Не успел Шон перевести дух, как к нему приблизился второй ниндзя, бешено вращая перед собой мечом. Дэвидсон присел, уворачиваясь от клинка и одновременно выставив в пространство дубинку так, что она попала на траекторию движения кисти, сжимающей ниндзя-то. Встреча дзе и руки противника произошла точно так, как и было запланировано. Пальцы воина разжались — и он выпустил меч, инстинктивно прижимая ушибленную руку к груди.

Резко поднявшись, Шон нанес ему сильный удар в голову, сбивая с ног.

Но ниндзя, несмотря на отчаянное сопротивление этого удивительного воина, не прекратили атаковать. Они действовали как школьники, которые по очереди поднимались со своих мест, чтобы ответить на поставленный учителем вопрос.

Еще один противник вышел на поединок с Шоном. Ловко работая ниндзя-то, он увернулся от нескольких стремительных выпадов дзе и, извернувшись в прыжке, перерубил дубинку почти у самой ручки. Отшвырнув бесполезный обрубок в лицо противнику, Шон присел и перекатом отступил на шесть футов от него.

Приняв его отступление за бегство, ниндзя смело перешел в решительное наступление.

Друзья Дэвидсона, сидевшие в кустах, с замиранием сердца следили за разворачивающимся сражением. Они видели мелькающую за деревьями фигуру Шона и всей душой переживали за него.

Неожиданно на поляне перед ними возникли, словно выросли из-под земли, три фигуры в черных кимоно. Ниндзя медленно, приставным шагом приближались к кустам, за которыми прятались беглецы.

Карл взвел пистолет, оставленный ему Шоном, и, прицелившись, выстрелил в одного из идущих к ним ниндзя. Но почему-то все трое одновременно упали на траву, причем ни один из них не был ранен. Пуля прошла над тем, в кого целился Карл, и срезала ветки на соседнем дереве.

Чертыхнувшись, Бэкстон принялся стрелять по лежащим людям. Но ниндзя, вскочив, ответили на его огонь странным танцем, с удивительной, просто фантастической ловкостью уходя с линии прицела. Карл расстрелял всю обойму, но никого даже не задел. Поняв, что дело плохо, он повернулся — и вдруг обнаружил, что с другой стороны к краю оврага, в котором они прятались, подходит десяток человек, держащих наготове обнаженные клинки.

— Надо бежать — и быстро! — прошептал он, оглядываясь и ища в кустах место, где не было видно приближающихся черных воинов, в надежде проскользнуть в щелку и выбраться из замыкавшегося кольца окружения.

Сара кивнула и круглыми от страха глазами посмотрела на Панго. Тот тоже был перепуган не на шутку. Он никогда раньше не видел таких странных людей и не знал, что надо делать в ситуации, в которой все они вдруг оказались.

— Куда бежать? — прошептал удивленный таким неуместным решением Панго.

Цепочка спустилась в овражек и кольцо сомкнулось. Пути к бегству оказались отрезанными окончательно.

— Поздно, — выдохнул с разочарованием Бакстон, понимая, что теперь все пути к отступлению блокированы.

Он поднял руки и, скрежеща от досады зубами, вышел на лужайку, отбрасывая ставший ненужным пистолет в сторону. Сара и Панго, озираясь на молчаливо стоящих вокруг них ниндзя, тоже вышли из убежища.

Внезапно окружение, все тесней сжимающее вокруг них свое кольцо, разорвалось — и в круг вошел Шон, использовав последнее свое приспособление — саму куртку, которую он, тихо подобравшись, набросил на голову одному из ниндзя. И пока тот вылезал из-под нее, Шон прорвался к своим друзьям.

— Вот это и есть настоящее дерьмо, — философски заметил Панго.

Когда Шон присоединился к попутчикам, черные воины на мгновение замерли, а затем один из них вышел вперед и метнул в сторону окруженных какой-то большой сверток. Шон и Карл, поняв, в чем дело, кинулись в разные стороны, но не успели ничего предпринять. Пакет лопнул над головами, превращаясь в большую ловчую сеть, накрывшую беглецов.

Только Панго успел в последний миг броситься на землю и ползком метнуться в сторону, увернувшись от мелких ячеек прочной сети.

Увидя, что ниндзя бегут к пойманным, не обращая на него никакого внимания, он заполз в колючие кусты и притаился.

