Пятью днями позже Кэрри со вздохом облегчения закрыла дверь за последним уезжавшим родственником. На целый день прибыли братья Уилла с женами, Джинни и Лорой, оставив дома детей. Женщины давали полезные советы, охали и ахали над близнецами. Малыши устали от такого обилия внимания и теперь отсыпались.
Джинни и Лора заявили: «Мы тоже хотим еще младенцев, своих собственных!» На их мужей Ариана и Джейкоб произвели такое впечатление, что те пообещали немедленно выполнить требование жен.
— В жизни не отвечала на столько вопросов в такое короткое время. — Кэрри вернулась, закрыв парадную дверь, и с усталой улыбкой взглянула на Уилла. — А ты?
— А зачем, думаешь, братья загнали меня в угол и так долго держали в кабинете? — Уилл рухнул на софу и вытянул на кофейном столике длинные ноги. — Сэм давал советы, как создать портфель ценных бумаг для близнецов, а Брет делал заметки для статьи в газете. Столько снимков нащелкал, что у близнецов, боюсь, навсегда останутся в глазах пятна вспышек.
Кэрри слушала его жалобы с улыбкой — на самом-то деле он доволен и горд, что братья и их жены с такой готовностью приняли его новую семью.
— Подожди, что еще будет, когда твоя мать их увидит. Она так нежно относится к внукам. Наверняка пожелает носить в сумочке дюжину больших сверкающих фотографий или, может, видеокассету... — И остановилась. — Что случилось, а?
— Да ничего, просто подумал: в понедельник буду ехать с работы — заскочу в магазин и куплю видеомагнитофон, — с лукавой улыбкой посмотрел на нее Уилл.
— Потрясающая идея! — Кэрри засмеялась и села напротив. — Ведь они так быстро растут. Выросли и изменились уже за ту неделю, что я пробыла здесь. Ты и правда должен этот процесс засвидетельствовать на пленке — когда-нибудь они захотят увидеть...
— Мне тоже это пришло в голову, — удовлетворенно кивнул Уилл.
— А я попрошу у тебя иной раз пленку на время. Вот устроюсь своим домом — посмотрю на детей хоть на экране, — беззаботно тараторила Кэрри, но от собственных слов у нее словно сжалось горло.
Она уже безнадежно любила этих малюток, Джейкоба и Ариану, — несмотря, а может, и благодаря двум ночным кормлениям, вечерним коликам, моментам отчаяния, когда ни она, ни Уилл не понимали, что происходит с одним или с обоими. Всего лишь сегодня утром она пережила неописуемое волнение, когда Джейкоб сжал в крохотном кулачке ее указательный палец и заглянул ей прямо в глаза. А Ариана, кажется — нет, точно! — реагирует на ее голос. Стоит заговорить с ней — и перестает плакать, даже когда голодненькая, а однажды улыбнулась. Но этот секрет Кэрри решила хранить только для себя — Уилл-то, конечно, надеется стать первым свидетелем достижений своих детей.
Сама же она понимает: зародилась и развивается такая связь с детьми, какая бывает у матери, их родившей, и бороться с этим бесполезно. Что касается Уилла, партнерство с ним в уходе за детьми ей легко удалось установить, но это мало что меняет. Они хорошо работали вместе, но Кэрри теперь соблюдала осторожность и больше не проводила ночей в его постели. Вместо этого она настояла на приобретении электронных мониторов, которые следили за детьми. Один поставила в своей комнате и просыпалась, чуть только нужна была помощь малышам. Когда Уилл принес домой это устройство, глаза у него насмешливо поблескивали, но комментировать ее желание он воздержался, хотя понимал, конечно, что Кэрри решила сохранять дистанцию. Обычно такая сдержанность не была ему свойственна.
Погрузившись во все эти мысли, Кэрри лишь через несколько минут поняла, что Уилл молчит и сосредоточенно ее разглядывает — тоненькая морщинка легла между его густыми бровями.
— В один прекрасный день ты влюбишься, выйдешь замуж, у тебя будут свои дети, и ты совсем забудешь об этих двух.
— Вряд ли это случится, — сухо заметила она, отбросив назад каштановые пряди и вздернув подбородок. — Не имею ни малейшего желания еще раз влюбляться. — Одна мысль об этом наполнила ее ужасом.
— О-о! Почему же так?
