— Офицер, я бы смогтебе их снять сейчас, но лучше не надо. Думаю, тебя скоро отпустят, а зачем лишний раз нервировать азеров. Потерпи немного.
Повернув голову, я увидел человека, на первый взгляд мало чем отличавшегося от разглагольствовавших демократов, но в его глазах читались воля, сила и презрение к сидящим рядом демагогам.
— Говоруны, твою мать… Привыкли всю жизнь в Доме журналиста коньяк жрать и анекдоты про Брежнева рассказывать, а туда же… Демократы. Тоже мне, свобода возлияния… Сейчас их еще человек десять наберут, и обратно в Москву отправят, чтобы не мешали… А может, и наоборот, пустят, чтобы еще больше народ разозлить… Мало еще кровушки пролили… Не вертись офицер, я тебе сейчас под наручники носовой платок подсуну, чтобы не резали…
Больше он ничего не говорил, но все произошло по его сценарию. Сначала увели всех демороссов, предварительно на чистейшем русском языке объявив им, что через десять минут они будут отправлены в Москву. С ними увели и моего собеседника. Я остался один. Еще через полчаса мою клетку отпер устрашающего вида огромный азербайджанец, в военной форме без знаков отличия, с автоматом ППШ на плече и с анекдотичной, огромных размеров, клетчатой кепкой на голове.
— Виходы…
Я слез с нар и вышел из клетки. В соседнем помещении, где меня обыскивали, стоял улыбающийся Брыль, оживленно разговаривающий на азербайджанском языке с еще одним военизированным местным жителем без погон. В углу валялась моя сумка.
— Тащ капитан-лейтенант! А что это у вас ?
Увидев на моих руках наручники, Брыль перешел на азербайджанский, и начал что-то громко говорить, показывая на меня. Его собеседник снял автомат с плеч, положил на стол и подошел ко мне.
— Нэ обижайся командир, ошибочка вышел, пока туда-сюда, разобрались со всем…
Наручники он снял и протянул мои документы. Потом выложил сумку. Потом порылся еще раз у себя в нагрудном кармане и протянул конверт с деньгами Брыля.
— Нэ бойся командыр, я — сбэркасса!
И протянул мне даже на вид заметно похудевший конверт. Я взял его и поглядел на Брыля. Тот утвердительно кивнул головой, и я спрятал конверт в карман. Уже на улице мой подопечный поведал мне, что стало причиной нашего ареста. Это оказался тот самый псевдодепутатский значок, который даже с пары метров очень напоминал настоящий. Власти Баку, чтобы полностью обезопасить свои выборы от влияния кого бы то ни было, приказали любых депутатов из Москвы отлавливать на всех вокзалах и отправлять обратно в те города, из которых они прибыли. И как оказалось, Брыля с его нагрудным знаком, невзирая на возраст, приняли за депутата и обошлись с ним довольно вежливо, а меня, без значка, приняли за его телохранителя, а потому заломали по-простому, да еще и по почкам надавали. Когда же разобрались, в чем дело, ситуация плавно перетекла в привычный восточный базар, и еще часа полтора азербайджанские слуги правопорядка обсуждали с Брылем сумму бакшиша, за которую они бы нас выпустили без всяких последствий. Когда финансовый вопрос наконец был решен на приемлемых для обеих сторон условиях, мы и были освобождены.
Домой к Брылю мы ехали на такси. Если на центральных улицах все было более или менее чисто, то на окраине и правда были еще заметны следы зимних событий. То тут, то там попадались сожженные или просто разрушенные дома и остовы обгоревших автомобилей. По дороге мой подопечный предложил заехать в военкомат и отдать документы, чтобы сразу закрыть этот вопрос. Время было еще раннее, и я согласился. Военкомат оказался тоже полуразрушенным, и военком района, плотно сбитый полковник-азербайджанец, восседал на втором этаже уцелевшего ветхого флигеля, один, даже без секретаря. Он молча посмотрел бумаги, поставил мне печати на командировочный и как-то невесело то ли себе, то ли мне сказал:
— Сумасшедший к сумасшедшим вернулся…
Потом поднял глаза на меня.
— Парень-то хоть вменяемый?
— Более чем, товарищ полковник.
— Ну ясно. Ладно, иди капитан. Передай уж в руки родителям-то.
Полковник совершенно без акцента говорил по-русски, да и планки
на его мундире были не только от юбилейных медалей.
— Обязательно, товарищ полковник.
Он протянул мне руку.
