Даже если это был маяк, то вечно убегать и прятаться я не стану. Если он меня все же найдет, то клан лун встанет на мою защиту.

Такие были мои мысли, но когда оказалось, что тогда он поставил на мне совсем не маяк, а знак своей семьи, то я... я попросту не знала, что думать.

С одной стороны, мне хотелось вернуть тот день, остаться с ним, дождаться, когда он признается мне, но в тоже время я понимала: даже после этого ничего бы не изменилось. Это в Алгоне я считаюсь его женой (это, вообще, невообразимо!), но там я была и оставалась бы лишь любовницей.

А потом все мысли из моей головы вылетели, так как спустя два месяца после той свадьбы, пять месяцев, считая моего прибытия в Алгон, и семь месяцев со дня побега, во мне проснулся голод.

Это случилось ранним утром. Я тогда проснулась с одной с четкой мыслью: " Мне нужен мужчина, ближе всех ко мне находиться Суан". Тогда я усилием воли спустилась не на первый этаж, где спал Суан, а прошлась в соседнюю комнату к Хе Ран, разбудила ее и произнесла всего одно слово: "Пора".

_______________________________________________________________________________________________

Как я уже упоминала: мы с Хе Ран подружились сразу же. Поначалу я не рассказывала ей полностью свою историю, но с окончанием каждого месяца понимала все сильнее: ей нужно рассказать, чтоб она знала, что нужно будет делать, когда голод вернется.

Хе Ран поначалу мне не поверила, но я смогла ее убедить и тогда... сначала она меня боялась, потом сочувствовала, а в конце жалела.

Я рассказала ей почти все, умолчав только о том, что Влард был королем. Поэтому когда я пришла к ней в то утра, она уже, точно, знала, что нужно делать.

Первым делом меня заставили выпить снадобье, которое лишило меня сознания, а Суана вернули к семье. В себя я пришла уже прикованная цепями к кровати.

Те два месяца запали мне в душу словно клеймо и в тоже время они позабылись как страшный сон, от которого остались только неприятные ощущения.

О том, что со мной происходило тогда писать я не стану, мне и так сразу становится плохо, когда я начинаю вспоминать.

Если бы не Хе Ран и ее снадобья, то я, наверное, от этой боли и жажды просто бы сошла с ума, а так я почти все время была в полузабытье, а когда выныривала из мира снов, начинала беситься, кричать, вырываться, плакать, умолять.

Когда-то я думала, что мысли о дочке помогут мне сдерживать голод, вот только все оказалась на деле намного труднее. Если поначалу я могла сдерживаться мыслями о дочери, то где-то через недели три, может больше, я забыла обо всем. Хотя нет, об одном все же думала: о смерти. Мне хотелось умереть или содрать с себя кожу, чтоб убрать тех невидимых насекомых, которые под ней ползали и сжирали меня заживо.

Роды остались для меня в забытье. В памяти осталось только, как Хе Ран протягивает мне кричащий комочек плоти в крови, а я не знаю, что с ней делать, потому что в голове всего одна мысль: "Я больше не чувствую голод!". Но и эта мысль исчезла, когда мою дочку положили мне на грудь, а руки освободили, чтоб я смогла ее обнять.

В ту минута я поняла, что вот именно с этого момента начинается моя навоя жизнь, потому что теперь у меня появилась та, ради которой я хочу жить.

Я дала ей клановое имя Кира, а истинное - слово, которое в одной стране обозначает "воздух".

Крик второй:

Призрак чувств из прошлой жизни

День с утра порадовал меня распустившимися аж тремя розами на клумбе.

В Алгоне было трудно выращивать розы, но я все-таки добилась того, что мою клумбу украшали целых одиннадцать кустов, и сегодня цветили семь: большие, желто-оранжевые бутоны. Розы из самого Моровейя...

Помимо роз, я выращивала еще и здешние цветы, но это было лишь увлечение, которым я занималась в свободное время. Хотя иногда цветы у меня и покупали, точнее, не сколько цветы, а букеты. У меня были даже постоянные покупатели, и не только из нашей деревни.