— Сам понимаешь, первый раз оказался слишком болезненным. — Она сморщила нос в гримасе отвращения. — Не намерена повторять эту ошибку.
— Даже если встретится такой романтичный герой, как Роберт?
— Даже. Видно, романтизм и помешал ему предстать пред алтарем. А ты? Есть намерение еще раз жениться?
— Пока не уверен. Хотя моя женитьба не была основана на любви, я не считаю ее ошибкой. Смотри, кого она принесла мне.
— Значит, это ценный для тебя брак. — При мысли о детях лицо Кэрри смягчилось. — Для меня такой тоже был бы ценен.
— Понимаю. — Уилл продолжал молча ее изучать; потом будто встряхнулся. — Так ты полагаешь, место Роберта в твоей жизни никто занять не сможет?
Улыбка Кэрри тут же пропала. Неужели он не понимает, что рана еще слишком свежая, чтобы спокойно обсуждать эту тему! Пока ей не удается и вспоминать обо всем происшедшем, не впадая в самую черную меланхолию. А тут еще, как назло, каждый раз, когда Уилл о том заговаривает, у нее срабатывает чувство самозащиты.
— Да, никто! — бросила она и резко поднялась. — Ни у кого нет шанса занять место Роберта в моей жизни. — Повернулась и вышла из комнаты, спиной ощущая задумчивый взгляд Уилла, молча смотревшего ей вслед.
В холле она остановилась у стола и потрогала лепестки желтых роз — Уилл принес их ей два дня назад. Безмерно удивленная, она не скрыла, как ей приятно. Глупый разговор о том, что Уилл не умеет романтически ухаживать, принес неожиданные и добрые плоды. Правда, какие у него мотивы — это вызывает у нее сомнения. Ну, был этот поцелуй, но у нее нет все же оснований думать, будто он готов закрутить с ней роман. Она ясно высказалась: снова влюбляться не намерена. Но совсем не вредно чувствовать, как высоко тебя ценят.
А странно, мелькнуло у нее в голове: почему один этот жест Уилла значит для нее больше, чем все обещания и льстивые речи Роберта? Может быть, дело в том, что Уилл гораздо больше занят, чем Роберт, и куда сложнее как человек. Главное же, предательство бывшего жениха свело на нет все его романтическое ухаживание. Вообще-то, не хочется и думать о нем... Джинни говорит — он все еще избегает показываться в Уэбстере. Разумеется, это лишь раздувает слухи, и ей в них отводится звездная роль. Слава Богу, она далеко и разговоры ее не задевают. А кому она должна быть за это благодарна, как не Уиллу...
Всю прошлую неделю ей хватало времени для ненужных мыслей и тягостных воспоминаний. Ведь раздавались маленькие сигналы, ей бы тогда и прислушаться. Одно нежелание Роберта разговаривать с ней должно было насторожить. В последние недели перед свадьбой он несколько раз уезжал по делам, обычно в Атланту, и никогда не звонил ей оттуда. Она находила это странным, но, увлеченная предсвадебными хлопотами, не придавала значения, а зря. Эх, выяснить бы все тогда! Теперь-то понятно: видимо, Роберта подталкивали к женитьбе родители. Ведь ему скоро тридцать, кто же возьмет на себя семейный бизнес? Бедный, нерешительный Роберт! Она испытывает к нему почти жалость... почти...
У себя в комнате она огляделась с сомнением: все заставлено чемоданами, коробками — все это Джинни и Брет привезли из Уэбстера. Распаковывать не стоит, только достать необходимые вещи и те платья, костюмы, обувь и все, что к ним полагается, чтобы ходить на новую работу.
Вытащив из кучи самый большой чемодан, она взгромоздила его на кровать и открыла крышку. Сюда Джинни (вот молодец!) уложила все лучшее — для новой жизни; рукава элегантного кремового шелкового платья любовно переложены тонкой жатой бумагой. Как типично для ее скрупулезно аккуратной, доброй сестры не жалеть времени на такие мелочи. Освободив платье от бумаги, она достала его, встряхнула — морщинки разгладились, — приложила лиф к груди: мельчайшие складочки уложены от ворота к талии, изысканные пуговицы, развевающаяся юбка восхитительно шуршит... Ее любимое, хотя, пожалуй, слишком шикарное, такие она никогда не носила. Но это предназначалось для медового месяца... С сожалением вздохнув, Кэрри перебросила платье через руку, набрала полную охапку вещей и понесла к шкафу.