Впрочем, без «космодромов» мне живётся поспокойнее. Я согласна почувствовать себя предметом обстановки, пусть только он не трогает меня.

- Ты мне родишь пацана вообще или нет, корова тупая? – с любовью и радушием встречает Пит жену из роддома. У той в руках розовый кулёк.

- Кого сделал, того и получи, - ворчит Хелен и суёт кулёк мне в руки. Тот пахнет молоком и младенцем. Вообще, логично, что младенец будет младенцем пахнуть. Просто у них свой запах, ни на что непохожий. Хотя… он похож на запах молока.

Я автоматически начинаю укачивать кулёк на руках, подавляя желание немного развернуть его и посмотреть на мордашку сестрёнки.

- Анька, не стой столбом! Отнеси Люську в кроватку.

Люська, значит. Люси. Что ж, добро пожаловать в эту шизанутую семейку, Люси. Тебе капец как не повезло.

Заботливо извлекаю сестрёнку из одеяльца, оставляя её в одной пелёнке. Укладываю её в маленькую кроватку. Люси мирно сопит. Сначала я глажу по голове её, а потом Роз – другую мою сестру. Роз младше меня всего на год. Но даже новорождённая Люси и то будет сообразительнее, чем Роз. Средняя сестрица, ну, она совсем того. Когда говорят про таких, как она, крутят пальцем у виска с усмешкой. Любят люди позлорадствовать. Я, например, никогда не кручу пальцем, если говорю про Роз.

Пока глажу Роз, замечаю, что на её губах выступает слюна. Что ещё делать остаётся, беру платочек и вытираю ей губы. Роз глупо улыбается мне и снова пускает пузыри.

- Перестань, вот надо оно тебе – мне лишнюю работу делать, - сетую я. А как о стенку горох. Хорошо хоть, за волосы сегодня не хватает. Её пальцы фиг разожмёшь – пришлось один раз тянуться за ножницами. Вообще, я недоглядела - нельзя ножницы оставлять неподалёку от Роз, но в тот день я поблагодарила свою рассеянность, хоть и осталась без пышной пряди. Потом пришлось вообще все волосы состричь короче, я даже обиделась на сестру и обозвала её сгоряча прямо как отец – «главной дурой». Роз совсем не обиделась, и мне стало стыдно.

Из размышлений меня вывели звон и крик.

Прибегаю – Хелен стоит, одной рукой себе рот зажимает, другая рука висит, как у куклы, и что-то блестящее сжимает.

- Выйди, Анна! Выйди сейчас же! – кричит Хелен, убрав руку ото рта. Я испуганно запираю дверь, но не спешу убегать к сёстрам. Не из любопытства так себя веду, а от страха ноги отнялись.

- Я тебе говорила, не лезь, - сказала она кому-то, всхлипывая за дверью. Тут я не выдержала и убежала.

Мы с сёстрами попали в приют. Хелен посадили за преднамеренное. Сказали, она специально убила Пита только после того, как наделала кучу детей, будто надеялась, что её пожалеют и оправдают. Но я-то знала, что хоть Пит был того достоин, мама наша не хотела его смерти.

Люси, может быть, ещё удочерят. А на меня потенциальные родители и не смотрели. Приходили в приют, как в зоомагазин, и выбирали самого смазливого питомца. Нескладная долговязая я не удостаивалась больше, чем одного взгляда.

Роз должны были отвезти в другой дом, но не успели. Я всё ждала, когда она попадёт к специальным сиделкам, которые знают, как ей будет лучше. А пока я ждала, коляска Роз стояла в общей спальне. Знала бы я, что с ней такое случится, не оставляла бы ни на минуту одну, и в туалет с собой возила бы!

Но в этот день я отправилась в туалет без неё, как же иначе. Возвращаюсь, а все столпились у лестницы и глазеют. Расталкиваю всех, гляжу – внизу Роз моя лежит. Этим придуркам взбрело, будто её коляска – машина гоночная, не меньше.

Нет! Другой путь!

Я не оставила Роз одну в тот день.

Я протолкнула её коляску в туалет под всеобщее хихиканье. Пусть смеются, зато сестрица под моим присмотром. Глаза на меня пучит и мычит, пока я свои дела делаю. Вот ведь ни одного слова же не знает, болезная!

