да принялся обуваться, надевать опашень, а поднявшись, повязал на стан пояс, поправил укрывала, на которых ночью отдыхал, и лишь потом направился к выходу. Святозар приоткрыл занавес и вышел в большую комнату, а вступив в нее, недвижно застыл на месте, и улыбнулся, залюбовавшись увиденным.