– Вперед! – Стефано направился по коридору к таинственному проему в тыльной стене.

Там у входа сидел азиат в грязной чалме. Держал в руках толстую пачку долларов. Они показали жетоны, и азиат, расплывшись в улыбке, пропустил их.

Лестницы, оплетенные красными лампочками, вели куда-то вверх. На втором этаже грохотала музыка. Вспышки света вырывали из полумрака девушек. Полуголые, девушки бегали по высокому помосту и зазывали вошедших клиентов. Негритянки, белые, мулатки, толстые и тощие, длинноволосые и коротко, почти наголо остриженные, с тяжелыми грудями и безгрудые. Стефано сделал несколько шагов вперед, и девушки запрыгали еще резвее. Замахали руками: «Меня! Меня!» Стефано остановил свой выбор на какой-то мулатке. Ткнул пальцем. Девушка быстрым шагом сошла с подиума и, безобразно виляя бедрами, увела своего похитителя во тьму сераля.

Когда фигура Стефано скрылась, Сергей развернулся и сбежал по лестнице вниз.

……...................................................................................................................

– Се-ерж? – удивленно протянула Лоренс. – Пришел поработать?

– Да.

Он снял пальто, поправил пиджак. Недолго покрутился возле своего рабочего стола:

– Хочешь вина? – спросил у Лоренс и, после ее согласного кивка, пошел в комнату отдыха.

Там налил вино из бутылки «Божоле».

– Это мне? Мерси, – вошедшая Лоренс взяла стаканчик. – На улице дождь? Нет? Значит, мне показалось, – она прошла к мягким креслам. Черная короткая юбка открывала ее стройные ноги в черных чулках.

– Как себя чувствует твой отец? – спросила она, садясь в кресло.

– Спасибо, уже лучше. Завтра его выписывают, – ответил он, сев рядом и слегка ослабив узел галстука.

– Ну, тогда, как это у вас по-русски, – за зда-гровие!

Они тихонько сдвинули края стаканчиков.

– Мне это вино не нравится. Слишком терпкое, – она достала сигарету, закурила. Сбросила с ног туфли. – Представляешь, вчера в магазине померила – мой размер, а сегодня в первый раз надела – жмут.

Перед ними на полу лежали ее туфли с блестящими пряжками.

– Почти как на известной картине Ван Гога. Помнишь? – спросил он.

– Ван Гог? О, конечно. Еще у него чудесные «Подсолнухи». И «Ночная Сена». Когда я с работы возвращаюсь домой и переезжаю мост, часто вспоминаю Сену.

– Разве ты живешь не в Манхэттене?

– Нет, конечно. В Джерси-Сити, там жилье стоит втрое дешевле. Симпатичный городок. Увы, не Манхэттен, но что поделаешь? – она развела руками. – Кстати, отсюда дорога ко мне очень удобная. Полчаса на автобусе – и ты в Джерси-Сити.

За дверью вдруг зазвонил телефон. Они почему-то переглянулись. Гудки скоро смолкли.

– Значит, фирма закрывается, пойдем с биржевого молотка, – сказал Сергей.

– Се ля ви.

– Ты уже об этом знаешь?

– Да, мне Стефано сказал. По секрету.

– Стефано?.. – он нахмурился, тень пробежала по его лицу.

Лоренс пригляделась к нему, словно пытаясь разгадать что-то. Укоризненно повела пальчиком. Произнесла по-французски, а потом перевела:

– Ревность превращает мужчин в ослов... Ну что, пора расходиться, – погасила сигарету.

– Давай еще по глотку, – не дожидаясь ответа, он поднялся.

– Ты меня спаиваешь, – Лоренс взяла наполненный стаканчик. – За весну! И за зда-гровие! – медленно, с наслаждением, выпила до дна. – Куда ты пойдешь работать, когда нас отсюда погонят?

– Еще не решил. Может, подамся учиться на адвоката. А ты?

– Тоже пока не знаю. Наверное, попрошусь в стриптиз-бар. Как думаешь, примут?

Она расстегнула пару верхних пуговок своей красной блузы и произнесла с сарказмом:

– Девочки, на выход, клиенты ждут.

– Ладно, не пропадем. Давай еще по стаканчику. По последнему.

– Серж, ты просто опасен, – она взяла стакан. По-кошачьи мягко подложила под себя ноги, прильнув всем телом к спинке кресла. Сергей уловил запах ее тонких, чуть горьковатых духов.

