– Ты пойдешь с нами? Но там, в суде, судья сказал тебе…

– Я знаю, что сказал судья, – перебил меня Оок, разливая коричневатый напиток по чашкам. – Неужели ты думаешь, что я останусь здесь? Любой, кто в здравом уме, сделает все, чтобы уйти отсюда. Вот только не у всех это получается. Ты поможешь мне, а я помогу тебе вернуться домой целым и невредимым, вместе с твоей женщиной.

– Она не моя женщина. Я люблю ее, а она нет. Она любит другого.

– Тот другой больше не помеха.

– Я знаю, но боюсь…

– А ты не бойся.

– Хотелось бы, – сказал я. – Ты, извини, но я не очень понимаю, как тебе помочь.

– У вас есть деньги, – сказал Оок, направляясь к столу. – Мне надо купить документ, а он стоит денег.

– Сколько нужно?

– Много. Десять тысяч соонов…

Мы сидели за столом и пили травяной настой. В дверь постучали.

– Кто там? – шепотом спросила Лизи, обращаясь к Магистру.

– Сейчас узнаем, – ответил Оок и встал из-за стола.

Он подошел к двери и открыл ее. В комнату, тенью, проскользнула невысокая молодая женщина в алом платье до пола, порванном в нескольких местах. Она была босая, а ее гладко зачесанные назад волосы делали и без того худое лицо похожим на череп, обтянутый кожей.

Она оглядела нас с ног до головы и в ее глазах загорелся огонек. Скрипучим голосом женщина произнесла:

– Вот, проходила мимо, увидала свет. Решила зайти, поздороваться с соседом. А у тебя оказывается гости.

Оок навис над ней:

– А ты все выглядываешь, подслушиваешь. Заняться больше нечем? Это мои гости. Понимаешь? Мои…

– Конечно-конечно, – скривилась женщина. – Тогда я пойду.

И она, развернувшись, уже собиралась уйти, но Оок остановил ее:

– Подожди!

Женщина остановилась.

– Когда ты ела в последний раз?

– Неделю назад, – ответила женщина.

Магистр собрал со стола остатки хлеба и рыбы. Засунув все это в пакет, он протянул его соседке. Та, со всей силы втянув носом воздух, схватила еду.

– За это спасибо, – сказала она Магистру, прижимая к себе пакет.

– Сможешь для меня кое-что узнать? – спросил Оок.

– Говори.

– Сегодня на вокзале мои гости потеряли друга. Красивую женщину с длинными светлыми волосами. Узнай, кто ее забрал.

Соседка кивнула в ответ и выскользнула из дома.

– Если, кто и сможет найти твою мать, – сказал Оок, обращаясь ко мне, – то это она.

На следующий день рано утром Магистр исчез из дома, прихватив с собой наши карточки. Ближе к полудню он появился.

– Пора, – сказал он.

Мы послушно вышли за ним на улицу и сели в машину. Магистр привез нас к зданию старой школы, где возле нагромождения из старых школьных столов и стульев нас поджидал мужчина в серых джинсах и черной трикотажной куртке с капюшоном, натянутым по самые глаза. Увидав нас, он подошел к машине. Оок попросил меня пересесть назад и, когда я это сделал, странный человек плюхнулся на мое место. Из-под капюшона нам были видны только прямой нос, узкие губы и трехдневная щетина. На его руках болтались многочисленные браслеты с амулетами.

– Принес? – спросил у него Оок.

– Да, – на удивление высоким, для мужчины, голосом ответил тот.

– Деньги у брата.

– Я знаю, – незнакомец достал из кармана куртки карточку.

Оок тут же забрал ее. Незнакомец, помолчав, добавил:

– Только учти, снимать с нее деньги нельзя. Иначе, тебе конец.

– Хорошо, учту, – сказал Оок.

Мужчина вышел из машины и, немного ссутулившись, побежал прочь. Я снова пересел на переднее сидение.

– Все в порядке? – спросил я у Магистра.

– Да. Все отлично. Кстати, чуть не забыл, – и он достал из кармана наши карточки.

– Деньги-то еще остались? – поинтересовалась Лизи.

– В основном, у Вашего отца, – ответил Магистр и нажал на педаль газа.

Следующим местом, куда мы приехали, был трехэтажный деревянный дом.

