Град вопросов и восклицаний «Как? Что? Не-ужели? Молодец! Браво!» и т. д. перебили его.

— Вчера вечером мы, вместе с графиней, просматривали последний номер «Revue Scientifique» и там, между прочим, оказался рисунок известного Дьюаровского сосуда для хранения жидкого воздуха. Увидев его, мы сразу воскликнули: «Вот разрешение задачи» (из этих слов Имеретинского видно, что идея принадлежала ему столько же, сколько Наташе Аракчеевой, но он из скромности всю честь открытия приписал своей молодой помощнице).

— Позволю себе напомнить принцип, которым руководился Дьюар. Когда был получен жидкий воздух в большом количестве, то явилась потребность сохранять его возможно дольше. Это представляло значительные затруднения, так как, благодаря очень низкой температуре кипения (190°—185°), он быстро испаряется. В сосуде Дьюара два литра жидкого воздуха сохраняются около двух недель. Этот сосуд представляет из себя обыкновенную стеклянную колбу, но с двойными стенками. Воздух из пространства между ними выкачан. Через пустоту тепла передаваться не может, и поэтому жидкость оказывается изолированной от наружной теплоты. Незначительное количество ее, которое могло бы про-никнуть в прозрачный сосуд в виде так называемой лучистой теплоты устраняется тем, что внутренняя поверхность наружной стенки и наружная поверхность внутренней — высеребрены, и тепловые лучи от них отражаются. Эта идея, примененная к аппарату, разрешает поставивший нас в тупик вопрос. Стенки вагона будут двойные, и воздух между ними тщательно выкачан. Таким образом, теплота наружной стенки, которую нагреет солнце, не передастся внутрь, и мы не будем изображать из себя грешников в адском пламени. Толстые стеклянные перемычки соединят обе стенки и потому, хотя толщина каждой и будет всего ½ сант., общая прочность не пострадает нисколько. Кроме того пол нижнего этажа можно сделать толщиной в 1½ сант., что увеличит вес вагона всего на 35 килогр. Окна также будут состоять из двух чечевиц с пустотой между ними. Такое устройство стенок оградит нас от чрезмерного повышения или понижения температуры, и мы сумеем ее поддерживать на желательном уровне.

Предприятие было спасено, задача, казавшаяся неразрешимой, разрешена. Новый взрыв восторга во всем мире явился результатом находчивости Имеретинского и Наташи. Последняя стала, безусловно, самой знаменитой из современных женщин, и портреты ее разошлись в количестве 15 миллионов экземпляров. Строительная комиссия в полном составе отправилась благодарить молодую изобретательницу, которая была очень смущена такой честью.

После благополучного разрешения вопроса о вагоне, на очереди стоял способ скрепления его с зерцалом. Тут требовалась прочность в соединении с удобоподвижностью, чтобы пассажиры могли свободно управлять движущим зеркалом и, таким образом, регулировать скорость и направление аппарата. Комиссии пришлось прибегнуть к весьма сложным приспособлениям, к целым системам различных рычагов и зубчатых колес. Чертежи, сообща составленные Гольцовым и Стремоуховым, были положены в основание утвержденного комиссией проекта. Вес скреплений составил 85 клгр., то есть был даже меньше предположенных сначала 100 клгр. Всего, стало быть, понадобится 887 или, круглым счетом, 900 клгр. (167 рама, 635 вагон и 85 скрепления) ванадийного максвеллия. Благодаря тому, что в этот сплав, секрет которого принадлежал Имеретинскому, входят, с одной стороны, некоторые редкие металлы, с другой — очень ценный ванадий, получение каждого килограмма максвеллия обходилось в 100 руб., то есть гораздо дороже серебра. Свинцовый максвеллий стоил несколько дешевле (около 90 р. клгр.). Общая же цена всего необходимого количества сплава достигла солидной цифры в 98.000 р. Но уж конечно не денежная сторона дела могла остановить членов клуба «Наука и Прогресс»!

