— Дерево — древак, — вот и пригодились ему уроки, которые он брал у Улуши, казалось, целую вечность назад. — Древак мне нужен вот такой, — развел руки в стороны как можно шире. — Поняла?

Ну как тут не понять? Понадобился болезному древак — так пусть берет. Чем бы дитя не тешилось…

Кликнув Терминаторшу, Улуша быстро и доходчиво объяснила ей, что именно Степану от них надо. Та, побурчав для приличия да одарив напоследок просителя парой гортанных слов явно нецензурного содержания, тем не менее, подчинилась, и вскоре обе исчезли за пологом шатра. Вернулись не скоро: минут сорок ему пришлось пялиться на потолок, полностью завешенный пучками высушенных трав, коры, клубней, сморщенных корневищ каких-то растений вперемешку с ингредиентами явно животного происхождения. Как вот эта голова хищника, например, с острыми кисточками ушей. Небольшая. Величиной с хороший грецкий орех. Но сколько люти, сколько агрессии в этой оскаленной приплюснутой морде словами и не передать. Нет таких слов, не изобрели пока.

Грохот падающих на пол бревен заставил Степана отвлечься от созерцания потолочной коллекции и недаром: зрелище было то еще. Терминаторша не поскупилась — притащила на своих могучих плечах целых два бревна диаметром сантиметров по двадцать пять каждое. Длина же их была как раз в аккурат по длине кровати Степана. Такие вот дела. Зато ему повезло с Улушей. От природы будучи тонкой кости, она, к счастью, просто физически не могла поднять такую тяжесть, а потому принесла целую охапку более мелких по диаметру даже не стволов — ветвей с желтоватой корой от неизвестной пока еще Степану породы дерева. Уж они-то как раз прекрасно подходили для его задумки. Длинные, легкие, прямые как стрела, они к тому же были еще и очень прочными. Согнуть такое или сломать — дело непростое. Ему, по крайней мере, подвиг такой не удался. Попробовал укоротить одну из веток ножом и потерпел полное фиаско. Что за дела? На дереве следа от надреза нет, зато на лезвии ножа появилась заметная зазубрина. Неожиданно ему на помощь пришла Улуша. Улыбаясь во весь рот, она реквизировала у Степана и ветвь, и само орудие, которым он пытался ее покорить. А потом перед его глазами свершилось настоящее чудо — девушка просто некоторое время подержала ветвь под пламенем в очаге, а затем, словно фокусник, играючи согнула ее вдвое, причем ветвь при этом даже и не подумала переломиться. Бросила лукавый взгляд на ошалевшего от увиденного Степана, смешливо сморщила нос и, подержав над огнем еще чуток, принялась выделывать с несчастной палкой такие выкрутасы, словно та была, как минимум, резиновая. Напоследок связала ее замысловатым бантиком и положила на пол, строго-настрого запретив прикасаться к ней некоторое время. Степан послушался. К собственному удивлению, он начинал понимать понемногу и Терминаторшу, и саму Улушу. Язык жестов у сиртей был достаточно прост. А вот касаемо разговорного языка — тут дело пока что заходило в тупик. Язык необходим был ему как воздух. Полноценное общение и взаимопонимание — вот что он Степану мог дать. А в таком как у него положении это уже немало. Придется, придется учить, и никуда от этого не деться. Как зубрил в свое время английский, вечная ему память.

Хотел уже пойти на боковую (потеря крови все-таки давала о себе знать), но Улуша вновь привлекла его внимание. А, ну да, понятно. Остыла та самая палка, которую она совсем недавно завязала бантиком. Взял ее в руки, потужился так-сяк для начала, а затем уже и в полную силу приложился. Выставлять себя слабаком перед слабым полом отчаянно не хотелось. Каждую его попытку обуздать непокорную деревяшку девушки встречали новыми взрывами хохота, а когда сил смеяться у них уже не было, Улуша вновь забрала у Степана палку, подержала ее над огнем, а потом, чуть погодя, привела ее в первоначальное положение. Спустя некоторое время он вновь держал в руках ровную прямую ветвь, которую тоже было уже не согнуть. Странные свойства загадочной древесины не сколько удивили, сколько обрадовали Степана. Задача его теперь упрощалась до минимума. Из такого материала делать что-либо — одно удовольствие. И инструментов никаких не надо. Неясно только каким образом Улуша смогла отделить ветви от ствола, но с этим он разберется как-нибудь в другой раз, а пока будет использовать палки той длины, которая ему подходит.