Основной моей работой было... нет, не работа переводчиком, а преподавательство. Четыре раза в неделю я ездила в общую деревню и преподавала всем желающим другие языки. У меня были две группы: взрослая и детская от двенадцати лет. В детской группе я преподавала с утра, а взрослой - после обеда.

Поначалу, однако, никто ко мне из других семей обучаться не хотел идти. И все из-за сплетен, которые про меня начали распускать переводчики. Для них, конечно же, подобное было не выгодно, поэтому они и решили таким образом устранить меня. Точнее, сначала мне предложили вступить в их "фирму", которая и занималась предоставлением услуг переводчиков и обучала "избранных". Я отказалась и все те несколько человек, которые пришли ко мне учиться в общей деревне, вдруг перестали ходить на занятия. Тогда я стала обучать детей из своей деревни, но через пару недель ко мне пришли несколько алгонцев, которые попросили обучать их и своих детей. Не смотря на то, что сплетни про меня продолжали ходить, притом одна страшней другой, ко мне все же приходили те, кто был выше чужого мнения. Спустя полтора года я стала снимать комнату в общей деревне. Несколько переводчиков, сообразив, что дела мои идут вверх, попросились ко мне на работу, и я взяла их, так как учеников было много и на всех меня не хватало. Приблизительно через год меня позвали в главный дом и глава клана лун предложил мне открыть школу.

Труднее всего было объяснить, что платить за учебу нужно каждый месяц, а не спустя год-два, как обучение закончится. Так как оплата едой, которую ученики носили на каждое занятие, меня не устраивала. Проблему эту решил глава клана: он начал платить нам каждый месяц, с условием, что ученики после завершения обучения будут отдавать деньги в общую казну клана.

Так что теперь я являюсь директором школы зарубежных языков, у меня в подчиненных находятся шесть преподавателей, и мы уже выпустили три класса: два детских и один взрослый.

Сегодня у меня был выходной, поэтому вчера я немного засиделась в гостях у Хе Ран и проснулась сегодня уже ближе к обеду.

Хе Ран все же вышла за среднего сына лекаря Дарна, или точнее сказать: он ее все-таки добился, ведь больше пяти лет взаимности добивался. У них уже два прекрасных ребенка - двухлетняя Илья и пятимесячный Тэрон. Лекарь до сих пор ведет себя с ней надменно и не менее грубо, но внуков любит безмерно.

Нэд, все по привычке продолжаю его так называть, хотя его имя Илтас, тоже недавно взял в семью женщину. Он несколько раз предлагал вступить в его семью мне (даже его отец однажды пришел ко мне, чтоб замолвить слово за сына), но я каждый раз категорически отказывала. В последний раз, именно после прихода его отца, я предупредила: еще раз он заговорит о подобном, я соберу вещи и уеду в другую деревню. Нэд предупреждению внял и больше не поднимал эту тему, и через три года, наконец-то, нашел женщину, которую полюбил, а не которой был просто благодарен, за спасение жизни.

За тринадцать лет жизни в Алгоне, кроме Нэда, мне предлагали войти в семью еще - мне даже в это трудно поверить! - шестеро мужчин. Некоторые принимали отказ стразу, другие наставали. Также были и те, кто предлагал отношения без обязательств, так как считали, что раз я не алгонка, да еще и с ребенком, то буду не прочь. Этим я не только решительно отказывала, но еще старалась избегать.

За все эти годы я ни разу не была с мужчиной.

Я больше не являлась жрицей Беримора, нарушив правила, бог лишил меня своего покровительства.

Я больше не могла управлять мужчинами, вызвать в них желание или скрывать от них свое присутствие.

Я вновь начала стареть, даже быстрее, чем обычные люди, и в свои тридцать пять, выглядела на все сорок.

Я больше не испытывала голод и не спала каждый месяц с мужчинами.

И я была этому безмерно, безумно, неимоверно рада.