— Когда надумаешь, — после некоторого молчания сказал нейтральным тоном водитель, — можешь ко мне обратиться. Не знаю, почему тебя в неведении выдерживают, но от меня никто такого не требовал. Я тебе расскажу, что сам знаю. Тут важно примкнуть к сильной группе, а то придётся тебе вкалывать задарма с утра до вечера. Сообщества бывают разные, богатые и бедные, строгие и мягкие. Школа скоро закончится, а жизнь — она длинная…

Ермолай сошел с автобуса даже не в той части Абакана, где жила Аня, и пошёл дворами, внимательно прощупывая обстановку вокруг. Слежки не было. Да и к чему, если адрес Анны наверняка знали все те, кого это интересовало? Муртаза, естественно, как только остался один, доложил о своём разговоре с Харламовым своим начальникам. Селиванов в их списке не фигурировал. Трое начальников, как один, выразили холодноватое одобрение — ничего нового они для себя не узнали. Зато молодой мастер сообразил, что линия поведения, выбранная Лысым, на самом деле защищала и его, и других ребят. К сожалению, такого рода защита могла быть только временной.

Анна, как и ожидалось, встретила его горой выпечки. На сей раз это были ватрушки.

— Я за четыре курса уже всё сдал, — сообщил Кутков за чаем. — Думаю, не написать ли мне в июле диплом? Всё равно других планов нет.

— А Реденл?

— Ты знаешь, — быстро проговорил зять, отослав Аньку на кухню за яблоками, — Оля потрогала Край, у неё новый талант открылся. Она передала мне своё воспоминание Реденла и взяла моё. Я могу погрузиться в любой точке, где она была, а она — там, где был я. Так что я тоже щупал руками Край и смотрел на Саянскую Школу со стороны.

Сестра принесла яблоки, сложенные горкой в плетёной тарелке.

— На Реденл я отвёл неделю в июле, и неделю в августе, — спокойно продолжил Кутков, — так что на диплом времени хватит. Мне кажется, Ольгу тоже на недельку в августе запрягут…

Потом они обсуждали варианты отпуска, сняв всякую защиту — Леонид даже не сомневался, что его пытались прослушивать, и регулярно предоставлял желающим такую возможность. А когда хозяйка ушла на кухню, прикрыл мысли и продолжил:

— Так что теперь я, как пожелаю, могу глянуть на человека и увидеть его мышцы, нервы, внутренние органы, как будто тело прозрачно. Ещё усилие — и он становится совсем прозрачным, а я вижу только биоэлектрическую активность, как будто огоньки в тумане бегают. Быстро бегают, в нити сливаются, разные цвета один в другой переливаются…

Ермолай уже угадал, что он скажет дальше, но слушал, не подавая виду.

— На этих уровнях все люди одинаковы. А вот на следующем те, у кого есть наши способности, кажутся светящимися туманными облачками, а все остальные — просто прозрачными, неразличимыми в темноте. Свечение по цвету к нашим повязками и талантам отношения не имеет, зато по яркости — полное соответствие. Мы трое — вообще как прожектора. Лёшку я не видел, он уже уехал, на расстоянии я ничего такого определять не могу. Зато я заметил ещё одну деталь — с возрастом это свечение явно слабеет. После тридцати пяти мало кто сияет сильнее даже Анны…

— Мальчики, а автовождение у вас будет? — поинтересовалась Анна Куткова, вернувшись с кухни.

Мальчики пожали плечами. Кто знает? Из списка, обещанного Селивановым, верховая езда и фехтование уже воплотились, вполне можно было рассчитывать и на исполнение остальных обещаний.

— Я бы с удовольствием за рулём внедорожника посидела. По улицам ездить неинтересно. Жаль, — она похлопала себя по незаметному пока животу, — сейчас не время.

Она улеглась спать раньше, а ребята решили посидеть ещё на кухне. Свет выключили.

— Аня не удивляется, что ты в темноте видишь, как кошка? — спросил командир, наливая ещё чашку чая.

— Она вообще не удивляется. Привыкла. Ты знаешь, я однажды ей легонько внушил, что надо свои мысли закрывать. Так у неё через три дня такая защита образовалась — Вика в первые дни была не сильнее.

