– Куда это ты собрался? – баба Лиза насторожилась. – И почему на три дня?

– В Эйлат, с туристической группой.

– Неправда. Ты едешь с Томасом. Я же знаю, что ты едешь с этим бандитом! – ее лицо стало суровым.

– А даже если и с Томом? Что с того? Он – мой друг детства, – сердито ответил Натан, досадуя в душе на свою болтливость: зачем сказал ей про недавнюю встречу с Томом? Попутно, в очередной раз поразился и проницательности бабушки. Ничего от нее не утаишь!

– Натанчик, внучек. Пожалуйста, прошу тебя, – она перешла на плаксивый тон. – Не едь. Это добром не кончится. Твой Том сидел в тюрьме в Литве и здесь тоже непонятно чем занимается. Он тебя втянет в беду...

– Не волнуйся. Все будет хорошо.

Фейга, до сих пор неподвижно лежавшая на кровати, повернула к нему лицо:

– Сыночек, бабушку нужно слушать. Никуда не едь. Иначе тебя застрелят, и ты будешь лежать в яме.

– Замолчи! Чтоб твой язык отсох! – взорвалась на Фейгу баба Лиза. Снова посмотрела на Натана, но уже твердо. – Знай: если ты поедешь, то в живых меня не застанешь, – и потянулась к кнопке кровати, чтобы вызвать медсестру.

...– Ой, больно. Как больно... – доносилось из палаты, когда пришедшая медсестра укладывала бабу Лизу в кровать. – Как же все это выдержать?..

Глава 12

Многие магазины Хайфы еще были закрыты. Но дороги, слишком узкие для города с таким количеством машин, уже были запружены автомобилями, в некоторых участках возникли пробки. В такую-то рань!

– Значит, план сегодняшнего дня таков: сперва делаем бизнес, кое-куда заедем и кое с кем повидаемся. Это много времени не займет, к обеду управимся. Потом заправляем полный бак и... – Томас присвистнул. – Прямым ходом – в Эйлат. Номер в отеле забронирован, все ништякас. Кстати, ты не забыл взять свою книгу? Будет мне что почитать на отдыхе.

Они вышли из кафе и направились к машине Тома, припаркованной неподалеку. Но шли почему-то не по прямой, а свернув в какой-то переулок.

– С каких пор ты ходишь лабиринтами? – спросил Натан.

В глубине его души все же шевелился нехороший червячок. Уж слишком разнервничалась баба Лиза перед его уходом. Понятно, что не хотела лишаться его присутствия, каждой крупицей которого так дорожила после стольких лет одиночества. Вот и устроила сцену.

«Ты меня видишь в последний раз! Все, я умру! Прощай, внук!..» Сколько раз баба Лиза произносила эти роковые слова в разных случаях, вытирая при этом слезы, и тянулась к Натану своими пухловатыми руками, привставая на цыпочки. Натан послушно наклонялся, чтоб бабушке было легче. Он уходил в армию – баба Лиза поцеловала его «перед смертью» (своей); уезжал в Америку на год – баба Лиза за столом произнесла тост, в который вплела неизменный мотив своего «умирания», из-за чего все гости взгрустнули; приезжал в Израиль проведать родных, баба Лиза встречала его со словами: «Какое чудо: я дожила в этот раз», а провожала: «Прощай, теперь уже навсегда...»

А может... Может, в такой ее манере расставаться была скрыта большая человеческая правда? Ведь никогда не знаешь, что произойдет завтра, сегодня, через минуту...

– Да, брат, работа у меня такая, что приходится ходить лабиринтами, – Томас вытащил из кармана связку ключей. – Прошу, мистер. Сумку свою забрось в багажник, а сам садись на переднее сиденье. Теперь задавай мне поменьше вопросов, сейчас все сам поймешь.

Сев за руль машины, Томас достал свой мобильник:

– Менахем? Все, как обычно? Бэсэдер, буду через пятнадцать минут.

Вж-ж-жих! – завелся мотор.

ххх

...В некоторых местах Хайфа отдаленно напоминает старый Вильнюс. Также Хайфа чем-то похожа и на район Гринвич-Виллидж в Нью-Йорке, где на тихих улочках еще витает старинная печаль уходящих веков…

Но к делу это сейчас никакого отношения не имело. Во всяком случае, к тому делу, которым занимался Томас и – невольно – сидящий рядом с ним мистер Натан из Нью-Йорка, как представлял его Том своим «клиентам».

