Утром меня разбудила Роза. Ее добродушное лицо склонилось надо мной.
- Хватит спать, Лаура. Сегодня праздник, в печи дозревают пироги, а к обеду будет жареное мясо. Вставай, пора поработать на кухне!
- Роза, я не хочу есть. - Я встала и, прыгая то на одной ноге, то на другой, принялась одеваться.
- Ты не заболела?
- У меня пост, - хмуро пошутила я, сунув ноги в башмаки и закутавшись в плащ.
- Мать настоятельница сказала, что ты не в духе, - кивнула Роза. - Она велела разбудить тебя и накормить.
- Надо же, какая забота... Почему бы ей самой было не сделать это?
- Она уехала.
Я застыла.
- Что?... Куда?...
- В Пьяченцу, разумеется. Большой праздник, знаешь ли. Там будет кардинал Сан-Северино, епископы, священники, настоятели трех монастырей. Обычное дело, к вечеру она вернется.
Я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног.
- Но... Она не должна была...
- Это одна из ее обязанностей - присутствовать на церковных праздниках, хотя она и предпочитает появляться там пореже. Знаешь, у нее есть странность - в городе она почти никогда не снимает капюшон, даже в жару. Может быть, не хочет, чтобы кто-то видел ее лицо. Она всей душой предана Господу, а ее красота может вызвать греховные мысли, и она это знает...
Не потому, подумала я, Констанца скрывает свое лицо. Она боится, чтобы ее не узнали те, кто ее ищет. Довольно уже и смутных слухов, гуляющих по округе, о том, что пропавшая дочь графа Висконти скрывается в одном из монастырей. Но даже грозящая ей опасность не может удержать ее от поездок в город!
- Пойдем, сейчас твое настроение улучшится, - улыбнулась Роза, поманив меня за собой.
На улице светило солнце, неяркое, по-зимнему холодное, но уже напоминавшее о скорой весне. Бледное небо сияло, тонкая корочка льда на замерзшем желобе казалась прозрачной до звона, как драгоценный хрусталь.
- Сегодня так холодно, - поежилась я. - Констанце нужно было остаться в Санта-Джулии.
- Ей никто не вправе указывать. Не волнуйся, к вечерней службе она вернется.
Я не могла успокоиться. Вопреки обещанию Розы, мое настроение после сытного обеда только упало. Монахини смеялись, передразнивая знатных дам из Кремоны, но их веселье в отсутствие Констанцы казалось мне кощунственным. Незаметно покинув остальных сестер, я направилась в скрипторий.
Рукопись, которую мне дала переписывать Констанца, лежала на пюпитре, и я сразу ушла в работу, словно оставила ее лишь несколько минут назад. Как всегда, это занятие увлекло меня, и когда я встала, чтобы отдохнуть, солнце уже клонилось к закату.
Я подошла к окну и выглянула во двор. Внезапно у меня захватило дух: сестра Джованна торопливо бежала к трапезной, неловко путаясь в полах рясы, а за ней гнался высокий мужчина в латах. У самых дверей библиотеки слышались громкие голоса чужаков, и меня сковал настоящий ужас. Солдаты здесь, в Санта-Джулии!? Что они ищут?..
В коридоре загрохотали шаги. Вжавшись в стену, я стала молиться, чтобы меня не обнаружили.
- Там лестница, - сказал мужской голос. - Лоренцо, Лука, проверьте все наверху. Я обыщу комнаты здесь.
Шаги простучали мимо, замерли в конце коридора и загремели вверх по лестнице в комнаты для гостей. В соседней комнате послышался шорох, что-то упало и раздались проклятия.
Они обыщут все здание, подумала я. Они пришли, чтобы забрать меня... Из-за глупости Констанцы Ринери выследил и ее, и меня, и теперь я отправлюсь на костер, а она - к своему супругу, Франческо Сфорца, и больше он не даст ей сбежать!
Стараясь не шуметь, я выскользнула из комнаты, пытаясь сообразить, что делать дальше, почти бегом прокралась по коридору и, спрятавшись в тени тесной ниши, осторожно выглянула на улицу. Очевидно, солдат было немного, и почти все они сейчас обыскивали помещения монастыря, лишь трое, согнав в кучку у прачечной семерых перепуганных сестер, пытались выведать у них, где находится настоятельница. Монахини молчали, испуганно глядя себе под ноги.