Харламов не удивился. А Лёнька принялся рассказывать про прямое чувствование временных линий:

— После Края, да рядом с Аней, я просматриваю любые предметы и объекты. В расщепе будущее всего туманно — то есть зависит от действий очень ограниченного числа людей. А в прошлом… Ни одному объекту или предмету здесь нет и сотни лет. Все они образовались одномоментно, весь расщеп сразу. Это копия, Ермолай. И хорошо ещё, если эта копия материальна.

— Ты не боишься вслух?

— Акустическая прослушка? Брось. Я такую аппаратуру на огромном расстоянии обнаружу и сожгу. Против мастеров Радуги никто такие средства не использует.

— Меня сюда Муртаза вёз. Стучит он сразу троим — на нас, на Селиванова, да вообще на всех. Так вот он намекал, что, начиная с жёлтой повязки, рассказывают школьникам про Сообщества Радуги, дабы мы могли будущее выбрать осознанно.

Леонид кивнул. Перед ним Мари уже извинялась, что по важным соображениям эту информацию пока придержат. Но не являлось тайной, что Посвящённые Слияния были одним из таких сообществ, в которое, впрочем, по собственной воле попасть было невозможно.

— Да и с другими сообществами чаще всего история аналогичная, — отчего-то был уверен зять.

Гигант духа

С утра Кутков повёз гостя назад в школу. Древняя машинка бегала вполне бодро. Впрочем, вскоре они обнаружили сопровождение.

— Впереди большой джип салатного цвета. Прощупай людей и машину. Интересная защита, — усмехнулся Леонид.

Это была команда наблюдения — слухачи, которые тщетно пытались пробить защиты, которыми окружили себя ребята. Но и сами они были хорошо защищены, молодой мастер мог уловить только общие направления их деятельности. Защищена оказалась и машина — применить дистанционную кинетику к ней было нельзя.

— В первый раз такое вижу, — удивился Харламов, — как будто внутри не узлы, а вода плещется.

Защита напоминала защиту мыслей — ведь если нельзя прицелиться, разглядеть место удара, то и сам удар придётся в пустоту. Они могли нанести удар только по корпусу машины, который был доступен визуальному наблюдению. Но это было неэффективно.

— Ну, раз они закрылись физически, будем воздействовать на химические процессы, пообещал зять, ухмыляясь. — Сейчас я им весь бензин в баке полимеризую. Пусть попробуют на мазуте ехать…

Это заняло у него около минуты. Проезжая мимо остановившегося джипа, Ермолай уловил недоумение его водителя и пассажиров, которые так и не поняли, что произошло.

— Ребята там крепкие, — сказал он Куткову. — Чем я им так интересен?

— Если бы ты это знал, то за нами пустили бы не одну, а две-три машины. Я тоже не знаю, могу лишь предполагать.

— Так предположи, — пассажир рассеянно смотрел на открывшуюся впереди равнину.

— Мне кажется, тебе вполне по силам изменить какие-то существенные параметры этого мира. Или добыть некое знание, которое у многих выбьет почву из-под ног.

Молодой мастер хмыкнул в сомнении. Исходя из такой логики, было бы лучше вообще закрыть Школы Радуги. Но был здесь и рациональный элемент — ему всегда намекали, что все ограничения временны. Может, наоборот, от него хотели результата, который более опытный искатель почему-то не мог получить? Или всё происходящее объяснялось обычными интригами в разнородном сообществе?

— Ты помнишь слова, которые произнесла Галка Хоменкова в последний раз на карте сточеров? — неожиданно сменил тему Кутков. Я помню: " кровь идущей поперек хребтов в Зрачке Истины откроет ей дорогу". Это естественное для Галки высказывание, как ты считаешь?

Ясное дело, Хоменкова таким слогом не выражалась. Она знала, что эвенки называли себя так — идущие поперек хребтов, как знали все в группе. Однако Ольгу она назвала бы Ольгой, как и все остальные. Но ведь в моменты прямого чувствования человек находился в особом состоянии, и мог использовать нетипичный стиль и вообще резко изменить поведение. Однако зять увидел здесь другое. Он полагал, что сточеры через Галку, как наиболее для них доступную, таким образом передали Аникутиной предложение. А это означало, что командир в момент бегства в двадцать третий мир был абсолютно прав — сточеры могли внушать людям свою волю. Возможность была, по всей видимости, довольно убогой. И не до всех они могли дотянуться, и внушение носило не директивный характер, внушалось скорее опасение или некая частная идея, кардинально не противоречащая мировоззрению.