– Говорят, ваш Наполеон в обращении с дамами вел себя, как грубый солдафон. Выбрав даму, приказывал ей явиться к нему в спальню. «Раздевайтесь и ложитесь», – отдавал команду, а сам еще некоторое время стоял над картой, замышляя русскую кампанию. Одна дама не удержалась и съязвила: «Император, когда будете ложиться, не забудьте отстегнуть шпагу».

– Шарман! Серж, хочешь, погадаю тебе?

– Ты умеешь гадать?

– О да, у меня в роду были цыгане. Меня в детстве называли «ла петит гитана» – маленькая цыганка, – Лоренс допила вино, небрежно вытерла с подбородка сбежавшую струйку. – У тебя есть монета?

Он полез в карман, достал мелочь. На открытой ладони лежали мелкие монеты и жетон с отчеканенной голой девкой.

– Серж, ай-яй-яй, – промолвила Лоренс с шутливой укоризной. Взяла пятицентовую монету. – Дай руку. Правую.

Сергей протянул ей руку.

– Сними кольцо. Нельзя, чтобы на ладони был металл.

Сергей стянул с пальца обручальное колечко, вновь приблизил свою открытую ладонь почти к самому животу Лоренс. Она провела ребром монеты по его ладони крест-накрест, присмотрелась.

– Никогда не видела такой линии судьбы! У меня, посмотри, линии совсем другие, – и протянула ему свою ладонь.

Он поднес ее руку к губам. Поцеловал кончики ее пальцев.

– Серж, что за шутки?..

Он обнял ее шею. Она отклонилась на спинку кресла, отвернула лицо. Он поцеловал ее в щеку, в самую ямочку. Губы сами нашли ее открытый влажный рот. Его рука поползла по ее бедру, нащупала резинку на краю чулка, и за нею – теплую гладкую кожу. Лоренс с небольшим усилием отстранила его. Посмотрела ему в глаза:

– Император, вы не забыли отстегнуть шпагу?..

14

Лампы дневного света горели так ярко, что, казалось, это со всех сторон бьют солнечные лучи. В брезентовом мешке лежала отцовская одежда. Идя по коридору, Сергей здоровался с медсестрами и санитарками. Переступил порог палаты и...

Голые ноги отца лежали неподвижно на белой простыне. Над кроватью склонился кто-то в белом.

– Привет, – Борис Степанович кивнул сыну. Он лежал, вытянув руки вдоль тела.

Медсестра переливала какие-то растворы в пластиковую ванночку и распечатывала упаковки бинтов.

– Вышел в коридор тебя встречать, чувствую – что-то потекло, – говорил Борис Степанович. – Поднимаю халат, гляжу – сукровица. Вызвали хирурга. Он мне кожу сверху надрезал – оказалось, что внутри под кожей ничего не зажило. Видишь, какой теперь ров.

Вдоль живота Бориса Степановича тянулась раскрытая рана в полпальца глубиной. На красных волокнах лежала желтоватая слизь.

Сергей опустил мешок с вещами на пол. Ледяная волна прокатилась по его спине. Он думал, что за последние две недели уже привык видеть раны. Ан нет...

– Еще повезло, что не началось заражение, – медсестра окунала тампоны в раствор и укладывала их в рану. Затем достала какие-то пластинки.

С одной стороны пластинки имели клейкую поверхность, а по краям – дырочки для шнурования. Она примерила пластинки, прижала их к коже, проверила, прочно ли держатся. Стала зашнуровывать этот своеобразный корсет.

– И как долго будет заживать? – спросил Сергей.

– Думаю, месяца два. Ничего, летом ваш отец уже будет ходить на пляж.

– Что она говорит? – cпросил Борис Степанович.

– Говорит, что рана заживет очень быстро.

Сестра завязала шнурок:

– Спросите, нигде ли ему не тянет, не жмет?

Борис Степанович потрогал бока.

– Вроде бы нормально. Можно идти на бал, – он засопел.

– Вам назначат медсестру, она будет приходить к вам домой и делать перевязки, – сестра еще раз взглянула на свою работу, о чем-то задумалась. – Конечно, можно было бы стянуть эту рану скобочками. Четыре-пять скобочек, вот здесь и здесь – тогда бы и зажило гораздо скорее, и шрам был бы не таким уродливым. Какая у вашего отца медстраховка? А-а, все ясно, это плохонькая медстраховка, с такой в нашем госпитале долго не держат.