— Озера небольшие, но глубокие. Там старые рощи. Чуть дальше — загоны. Чуви держит одомашненных горных яков. Ага, вот и оранжерея.

Мы вошли в огромный стеклянный пузырь и ахнули одновременно. До самого потолка тянулись густые лианы каких-то белых цветов, и не видать было ни стеблей, ни листьев под их распахнутыми бутонами. Роз было меньше, но они цвели обильно и гордо, и залу заполнял дурманящий аромат. Кириан довольно ухмыльнулся.

— Это хобби Ларэты. Она обожает розы. Неплохое местечко для брачной ночи, а?

— Снова ты об этом! — вспыхнула Лина. — Вы на Цевре прямо озабоченные какие-то!

Парень ничуть не обиделся, и оранжерею заполнил его веселый смех.

— В удовольствиях нет ничего плохого, Лина. Главное, знать меру.

— Вы её как раз не знаете, — проворчала девушка. Она с восхищением разглядывала живые цветочные стены.

— Что же поделаешь, такова моя жизнь, — отозвался Кириан. — Красота и ненасытность во всем. Я вольный бродяга, могу себе это позволить. Тем более что не обделен умом и приятной внешностью.

— Ты скромен, как монах, Кириан, — сказала я. На сей раз мы рассмеялись все вместе.

— Поверьте, лучше бы я родился уродом. И, кстати, у нас и правда есть монахи, хотя религии как таковой не существует.

В глубине оранжереи бил фонтан и висели белые плетеные качели.

— Если бы это место на открытый воздух, вместо стеклянного потолка небо и звезды, а фонтан заменить на водопад… — сказала Лина. — И такое высокое изогнутое дерево над ним. Качаться в свете луны, вдыхать аромат роз, голышом плюхаться в теплую воду…

Кириан покачал головой и облизнул губы.

— Притягательные мечты. Ты красиво рисуешь, милая. А что ещё?

— Не надейся, что я притащу тебя в свой тайный уголок, чтобы заняться этим самым.

Кириан поглядел ей в глаза, и Лина вздрогнула.

— Это называется заниматься любовью, милая. Всё не так страшно.

— Вообще не страшно, если с любимым человеком, — отозвалась девушка, поднимая подбородок. Я невольно улыбалась, слушая их разговор, но постепенно сползла в странную молчаливую дрему. Рука сама собой гладила розовые лепестки. Где он, мой любимый? Кто он? Как дальше рассуждать о любви, если совсем её не помнишь? Так уходят сны — неотвратимо, печально, ускользая нежными ленточками из растущих кос. Разлетаются по ветру шелка, день сменяет ночь, а я по-прежнему одинока. Мои друзья — двое молодых людей — ещё слышат мой смех. Проблема в том, что я его не слышу, хотя и смеюсь у себя под носом…

— Фрэйа, идем, — позвала Лина.

Я покорно направилась следом, размышляя о том, как вернуться к началу пути и при этом не потерять его середины.

После дикого хохота Лины в лабиринте у меня до сих пор не сошла с лица улыбка. Наворотили там всякого смешного, да ещё и в немыслимых количествах. Вот уж точно — не знают меры…

Торжество должно было начаться через несколько минут. Мы оделись, причесались и обулись в лаковые туфли телесного цвета. Лина несколько секунд смотрелась в зеркало в коридоре, потом кивнула.

— Вроде нормально.

— Отлично, — сказал знакомый голос. — Ты себя недооцениваешь.

Кириан стоял в нескольких шагах от нас и выглядел как всегда идеально, несмотря на легкую небрежность в одежде и прическе. На нем была темная серая рубашка и синий костюм, идеально скроенный и сидящий точно по фигуре. Светлые волосы резко выделялись на фоне темных стен, в синих звездных глазах крылась страстная угроза, и было непонятно, кому она предназначена. Нет, он не пытался соблазнить Лину или меня. Он был собой, только и всего.

— Вы — со мной, — сказал он. — Будут лезть, так и говорите.

— Не отойдем от тебя ни на шаг, — улыбнулась Лина.

Мы снова взяли его под руки и направились к лестнице. Внизу, в вестибюле, шумела огромная толпа. Пока мы спускались, я ощущала на себе десятки взглядов, и это не вгоняло в краску как прежде. Я почти разучилась смущаться, за плотными занавесями укрылись глубокие чувства, присущие мне прежде.