Его машина носилась по улицам Хайфы. Томас сейчас был предельно сосредоточенным и серьезным. С Натаном почти не разговаривал. Принимал телефонные звонки и сам кому-то звонил. По окончании разговора часто извергал самую грязную ругань в адрес каких-то Бень, Сар, Мойш. Не переставая, смотрел во все зеркала заднего вида, нет ли за ним чего подозрительного.

Остановившись на «точке», открывал боковое стекло, и в салон всовывался какой-то тип. Сначала недоуменно смотрел на Натана, мол, кто этот пассажир?

– Все бэсэдер, не переживай. Это мой друг, мистер Натан из Штатов. Он там торгует коксом. Привез мне немного, на пробу. Без примесей, кошерный. Хочешь взять? – рука Тома ныряла под сиденье, где была спрятана небольшая упаковка.

– Сколько ты хочешь за грамм?

Клиент передавал Томасу свернутую купюру и брал из его рук крохотные целлофановые пакетики. Все это – разговор, передача денег и наркотиков – занимало не более минуты.

Неподалеку от банка «Леуми» к ним подошли два молодых хасида. Один из них, просунув через окно голову, не снимая шляпы, передал Тому деньги. Говорил он на какой-то чудовищной смеси иврита и русского.

Потом в их машину на заднее сиденье лихо запрыгнула красотка в облегающем джинсовом костюме:

– Шалом. Я затрахалась тебя ждать. Если будешь опаздывать, уйду к другому. Понял?

– Извини. Встречал в аэропорту друга, из Нью-Йорка. Он, кстати, привез мне немножко кокса. Хочешь попробовать? Их, американский, с нашим не сравнить, наш просто говно. Нет, в долг я не даю, у меня железное правило. Но для тебя, так и быть, сделаю исключение, – Томас передал девушке пакетики. – Да, скажи Хаиму, что у него будут большие проблемы, если не вернет мне пять тысяч.

Девушка вышла и, как ни в чем не бывало, размахивая сумочкой, пошла по улице.

– Лерва*, – промолвил Том, глядя ей вслед.

(*Лерва – по-литовски гулящая девка, шлюха)

Натан сидел молча. Признаться, к такому он не был готов. Том – наркоторговец! Влез в такую грязь! Еще и использует их давнюю дружбу в коммерческих интересах.

Смущали и проезжающие мимо полицейские машины. Натану то и дело казалось, что сейчас их остановят, потребуют выйти, устроят обыск. Наденут наручники. А потом доказывай в участке, кто есть кто.

Грустно. Ни черта не осталось от их дружбы. Какие-то детские воспоминания, дурачества юности. Слабенькие запахи, источаемые уже опавшей листвой. Впрочем, еще там, в Вильнюсе, когда им перевалило за двадцать, уже было видно, что они с Томом – слишком разные люди и дороги их начали расходиться…

Потом Натан подружился с Эдикасом Басийокасом. Вместе учились в универе. Эдикас – родом с хутора под Паневежисом. Самородок, он виртуозно соединял фольклор и модерн в своих стихах. Литовский язык, не слишком мелодичный и гибкий для поэзии, во всяком случае, менее мелодичный, чем русский или английский, в стихах Эдикаса раскрывался в таком неповторимом звучании, с такими обертонами!

Перед глазами Натана возник фонтан, неподалеку от старого Вильнюсского кукольного театра. Еще было холодно, весна только началась, и фонтан был выключен. Вдвоем с Эдикасом – студенты первого курса – они сидели на гранитном холодном бортике. Спешили куда-то прохожие, на кольцевой разворачивались троллейбусы. Эдикас, в меховой шапке, сдвинутой на самую макушку, читал свои стихи, говорил о призвании поэта, что призвание это от Бога, не от людей...

Эдькаc, хэй! Как ты там, в свободной Вильне? Как твой литературный журнал?..

ххх

– Ты не боишься этим заниматься? – спросил Натан, все сильнее мучимый какими-то плохими предчувствиями. Может, не ехать ни в какой Эйлат? Попросить Тома, чтоб подбросил его к автобусной остановке, и вернуться обратно в Афулу?