– Ждите меня здесь, – приказал Оок и вышел из машины. Отсутствовал он минут сорок. Когда Магистр вышел из дома, то рядом с ним шла Джул.

– Боже! – выдавил я, увидав мать.

Ее роскошные светлые волосы, которыми она так гордилась, были коротко и неровно подстрижены. Вместо той одежды, что она выбрала себе в заброшенной лаборатории, на ней было надето бесформенное платье.

Усадив Джул в машину, Оок сказал:

– Значит так. Ее опоили одной дрянью, которая лишает памяти.

– То есть, она ничего не помнит? – уточнил я.

– Да, – сухо ответил Магистр.

– А вернуть память обратно можно? – спросила Лизи, гладя Джул по плечу. Та даже не реагировала на прикосновения.

– Не уверен. Скорее всего, нет.

– А что с ее волосами?

– Остригли на продажу. Она откликается только на имя Суок. Есть еще одна неприятность – с ее карточки сняли все деньги. Хорошо, что саму карточку не украли.

– И что теперь? – спросил я.

Магистр думал минуты две-три, после чего, посмотрев на меня, сказал:

– Наша задача добраться до четвертой коммуны. Что касается денег, то у Вашего отца…

– Это не мой отец, – раздраженно, поправил я его.

– Не важно! У него на карточке их еще достаточно много. Но Ваша мать станет нам обузой. Я хочу предложить для нее хороший вариант. В четвертой коммуне живет мать той самой соседки, что умерла от голода. Она не была колдуньей, у нее вообще не было никаких способностей, но она пошла сюда следом за мужем. У них остался ребенок. Он родился за два года до их смерти. Моя соседка отдала свою дочь матери. Женщина уже в возрасте, и ей нужна помощница. Мы оставим твою мать у нее. Согласен?

Я задумался. Если память никогда не вернется к Джул, то это будет самый лучший вариант для всех нас. Она будет жить в доме, помогать по хозяйству, у нее будет еда и крыша над головой.

– Да, Магистр, меня это устраивает.

На удивление мы благополучно пересекли границу и теперь мчались по скоростному шоссе к четвертой коммуне. Возможно, на поезде было бы быстрее, но его надо было ждать четыре дня. Провести еще несколько дней в этом городишке было выше наших сил.

После потери памяти мою мать словно подменили. Она была мила, любезна, спокойна, кушала все, что ей давали, и ни разу не пожаловалась на неудобства. Много болтала с Лизи и профессором. Иногда, я ловил на себе ее пристальный взгляд. Она, хмурясь, смотрела на меня, словно пытаясь, что-то вспомнить… У нее ничего не получалось, и тогда она закрывала глаза рукой и массировала свои виски большими пальцами. В этот момент мне становилось ее жаль, но сидевшие во мне воспоминания обиженного маленького мальчика не позволяли моим порывам нежности прорваться наружу.

Четвертая коммуна так же состояла из одних небоскребов, но при этом сильно отличалась от того места, где проживал профессор Ройтман. Во-первых, улицы здесь были намного шире, во-вторых, то тут, то там встречались небольшие островки-парки, а в-третьих, толпы людей были повсюду – на улицах, скверах, площадях. Такого буйства красок в одежде, на огромных рекламных щитах и вывесках я еще нигде не встречал. Даже в собственном мире.

Мы спокойно припарковались в одном из подземных гаражей и поднялись на пятый этаж. Отыскав нужную нам квартиру, Магистр постучал. Дверь открыла пожилая жещина. Ее звали Рууз Наа.

Рууз с внучкой жила в небольшой, но очень уютной квартире. Везде, где только можно, валялись детские игрушки. Оок представил нас хозяйке, и когда очередь дошла до моей матери, женщины, улыбнувшись, крепко обняли друг друга. Я вздохнул с облегчением. Хозяйка пригласила нас на просторную террасу, где около небольшого надувного прудика сидела маленькая девочка и пускала по нему игрушечные кораблики. Девочка тут же приметила Джул и за несколько минут вовлекла ее в свои игры.

Позже, когда Рууз заказывала еду по телефону, я стоял у входа на террасу и наблюдал, как моя мать и малышка, прижавшись друг к другу, играли, плескались водой и громко смеялись.

– Ей будет здесь очень хорошо, – тихо сказала Лизи, наблюдавшая ту же картину.