Друзей у меня не появилось, наверное, как раз потому, что я всё время возилась с ней. Мама позаботилась бы о ней гораздо лучше…

…Почему?

Почему мне раньше в голову не приходило?!

- Выйди, Анна! Выйди сейчас же! – снова, как и в тот день, слышу я крик Хелен.

Я подбегаю к ней и выхватываю остатки бутылки. Она настолько шокирована, что не сопротивляется и даже не задумывается. Вытираю горлышко бутылки об полотенце, убирая отпечатки матери, и ухватываюсь за бутылку сама, покрепче.

В таком состоянии нас и застаёт полиция, вызванная соседями. Хелен признаётся, что это она вдарила Питу по его нерадивой башке, но улика указывает на меня. Да кому в голову придёт, что ребёнок сотрёт одни отпечатки, чтобы оставить свои?

- Мы понимаем ваш шок, но не пытайтесь лжесвидетельствовать, мэм. Не пытайтесь спасти дочь.

Когда расспрашивают меня, я говорю им, что отец начал кричать на маму, потом захотел её ударить, а я ударила его сама… стояла на кровати…

Десять лет минуло, а из лечебницы меня так и не выпускают. Профессор чует, что со мной что-то не так, хоть и не может понять, что.

- Я абсолютно здорова, - говорю я.

- Давай-ка мы ещё раз посмотрим наши картинки, - добродушно отзывается профессор и достаёт листок с кляксой. – Что ты видишь?

- Котё-ёнка, - слащаво протягиваю я. Профессор всем выражением лица своего выказывает недоверие. Затем он наконец начинает болтать про то, что даже если они выпустят меня, я всё равно там снаружи пропаду, тут ведь отрочество всё моё прошло, в больнице этой долбанной, глаза б мои её не видели.

- Как мне надоели ваши трупокляксы, - усмехаюсь я. – Не била я Пита в тот вечер.

- …Выйди, Анна! Выйди сейчас же!

Выхожу, но на кухню. Хватаю бинты и зачем-то бутылёк йода. Возвращаюсь и неумело перевязываю Пита.

Но поздно.

Хватит думать о нём. Надо подумать о матери.

- …Выйди, Анна! Выйди сейчас же!

- Нет, - я подхожу к ней и обнимаю. Хелен начинает плакать, и я обнимаю её.

Приходят полицейские, и я сразу же горячо вступаюсь за мать. Коп отодвигает меня в сторону и изучает дохлого Пита.

Меня уводят социальные работники, усаживают в машину. Следом приносят свёрток, в котором я узнаю Люси. Тот же сценарий, как если бы я не осталась с матерью. Роз приведут позже. А сейчас миссис Капман, соцработник, скажет те же слова.

Ладно.

Я позволяю увезти нас в приют.

Я позволяю Роз свалиться с лестницы, чтобы не стеснять меня.

Я усердно корплю над учёбой, выигрываю сложнейший конкурс (не без откатов по времени и повторных попыток) и выбиваю себе бесплатное место в медицинском… Прохожу первый курс обучения. Отлично сдаю экзамены.

Время исправлять ошибки.

- …Выйди, Анна! Выйди сейчас же!

Выбегаю на кухню. Хватаю бинты. Возвращаюсь.

- Ма, держи ему здесь! – указываю на височную артерию. Когда та повинуется, быстро смазываю рану йодом и накладываю тугую повязку.

Всё обошлось. Питу хватило ума не выдвигать обвинений.

Живём, как жили. Я, Хелен, Пит, Роз и Люси. Вот и славно.

О каком усердном обучении может идти речь в обстановке, где шумит пьянь и приходится разрываться между ухаживанием за сестрой-инвалидом, заботой о младшей сестре и больной к тому времени матери?

Вообще, я всё ещё могу сдать те супер-экзамены и попасть на то расчудесное место. Но мне придётся покинуть это городишко, а сделать я этого не могу. Из-за семьи.

Я в отчаянии. Слишком тяжело. Я не справляюсь и много устаю.

Меня будит странный запах. Гарь! Я опять забыла вовремя выключить этот пятнадцатилетний чайник!

Так не годится.

Надоело.