Если Констанца вернулась... Боже мой, я все прощу ей, лишь бы она была в безопасности! Может быть, она еще в Пьяченце, и солдаты, не найдя ее, уберутся восвояси... Как бы я хотела знать наверняка, что ее еще нет!
В этот миг прямо у меня над ухом раздалось:
- Смотри-ка, маленькая крыса!
Голос приковал меня к месту, лишив способности двигаться и соображать. Громадная ручища сгребла меня за шиворот и развернула, так что я едва удержалась на ногах.
- Мерзкая же у тебя физиономия, детка, - прогудел рыжий детина, дохнув мне в лицо чесноком и кислым перегаром. Я вскрикнула и с размаху ударила его в грудь, но он только засмеялся и влепил мне в ответ оплеуху, от которой у меня потемнело в глазах. - Веди себя смирно, не то я тебя отделаю, а потом просто прикончу.
Я еще раз попыталась вырваться. Он грубо толкнул меня в спину, и я упала на холодные камни, проехав на боку из дверей во двор. Кажется, кости были целы, но тело горело от боли.
- Мы перерезали бы вас всех, если бы монсеньор Ринери не запретил... Впрочем, я приметил тут пару аппетитных курочек, с которыми был бы не прочь развлечься. Ну, к тебе это не относится... Кстати, где настоятельница? Говорят, она очень недурна...
Хотела бы я и сама знать, где она, подумала я в отчаянии. Ринери добрался до Санта-Джулии! А ведь синьор Манетти предупреждал, что так может случиться! Солдат стоял надо мной, и я беспомощно пыталась встать, с трудом заставляя себя не разреветься.
- Да, поднимайся, я не буду с тобой долго церемониться. Говори, где настоятельница, и я ничего тебе не сделаю.
- Иди к черту, - прошипела я, и он ударил меня сапогом в живот. Боль была такая, что я согнулась пополам, и слезы потоком хлынули из моих глаз.
- Я ведь могу и убить тебя невзначай, - почти беззлобно заметил он. - И монсеньор Ринери не узнает об этом. Ну, а если и узнает, простит - случайно вышло ведь...
Я чувствовала себя жалкой, зная, что он прав. Мое тело бесформенной кучей останется лежать на камнях двора у дверей библиотеки, когда они уйдут, разыскав Констанцу и забрав ее с собой...
- Не торопись! - раздался звонкий голос. Подняв голову, я с изумлением увидела стоящего в трех шагах от меня человека, лицо которого до самых глаз было завязано темным платком. Низко надвинутая шляпа мешала разглядеть и все остальное. В руках незнакомца была шпага, сиявшая золотом в свете вечернего солнца. Это был он, тот самый человек, который спас меня от костра в Пьяченце!
Я едва не задохнулась от волнения и счастья. У меня появился защитник, о котором я и мечтать не смела! Он стоял свободно, плащ тяжелыми складками облегал его фигуру, но во всей его позе была легкая небрежность, выдававшая привычку к оружию.
Рыжий солдат какое-то время недоуменно смотрел на него, затем потянул из ножен собственную шпагу.
- А что это вы, юноша, делаете в женском монастыре?
- Я вправе требовать у вас ответа на этот же вопрос. - Незнакомец шагнул вперед, целясь шпагой в грудь стражника.
- У меня полномочия, выданные гонфалоньером.
- Вот как? Вас уполномочили избивать и насиловать монахинь?
Он легко прыгнул вперед, и этот молниеносный выпад заставил солдата отшатнуться, неловко взмахнув шпагой. Незнакомец быстро уклонился, и когда рыжий с ревом бросился на него, рубя воздух клинком, поднырнул под его рукой и с силой толкнул его в спину. Солдат упал, хрюкнув и выронив шпагу. Юноша стремительно повернулся, его шпага свистнула и рассекла лежащему сухожилия под коленями. С диким воем стражник принялся кататься по земле, и я едва успела отползти в сторону.
- Поднимайся, черт возьми, - глухо выдохнул мой спаситель, протягивая мне руку в потертой кожаной перчатке. Через двор уже бежали двое других солдат. - Беги на конюшню и седлай лошадь...