Теперь настала очередь Степана удивлять спасших его подруг. Когда он, встав с постели, с важным видом продефилировал взад-вперед по шатру, девушки просто обалдели. А затем, когда Степан еще раз прошелся на бис, так даже чуток стали подвывать от восторга. Невелика, конечно, победа, но в тот момент она неслабо окрылила Степана. Самое главное — теперь он не был привязан к койке, он мог действовать. Не как полноценный человек, не как воин, но это было уже нечто. Это было начало. Начало его нового пути.

До Степана только сейчас стало доходить сколько же переполоха наделало его появление в стойбище сиртей. Полог шатра теперь не закрывался — сюда то и дело заходили все новые и новые люди. Преимущественно это были женщины всех возрастов. Иногда они приводили с собой детей, но при этом крепко держали их за руку, готовые в любой момент стать грудью на защиту своих любимых чад. Все хотели поглядеть на пришельца: хотя бы мельком, хотя бы одним глазком, и поводы для этого находили самые разные. Чаще всего эти поводы касались непосредственно самого занятия Терминаторши. Терминаторша, а точнее Варвара, как Степан понял из быстрого скомканного знакомства, закончившегося крепким мужским рукопожатием, оказалась травницей и лекаршей в одном лице и сейчас дел у нее было просто невпроворот. Улуша тоже не сидела сложа руки — чем могла помогала подруге. Варила зелья под ее чутким руководством, бегала как пчелка от колодца и обратно с парой деревянных ведер, укрепленных на длинной изогнутой дуге с закрученными кверху краями, которую надо было нести на плечах, следила за огнем в очаге, чтобы тот, не дай Бог, не погас, иначе зелье будет непоправимо испорчено. Один лишь Степан сидел истуканом на кровати, играя роль то музейного экспоната, то дикого зверя в заштатном зверинце, в которого охочие до утех посетители разве что не тыкали палкой. Сейчас, в этот момент, он ощутил себя именно зверем, когда какая-то ушлая бабенка, не удовлетворившись игрою в гляделки, принялась по хозяйски ощупывать его бицепсы. Оскалил зубы, рыкнул коротко и грозно. Мол: смотреть — смотри, а руками не трогай. Та взвизгнула и отскочила, едва не сбив при этом с ног еще одну посетительницу, точно такую же как и она, заслужив тем самым хохот и улюлюканье окружающих.

Сирти оказались незлобливым и смешливым народом, но Степана это почему-то начинало уже раздражать. Чтобы хоть как-то отвлечься от своих невеселых мыслей, он вновь встал на костыли и принялся помогать по хозяйству Улуше, стараясь абстрагироваться от окружающих по максимуму. Работа досталась ему достаточно простая — толочь в ступке ингредиенты, которые Улуша подавала ему с завидной скоростью.

Поток клиентов поредел лишь ближе к обеду, а затем и вовсе иссяк, когда Варвара с решительным видом задернула перед очередной страждущей полог. Вытерла обильный пот со лба и обессилено опустилась наземь, прислонившись спиною к массивной деревянной чурке, служившей для разделывания дичи. Не лучше выглядела и Улуша: мокрая с головы до пят, с повлажневшими желтыми глазами, в уголках которых затаилась усталость, она сейчас была похожа на загнанную косулю.

Какое-то время сидели каждый на своем месте, наслаждаясь покоем. Затем Варвара сходила в дальний угол шатра, принесла оттуда большой кусок вяленого мяса и, разрезав его на три равные части, позвала всех к столу. Степан, едва вонзив в него зубы, сразу же понял, что это было за мясо. Клещевина. Очень вкусное, питательное, имеющее лишь один серьезный недостаток: твари, которые, в сущности, пошли на него, слишком уж сильно напоминали земных клещей. Увеличенных до размеров коровы, разжиревших и уродливых до крайней степени. Сейчас ему однако было все равно. Он ел свою порцию с удовольствием, чувствуя, что своим трудом заслужил ее.