Погоня сквозь миры длилась долго. На пределе сил мы вели её втроем, и никогда ещё мне не было так больно. Каждый шаг помощи отдалял меня от него, моего таинственного воина, сумевшего позвать меня сквозь реальности. Кириан угрюмо молчал, Лина шмыгала носом. Когда мы нагнали братьев, каждый из нас пришел в запредельное состояние. От меня не осталось ничего, кроме отчаяния, Лина глотала слезы, а Кириан яростно ругался. Я думала, он убьет братьев, но не пришлось, потому что это была ловушка.

Снова бой, только на сей раз куда страшнее предыдущего. И всё потому, что мы сражались с другими бродягами, а они умели нечто, непонятое нами. Их было много, и главный — человек во всем белом — сильный и жестокий. Ни Аги, ни Юрайн не раскрыли свои дары, а потому мы отбивались втроем.

Теперь я ощущала взрывы через себя — это была ярость. Я крушила ей нападавших, но они вставали и снова шли в бой. Сильные, смелые, безжалостные. И каждый готов идти до конца. Но что мы им сделали? Чем братья провинились перед этой безумной толпой? Я смотрела в глаза главному, нагло усмехающемуся. Он делил шкуру неубитого медведя. Мы стояли и готовы были выстоять.

— Ну что, Аги, понял, что нельзя было тогда уходить с работы? Я предупреждал — не смей уходить! Это ведь ты отпустил наши лакомые кусочки! Ты, сукин сын!

Всё стало ясно, но знание едва ли было мне необходимо. Я бы стала защищать братьев в любом случае.

Когда к злым странникам прибыло подкрепление, у Лины закончились силы, а Аги с Юрайном неведомым образом переместились в Промежуток. По растерянным лицам я поняла, что это стало для них самих полной неожиданностью.

И тогда мы с Кирианом встали плечо к плечу, защищая Лину. Битва. Бой. Сражение. На кону было три жизни. Была ли я готова умереть? Да. Но не думала об этом. Ни отчаяния, ни страха. Может, к этому пустота и готовила меня? Потому и лишала чувств, чтобы в нужный момент они не помешали оставаться хладнокровной и решительной? Ни боли, ни напряжения. Чувства выросли стеной, вцепились в землю железными когтями, не позволяя злым бродягам добраться до нас.

И всё-таки силы наши не были бесконечны. Я знала, что Кириан устал. Мне казалось, что белая пелена становится всё более густой, холодными пальцами проникает сквозь возведенные барьеры. Слабость накатывала и отступала, и я не сразу поняла, как плохо мне на самом деле. Горло стало сухим и гремучим, сердце стучало неравномерно, руки дрожали. Когда во рту стало солоновато, я осознала, что подхожу к черте. Смех. Они смеялись. Вместе с этим зловещим гоготом пришел страх. Как много их, оказывается, было! Человек тридцать, наверное! Они активно обсуждали, что станут с нами делать. Кириану уготовили жуткие пытки, а нам с Линой, несомненно, другие «редкие» удовольствия. Дрожь пробежала по телу, но я не звала на помощь могучего друга. Сейчас он не мог отозваться, слишком далеко я ушла, чересчур глубоко он отпустил меня…

Всё должно было кончиться не так. Нужно только попробовать шагнуть в безопасное нутро…

Внезапно поднялась Лина и с яростным криком уронила одному из злодеев на голову унитаз. Возможно, он погиб, но об этом не думалось. Потому что главный, в белой одежде, направил свои силы против девушки. Он словно знал, что случится дальше. И я это знала.

Кириан перехватил смертоносный удар, принял и отразил его. А потом на него накинулась визжащая безумная орда… Наверное, я кричала. Наверное, Лина кричала вместе со мной. Но Кириан — погибающий, окровавленный, изрубленный — он улыбался.

И вдруг странная синяя мгла рванула нас троих за пятки и жестко выбросила на неизвестный берег. На небе сидела сплющенная черная луна. Я приподняла тяжелую голову и увидела вдалеке какое-то строение. На миг выключилось и вновь включилось сознание. Я вскочила, утирая кровь с губ, и начала тормошить белую как молоко Лину. Она не реагировала. Молчали и густые железные травы, застелившие белый светящийся песок. А потом я увидела Кириана, вернее то, что от него осталось… Кинулась к парню, срывая куртку, укутала. Он был таким холодным! Я звала его по имени, но он не отвечал. Он ещё жил, пусть и тихо. Когда Лина пришла в себя и увидела нас, красных на сером, она задохнулась от слез.

— Туда!.. Быстро! Мы сможем помочь!