На следующее заседание был назначен к обсуждению вопрос о том, какой фирме поручить постройку аппарата. Поэтому комиссия поместила в газетах уведомление, что все заводы, желающие взять подряд, должны прислать своих представителей в здание клуба к 12-ти час. дня 22-го дек. 19. года. Уже к 11 часам этого дня зал, назначенный для торгов, был битком набит агентами русских, западно-европейских, американских и даже японских заводов. Они довольно недружелюбно поглядывали друг на друга и почти не разговаривали. Увидев такое многочисленное сборище, члены строительной комиссии очень удивились: они с трудом пробрались сквозь густую толпу и заняли свои места вокруг стола, покрытого традиционным зеленым сукном. В 12 часов Имеретинский объявил начало торгов. Он в нескольких словах изложил сущность работ, за которые предложил цену в 125.000 р., с тем, чтобы через 3 месяца все было готово.

Тогда агенты начали назначать цены за работы. Один крикнул:

— Мы исполним заказ всего за 100 тысяч!

И тотчас посыпались предложения.

— А мы за 50 тысяч…

— 20 тысяч…

— Восемь…

— Пять…

— Две!

— Наша фирма берется исполнить подряд даром!

— Согласен приплатить 30 тысяч…

— 50 тысяч!

— 100 тысяч…

— Двести…

— Позвольте, позвольте, господа, — перебил Имеретинский разгорячившихся агентов. — Мы не только не можем согласиться получать с вас какую бы то ни было сумму денег, но даже решительно настаиваем на том, чтобы заплатить самим истинную стоимость работ.

Но это заявление не остановило криков с самыми соблазнительными предложениями.

Расчет представителей заводов был ясен: исполнение работ для самого модного и славного предприятия всего мира послужило бы им широкой и блестящей рекламой. Этим и объяснялось кажущееся бескорыстие фабрикантов.

Наконец, вышел вперед толстый человек небольшого роста, до сих пор молчавший; он медленно и веско сказал:

— Американский стальной трест готов взять на себя обязательство исполнить постройку аппарата и, кроме того, приплатить 10 милл. руб. за честь хоть косвенного участия в первой небесной экспедиции!..

Это прямо-таки чудовищное заявление оказало совершенно неожиданное действие. Имеретинский вскочил, как ужаленный, и почти крикнул огорошенным представителям сталелитейной промышленности:

— Честь участвовать в нашей экспедиции не оценивается и не покупается деньгами, как бы велика сумма ни была. Если бы даже вы предложили нам не миллионы, а миллиарды, вы встретили бы у клуба «Наука и Прогресс» неизменный и категорический отказ.

Члены строительной комиссии ответили на энергичную отповедь своего председателя дружными аплодисментами. Затем Имеретинский добавил:

— Комиссия удалится на несколько минут для совещания. Долго мы вас, господа, не задержим.

С этими словами он и его товарищи встали и ушли в другую залу.

Участники торгов зашумели и заволновались. Теперь, когда они увидели, что денежный вопрос больше не играет никакой роли, они сразу стали добрыми друзьями. Все оказались в восторге от бескорыстия почтенного клуба. Только агент стального треста отошел в сторону и недовольно молчал.

Не прошло и пяти минут, как вернулись члены-строители, и Имеретинский объявил:

— Строительная комиссия единогласно решила предложить постройку аппарата, с обязательством закончить ее в 3 месяца, за вознаграждение в 125.000 р., то есть на первоначальных условиях, Обуховскому сталелитейному заводу. Согласен ли на это агент названной фирмы?

— Само собой разумеется! — послышалось в ответ.

— Итак, господа, я извиняюсь за причиненное вам напрасно беспокойство, но признаюсь, никто из нас не ожидал таких необыкновенных торгов. Вас же, — обратился он к представителю Обуховского завода, — я попрошу остаться, чтобы передать вам чертежи и все необходимое.

Разочарованные представители сталелитейной промышленности молча потянулись к выходу. Толстый американец, дважды обиженный за свой грандиознейший в мире трест, не утерпел и пробормотал, так что все могли слышать:

— Какая нелепость: поручить самое славное предприятие 20-го века жалкой кузнице, именующей себя Обуховским заводом.