— И уезжай отсюда капитан побыстрее. Здоровее будешь. И совет: не вздумай ночью по городу гулять, как раньше… бывало…
Мы обменялись рукопожатиями, и я покинул военкомат, тем самым официально завершив свою миссию спасения матроса Брыля.
Мой «ненормальный» жил в окраинном одноэтажном районе, под названием «Рабочий поселок». По сути, это было огромное скопление частных домов и домиков, образующих настоящий «Шанхай». Калитка в дом Брыля была не заперта, и мы свободно вошли во двор, в котором росли гранатовые деревья, которые я видел первый раз в жизни. Дом был одноэтажным, с большой открытой террасой. И дома никого не было. Как оказалось, во второй половине дома, выходящей дверьми на другую улицу, жил старший брат Брыля, у которого хранились запасные ключи, и он, попросив меня подождать, побежал к нему. И с этого момента началось мое знакомство с азербайджанским гостеприимством…
Буквально через минуту после уходы Брыля в калитку вошли двое. Один невысокий, немолодой и худощавый мужчина, загорелый до шоколадного состояния. А рядом с ним вышагивал огромный и необъятный мужчина с ярко выраженными кавказскими чертами лица, начиная от анекдотично огромного носа и заканчивая буйной растительностью, выпирающей из-под рубашки во всех доступных местах. И судя по взглядам, которыми они оба прожигали меня по мере пересечения двора, ничего хорошего меня не ждало.
— Ти кто?! Что здэсь делаешь?! Кто тебя звал?!
Я начал пятиться к двери дома.
— Извините, я привез…
Парочка начала подниматься по ступенькам, а мне уже некуда было отступать.
— Что привез, что привез! Воровать хочешь! Чатлах! Готверан! Рамис, держи его!
С предпоследними словами я был знаком, благо годы военной службы кого угодно сделают мини-лингвистом, и слова эти не предвещали ничего хорошего. Но на мое счастье в тот момент, когда динозавроподобный Рамис схватил меня за рубашку, где-то сзади раздался крик:
— Папа, это командир мой, он меня домой привез!
И Рамис, держащий меня за руки, и второй, оказавшийся Брылевским отцом, одновременно повернули головы на звук голоса. Я тоже вытянул шею и постарался выглянуть из-за могучего тела азербайджанца. По дорожке бежал улыбающийся Брыль, а за ним семенила его более взрослая копия.
— Сынок! Вернулся… Ай, хорошо как!
Несмотря на такой поворот событий, могучий Рамис сразу меня не отпустил. Удостоверившись, что на дорожке действительно молодой Брыль, он, не выпуская меня из рук, неожиданно обнял меня, да так, что дыханье сперло, и заорал во весь голос:
— Ай, спасыбо, дорогой!!! Друга, брата нам вэрнул! Такой радость доставил!
Я пытался каким-то образом извернуться и вырваться из объятий Рамиса, но ничего не получалось. К тому же от него пахло смесью чего-то пряного, напоминавшего смесь чеснока и лука одновременно. Он так бы, наверное, и тискал меня еще минут десять, если бы не отец Брыля, оторвавший его от меня каким-то коротким, но явно емким выражением. После чего отец матроса протянул мне руку и представился:
— Сергей Николаевич Брыль… Отец… Спасибо!
И тоже заключил меня в объятия. Потом меня обнимал старший брат Брыля Игорь. Потом, немного погодя, пришла его мама, которая по сравнению с мужчинами была очень скромна и сдержанна, ограничившись материнским поцелуем в обе щеки. Потом, пока я умывался и приводил себя в порядок, в комнате был оперативно накрыт стол, а заодно оповещена вся улица о возвращении блудного Брыля. Причем процедура оповещения была настолько оперативной, что, потратив на умывание максимум десять минут и выйдя во двор, я обнаружил там уже человек двадцать пять мужчин, примерно одинакового возраста, степени небритости и национальности. Каждый из них считал себя обязанным потискать меня несколько минут и поблагодарить за спасение их соседа, брата и просто хорошего человека. Причем говорили они все на каком-то псевдорусском языке, который я понимал ровно наполовину, отчего как-то немного комплексовал и чувствовал себя не в своей тарелке. Как выяснилось потом, семья Брылей переехала в Баку много лет назад, сразу после войны, и с тех пор практически полностью ассимилировалась с местными жителями, начиная от говора и внешнего вида, заканчивая даже домашним укладом. Человек тридцать постоянно подходили и отходили от нашего стола, но среди них не было ни одной женщины, и только мама Брыля носилась, как курьер, разнося огромные чайники с зеленым чаем, закуски и прочее, для тех, кто не смог поместиться в небольшой комнате.