Я только кивнула. Лучше всегда верить в лучшее, даже если точно знаешь, что хорошо уже не будет.

Когда мы притащили Кириана в серую хижину на берегу, он был ещё жив. Лина командовала мной, и голос срывался на крик. Она рыдала, не переставая.

— Сюда. Сядь рядом! Ближе!.. Господи, помилуй! Дай руку.

Сил у меня не хватало, но я твердо решила отдать все, что смогу, пусть для этого придется иссохнуть и потерять душу.

— Святые земли, помогите! — шептала девушка. — Не отдавайте его небу! Он должен жить. Пожалуйста, отовсюду… Любые крохи, любые капли, хоть какие-то энергии…

— Лина, — вдруг прошептал парень. — Фрэйа… Я уже мертвец. Такие дыры не срастить. Но мое время позволит нам побыть вместе… ещё несколько минут.

— Молчи, идиот!!! — заорала девушка так, что я вздрогнула. — Ты будешь жить! Сейчас я тебя вылечу! Мы вылечим вместе. Сейчас. Сейчас… Фрэйа! Ещё немного, умоляю!.. Боже, боже… Почему не выходит? — и она зарыдала, поливая его бледное лицо слезами.

Кириан поднял руку, и, не обращая внимания на фонтаны крови, погладил Лину по голове.

— Не грусти, кроха. Не надо. Не плач, хорошая! Маленький, замечательный, чудесный человек… У тебя все будет отлично, — рука упала, и Лина тотчас схватила её и принялась целовать. — Я бы ничего не стал менять в своей жизни. И прожил её так, как хотел. А ты… — он выдохнул и поглядел мне в глаза нестерпимой осенней синевой Цевры. — Фрэйа… Живое солнце. Свет для миров. Береги себя. — И снова трудный вздох, и снова алое и синее слились воедино. — Жалею только, что не удастся попрощаться с братом. Если когда-нибудь будете на Цевре… Он… Его зовут… — он надолго замолчал, медленно и тяжело дыша. Лина в кровь искусала губы. Она уже не плакала — выла, как раненое животное. — О чем я говорил?

— О брате, — всхлипнула девушка. — Ты не уйдешь, Кир! Не уйдешь. Пожалуйста, не оставляй нас!.. Фрэйа, давай попробуем ещё раз!

Слезы мешали мне сосредоточиться, стекали по подбородку и капали на штаны. Я вцепилась в её руку и сжала плечо Кириана. Не вышло. Ничего. Время и правда замерло вокруг нас.

— Не надо. Потратим драгоценные секунды на ерунду, — хрипло сказал парень. — Не бойтесь, мне совсем не больно. — Однако в следующее мгновение он выгнулся и застонал, и лицо Лины исказила гримаса ужаса.

— Фрэйа, — прохрипела она. — Мы должны облегчить его боль!

Я кивнула, и я в следующий миг страдание перешло в меня. Какая-то его часть, но и её едва удавалось выносить. Лина стонала, мотая головой, пока Кириан снова не открыл глаза. Лицо его разгладилось, темные ресницы затрепетали.

— Моя семья. Я счастлив. Это правильно. — Он набрал ещё воздуха: — Хорошо, что ты не влюбилась в меня…

— Но я влюбилась… — едва слышно ответила девушка. Щеки её были мокрыми и ярко полыхали, и слезы продолжали литься. — Я люблю тебя!

— Не-е-ет, — протянул он. — Юная любовь пройдет. И хорошо, что я не полюбил тебя… А, может, и не очень. Попробовать определенно стоило.

С этими словами он медленно выдохнул и закрыл глаза.

— Мы любим тебя, — прошептала я. — Любим тебя, Кириан…

Губы парня едва заметно дрогнули.

— Тогда мне пора. Прощайте.

Под черной луной, среди густых железных трав, в мире, закрытом для Промежутка, Кириан умер с улыбкой на губах.

Мы сидели на полу, заметенные светящимися песками — древние страдания в объятьях неведомого древнего мира. Позади, на холме, гремело листьями железное дерево — могила Кириана. Его создала Лина — вырастила, пустила серебряные корни до самых недр. Даже если случится жуткая буря, оно выстоит. Даже если землю затопит — оно останется жить и сиять под водой во всем своем суровом бесстрашии. Его дерево под неведомой, но не страшной черной луной. Кириан был цветным, и казалось неправильным оставлять его здесь, в этом черно-белом мире. Мы не спали. Не разговаривали. Только держались за руки. Я знала, что если бы ушла на зов, Лина была бы мертва. Оставшись, я помогла Кириану спасти её. Но ему уже никто помочь не мог.