Вскоре позвонила подруга и позвала развлечься. В «Зеленый театр Стаса Намина» в парке Горького. Там обычно проходили угарные рок-концерты. Подруга не была близкой, поэтому я немного удивилась. Она сказала, что у нее новый чувак, очень крутой. Зовут Горлум. Он – музыкальный продюсер. Он пригласил ее на концерт и попросил взять подругу. И тут она вспомнила обо мне. «Странно», – подумала я. Я никогда в жизни не ездила прицепом. Но сейчас мне именно это и было нужно – новые люди, чтобы забыть обо всем. И я поехала. Даже не особо наряжаясь: маленькое черное платье (единственное), сверху – грубый свитер со швами наружу (единственный) и туфли на босу ногу. Я молчала всю дорогу. И, кажется, обескуражила новых знакомых, убираясь всем предложенным – без всякой меры. Компания была борзая. Все – парни с местности. С нами был сын известного советского актера и сын известного советского режиссера. За рулем был странный чувак – худой нервный интеллигент. Философ и мажор. Сильно нетрезвый. Горлум косил на меня голубым глазом и недоверчиво подкалывал, протягивая флягу. Приехали и сели на опушке небольшого поля «а-ля газон», недалеко от входа в ангар для концертов. Я держалась в стороне, смотрела на всех и берегла свой пирожок. Как вдруг издалека, через поле, заметила чью-то фигуру. Фигура медленно и неуклонно приближалась, но не теряла своей привлекательности. Я как будто попала в кино и наблюдала первую сцену будущей драмы. И уже не могла отвести взгляд. Он был в военных штанах, высоких зашнурованных ботинках и черной обтягивающей майке в сеточку. Тогда эту х-ню многие носили: это было брутально и слегка пидерастично. Модный «падонский гламур». На нем были солнечные очки как у Терминатора, и через сеточку на майке виднелись густо залитые на обе руки, грудь и бока татуировки. Он подошел прямо ко мне и представился: «Сева». «Лола», – сказала я севшим голосом. «Курить будешь?» – «Да». «Молодец», – засмеялся он. И последующие два часа мы непрерывно разговаривали, передавая друг другу негаснущую лучину. Все было ясно как белый день. Это была любовь с первого взгляда. Вернее, бескомпромиссная, безапелляционная, животная страсть. Он был туп, как любой альфа-самец, самоуверен и напорист. Обходителен и груб. Настоящий «физрук» Нагиева с лицом Ивэна МакГрегора. Позже, когда мы стали жить вместе, он сказал: «Я думал, ты – модная, а ты просто сумасшедшая». А я подумала про себя: «А я думала – ты сумасшедший. А ты просто модный». Мы разочаровали друг друга сразу же, но расстаться не смогли. Случилась какая-то химическая реакция, и наши два организма сплавились воедино. Он был героиновый. С хорошим стажем. Но меня это больше не пугало. Я уже все знала. Все видела. Ко всему была готова. Меня смешили его взгляды и ужасали привычки, но устраивать сцены было бессмысленно. Я не питала никаких иллюзий. Кажется, за это он меня и полюбил. Мне от него нужен был только секс. К этому быстро прибавились деньги и наркотики. Тотальная зависимость. Но это не значило, что я буду тихой и благодарной. Я была надменной и резкой. Каждое утро я собирала вещи, чтобы уйти от него. Навсегда. И каждый вечер возвращалась. Я влипла на два года. Это был чудовищный попадос. Спустя всего пару дней после двух виртуозно разбитых сердец. Жизнь отомстила мне за двух хороших мальчиков. Она прислала мне одного, но очень плохого. Но это – уже другая история: вторая половина девяностых, Москва, музыка, тусовки, работа журналистом в модных журналах и все остальное. Со всеми вытекающими. Все предыдущие истории становятся детским утренником по сравнению с последующими пятью годами в Москве.