На большом скальном плато, обдуваемом теплыми, но сильными ветрами, невдалеке от основной базы — Крепости Дракона — располагался тренировочный лагерь ниндзя, построенный шейхом Али Максудом для совершенствования своих войск.

Горный стол, имевший семьсот ярдов в длину и ярдов триста в ширину, был сплошь покрыт сложными гимнастическими и учебными тренажерами, на которых оттачивали свое мастерство убийцы-невидимки.

С правой стороны от комплекса тренажеров полосы препятствий стояла деревянная трибуна с высокими флагштоками, на которых реяли зеленые и черные с иероглифами знамена. Трибуну окружало плотное кольцо, автоматчиков, все в восточных головных уборах, из личной охраны шейха. Сам Али Максуд, облаченный в облегающий красный костюм и наброшенную на плечи просторную белую хламиду, восседал в большом кресле, с нетерпением ожидая начала показательной тренировки своих воинов. Величественно взирая на полусотню солдат, выстроившихся перед ним на площадке в разноцветных кимоно, он удовлетворенно кивнул и, подняв пухлую руку, унизанную множеством перстней, подозвал к себе главного тренера своих бойцов — Абдела, одноглазого азиата, одетого в черное кимоно и островерхий кожаный капюшон, скрывавший его голову и широким защитным воротником облегающий шею и плечи.

Тот быстро подошел к шейху и склонился в низком почтительном поклоне. Али Максуд торжественно опустил голову, разрешая начать тренировку. После этого Абдел отошел от трибуны и, став в стойку, хлопнул в ладоши. Ниндзя, стоящие перед ним, тоже поклонились, а затем перестроились в ровные ряды и принялись исполнять сложный танец-ката, включающий в себя множество защитных и атакующих элементов.

Над плато стали разноситься громкие выкрики воинов, концентрирующих свои усилия. Шейх очень любил устраивать такие показательные тренировки. Ему, человеку в принципе далекому от тонкостей восточных единоборств, казалось, что подобные возгласы могут во многом изменить ход войны и напугать атакуемого его войском противника, чем помогут добиться скорейшей победы.

Любуясь танцем, шейх не заметил, как на трибуне появился Молгру. Одет он был по-праздничному, в белый строгий костюм, так как знал, что Али Максуд любит, чтобы его окружали красиво одетые люди. Но выражение лица Скотта не казалось праздничным — скорее угрюмым. Маленькие его глазки непрестанно бегали по пляшущим фигурам, а безгубый рот подергивался. Молгру опустился в кресло, услужливо подставленное охраной шейха рядом с самим Али Максудом, и, глубоко вздохнув, произнес, устало откидываясь на мягкую спинку:

— Достопочтенный, — он снова тяжело вздохнул и посмотрел на шейха, стараясь обратить на себя внимание. Но шейх, не поворачиваясь к нему, продолжал следить за тренировкой.

— Я слушаю вас, мой дорогой полковник, — благосклонным тоном наконец проговорил тот, все не оборачиваясь. — Что я могу для вас сделать?

— У нас могут возникнуть проблемы, — нервно проговорил Молгру, раздраженный нежеланием шейха заниматься сейчас делами, которые не терпели отлагательства.

— Проблемы? — на лице ценителя восточных поединков возникла легкая улыбка. — Волей Аллаха, милостивого и милосердного, мы разрешим все проблемы, как это происходило до сих пор. А если не разрешим — значит, он того не хочет… Разве я могу противиться Его воле?

— Похоже, что американцы послали к нам еще своих людей. Они тоже рейнджеры, — Молгру всего передернуло от неприязни.

— Да? — шейх все-таки повернул к нему голову.

— К чему такие волнения? Мой дорогой полковник, разве мы не готовимся, разве мы не стремимся к тому, чтобы уничтожить всех неверных?

— Наверняка эти свиньи прибыли, чтобы освободить заложников, — рявкнул Скотт, теряя контроль над собой. — Я думаю, что нам надо бы поторопиться. Хорошо было бы приступить к казни заложников, отснять это на пленку и передать ее в американское посольство, а одновременно с этим доставить вашу бомбу в Париж или Нью-Йорк… Пожалуй, логичнее — в Нью-Йорк. Это будет хорошей демонстрацией силы.