— Кириан! — воскликнул какой-то парень. — Появился-таки! А мы тебя обыскались.

— Дагги, знакомься, это Фрэйа и Лина, мои подруги.

Темноволосый красавец широко улыбнулся. Пожалуй, цевранцев можно было отличить ещё и по улыбкам. Они умели улыбаться открыто, честно и радостно, без наигранности. Не носили масок, и за это Цевра очень мне нравилась. Было и в её культуре много хорошего.

— Рад познакомиться, очень-очень рад, — и он под строгим взглядом Кириана ограничился рукопожатием, хотя обычно в таких случаях девушке руку целовали или целовались в щеку. — Откуда вы такие замечательные взялись?

— Они с юга, — ответил за нас Кириан. — С дальних островов.

— Острова всегда славились особенными красавицами… — начал было Дагги, но Кириан одарил его таким убойным взглядом, что парень поспешил замолчать. Мне было смешно наблюдать эту сцену, и я благодарно сжала руку Кириана.

— Рады знакомству, Дагги.

Новый знакомый снова принялся меня разглядывать, и я не сдержала улыбки. То, как здешние мужчины умели преподносить свою любопытную жадность, не могло не умилять. Никакой грубости или резкости, но зато напор, страсть и решительная властность. Впрочем, как мы вскоре убедились, характеры на свадьбе собрались самые разные.

Кириан познакомил нас с двумя своими сводными братьями, потом отшил какого-то настырного друга, перекинулся парой фраз с упертыми близнецами-блондинами, которые хотели «взять у меня телефончик».

— Фрэйа — моя. И Лина тоже моя, — отрезал Кириан. — Петушитесь перед кем-нибудь другим.

— Обижаешь, дружище, — хмыкнул один.

— Мы с тобой ещё поболтаем, — весело пообещал второй.

— Ага, — отозвался Кириан. — Непременно, только разговор будет короткий.

— Вы о чем? — спросила Лина, когда парни отошли.

— Договорились рыла друг другу начистить.

— Рыла начистить? А, поняла. Опять драться будешь?

— Вы слишком притягательны, а потому иначе как дракой мне их всех не отшить, — пояснил Кириан. — Не переживай, пока они сообразят дату назначить, мы уже умотаем за Промежуток.

Я тихо рассмеялась.

— Может, зря мы пришли? Так до тебя все докопаются. Список, что ли, будешь составлять?

Кириан повел плечами и стал как будто выше.

— А ты не думала, что мне приятно писать подобные списки?

— Значит, для тебя это в радость — «рыла начищать»?

Расхохотались все трое, и Лина погладила парня по руке.

— Вот этими самыми кулаками.

Лицо Кириана приняло странное, задумчивое и серьезное выражение.

— Я верю в три вещи: в инстинкты, в честность и в силу. Они взаимосвязаны, и разорвать их — значит нанести вред своей судьбе. Если ты слушаешь зов духа — ты честен с собой. Если ты честен с собой — ты силен. Если ты силен — ты сможешь следовать инстинктам.

— Твои слова… — тихо произнесла Лина. — В них чувствуется сила.

— Ага.

— И ты действительно доверяешь инстинктам.

— Увы, не всегда, — улыбнулся как обычно парень, однако я чувствовала, что он поглощен какими-то важными мыслями. Вызвало ли их невинное прикосновение Лины?

К нам подошли две девушки, вероятно, бывшие подруги Кириана. Они глядели по-доброму, без ревности, однако я видела в их глазах неугасшее желание. Нет, всё же цевранцы были разными. Пока что только от Кириана исходила эта странная мощь, которую я ощутила ещё при нашей первой встрече.

Конечно, ступив за Промежуток, он обрел особую силу, что присуща каждому бродяге, но, слившись с его врожденным очарованием, она создала энергетически неповторимый оттенок, и Кириан стал неодолимо притягателен как для обычных людей, так, видимо, и для странниц вроде Лины.

С некоторых пор я называла это «второй душой». Промежуток открывал её в человеке, когда учил говорить, читать и писать на всех возможных языках, когда давал способность общаться с камнями и звездами, когда наделял даром. Душа как сосуд, заполняемый мирами, в которых человек бывал. Душа как дополнение к уже вложенной в него душе.