Эпилог

Никто из наших не умер. Странно, но факт. Доказали на своей шкуре: «все, что нас не убивает, делает сильнее». Хотя Саша недавно вспомнил, что один чувак там все же преставился. Имени его мы не знаем, но обстоятельства хорошо известны. Одна из русских копенских тусовок, встречая очередной Новый год, украсила елку косяками. В один из косяков забили сто крон вместо стафа. Типа на удачу. Стокроновый косяк достался именно этому чуваку. Через неделю он, по неизвестной причине, бросился под поезд. Ну, что тут скажешь – удача!

Алекса я не видела и не слышала много лет. Пока не полюбила того самого, единственного, с которым потерялась. Но был какой-то груз на душе. Я даже думала, что меня сглазили. Типа, я сама себя сглазила. Нужно было сделать что-то такое, очень важное, чтобы все изменить. И я решила развестись. Действительно, почему же я не сделала этого сразу? Я нашла Алекса в «Одноклассниках» и выяснила, что он прошел все стадии наркоманского финиша: сидел, лечился, слез, жил с бойфрендом, искал себя и, наконец, нашел русско-ураинскую подругу с маленьким черным ребенком. И работает теперь на социальном телевидении оператором. Опыт порносъемок пригодился. Социальное телевидение берет на работу людей с особенностями. А другие люди, с другими особенностями, курируют процесс, помогают им реализовать идеи. По-моему, очень круто. Алекс участвовал в многочисленных движухах бывших наркоманов и на одном из конгрессов познакомился с русской девушкой Машей из «Врачей без границ». У них случилась лавстори. Машу я знала. И она, выяснив, что Алекс – мой бывший, помогла нам связаться. Алекс не очень хотел разводиться, однако простые человеческие доводы о чувствах возымели успех. Он обещал оформить документы, если я оплачу весь процесс. Около ста долларов. Принципиальная позиция, я помню. Вскоре он приехал в Москву по своим делам – заматеревший, крупный мужчина. Невероятно холеный и немного пластиковый, как все иностранцы. На нем была дорогущая рубаха в турецкий огурец. И все зубы – вставные. Красивые такие, белые. Единственное наследие наркоманского прошлого. Везунчик, что ни говори. Ни СПИДа, ни гепатита, ни передоза… Он рассказывал мне о своих нелицеприятных приключениях и держал за локоток. Мы ходили в московский парк аттракционов и стреляли там в тире. Алекс обнимал меня сзади, когда я целилась. На минутку я даже засомневалась… Он сходил со мной в датское консульство, где мы подали документы. Когда я взяла в руки свидетельство о разводе, то почувствовала – все! Кончилась моя черная полоса. Я сполна расплатилась за свое легкомыслие. Или самонадеянность. Или что-то еще.

Паша и раньше просил меня: «Напиши книгу про нас. Про нас всех. Мы же классные! Вот умрем – никто не узнает, что с нами было! Пусть это все будет недаром!» У Паши трое детей. У Саши – двое. У меня – один. Прошли годы, мы выросли, переросли весь этот подростковый токсикоз. А потом все начали умирать, но не мы. Родители и старшие братья, друзья и любовники. А мы все коптим. Воистину, Punks not dead. Как сказала Ирка: «Панки, они никуда не исчезают. Просто со временем куда-то… деваются. Понимаешь где собака зарыта?»

Многие знакомые, вспоминая 90е, говорят: «Как мы не умерли!?» Меня больше удивляет другое – как мы остались людьми!? Пронесли как-то сквозь… Научились любить и доверять. Завели семьи и родили детей. Но я решила написать о том, какие мы были классные, чтобы не даром… Чтобы они не наступали на те же грабли. Теперь это должно быть, как минимум, не интересно: ведь это больше не терра инкогнита, а вполне себе исследованный тупик.

И, что еще? Да, мир я так и не покорила. Но космос – точно наш!

1 апреля 2015 год