Считайте это экзаменом.

— Лена сдаст вам экзамен! — горячо заверила Алиса. — Девочка, говорю же, очень хорошая, так хочет многого в жизни добиться! И это шанс для нее! Отличный шанс! Я знаю, что говорю!

— Мне приятно, что ты так озабочена судьбой сестры, Алиса. Пускай даже двоюродной. Не понимаю только, в чем сложность.

— У нее мама… Тетка моя… — девушка вздохнула, старательно обдумывая следующую фразу. — Выпивает она. — Алкоголичка?

— Нет-нет! — поспешно ответила Алиса. — Она, вообще, нормальная. У них отца, дядьку моего, машиной сбило несколько лет назад. На велосипеде ехал, а там пьяный за рулем. Хуже того, оказался какой-то местный начальник, то ли прокурорский, то ли просто городской, я плохо разбираюсь. В Киеве у него концы, замяли дело… Тетке компенсацию не заплатили, потому что сразу не взяла, решила в суд пойти… Наивная…

— Мне жаль, что ты в свои шестнадцать такие вещи понимаешь, — вздохнула госпожа Ворон. — Поверь мне, я не такое знаю, сама повидала… Впрочем, почему «не такое». Такое же самое, фамилии только меняются и должности. Ох! Так что там с теткой твоей?

— Отказалась, значит, от компенсации, — Алиса тоже вздохнула. — А потом, когда поняла, что дело безнадежное, и согласилась взять деньги да покончить со всем поскорее, ей дали понять: мол, надо было брать, когда давали… Теперь поздно, как говорится, пить «Боржоми»… — Сколько детей осталось?

— Лена старшая. Братик еще, Сережа, десять лет. Только я про Лену…

— Поняла. Твоя тетка не занимается дочерью, и ты решила принять посильное участие в судьбе сестры.

— Вы как по-книжному сказали. Именно так и выходит. Тетя на базаре торгует, на хозяина ишачит. Зарплата маленькая, процент с реализации к ней полагается. А бывает, за день той реализации гривен на двести. Дают ей двадцатку. Что на нее купишь?

— Знакомая ситуация, — согласилась Валентина. — В самом деле, кроме водки, ничего.

— Вы не думайте, она не всегда так! — заступилась за родственницу Алиса. — На нее волнами находит. Сейчас как раз волна пошла, период не лучший. Моя мама с малым сидит, его вообще должны вот скоро в село к бабушке вывезти. А Лена, понимаете, переживает сильно. Если же ей повезет в Киеве, то она получит шанс. И мамка ее, я уверена, воспрянет духом, почувствует хоть какую-то надежду. Вдруг да одумается, увидит, что у Лены будущее есть…

— Хорошо, — проговорила Валентина. — Как я поняла, сама Леночка записаться на отборочный конкурс не может, а ее мама по этому поводу пальцем о палец не ударит и ничего предпринимать не намерена. С этим закончили. Ты поступила совершенно правильно, Алиса. Без родителей я просто не имею права отбирать куда-то детей. Тем более не то, что в другой город везти, даже вывозить за пределы Луцка. Получается, ты как близкая родственница готова ее сопровождать. Верно?

— Правильно, — кивнула Алиса.

— Но есть одна загвоздка, девочка. Ты ведь тоже несовершеннолетняя. Тебе самой шестнадцать… — Через месяц стукнет семнадцать!

— Ну пока же не стукнуло, — Валентина позволила себе усмехнуться чуть шире. — Значит, за тебя я тоже должна нести ответственность. И ты, по большому счету, без согласия своих родителей и даже без их сопровождения, если уж совсем следовать букве закона, со мной никуда выезжать не имеешь права. То есть, — быстро поправила себя она, — это я не имею права брать тебя с собой на подобные, гм, мероприятия без сопровождения родителей или хотя бы — без их письменного согласия.

— Моя мама согласна! Отец тоже не будет против!

— Замечательно, — спокойно продолжала Валентина Ворон. — Но это что касается тебя. А вот сопровождать несовершеннолетнюю двоюродную сестру ты, тоже несовершеннолетняя, вряд ли сможешь. И здесь письменное согласие твоей тетки не поможет. Понимаешь, я сама не хочу проблем. Для себя. Неважно, как вы там договоритесь между собой, кто кого с кем и куда отпускает. Малейшая проверка, малейшая жалоба, что-то пошло не так, как я планирую, — все, я получаю такое, о чем лучше не думать и не знать. И от чего, кстати, я долго не отмоюсь. Мне это не нужно, хочу, чтобы ты меня услышала. Люди мы взрослые, ты сама вызвала меня на этот разговор, теперь я тебе отвечаю. Помочь — хочу. Проблем, прости, — нет.

— Никто не хочет проблем, — согласилась Алиса.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

— Но ведь все пойдет так, как задумано! — вырвалось у девушки. — Почему сразу настраивать себя на худший вариант? Я не знаю, сколько народу с нами поедет, но взрослых там будет более чем достаточно.

— Я объясняю тебе, девочка, все возможные варианты развития событий, — спокойно ответила госпожа Ворон. — Это вовсе не значит, что я тебе отказываю. В конце концов, если допустить, что мама Лены возьмет ответственность на себя, отпуская дочку с тобой… — Возьмет!

— Не перебивай, это невежливо.

— Извините.

— То-то. Дослушай до конца. Ты отвечаешь за Леночку. Но кто отвечает за тебя? Я? Снова допустим, что ты отвечаешь сама за себя. Ездят у нас в маршрутках, электричках и поездах ребята твоего возраста без какого-либо эскорта взрослых. Однако у нас не просто поездка из пункта А в пункт Б и обратно. Речь идет о мероприятии, имеющем явный коммерческий оттенок. Меня при желании даже могут обвинить в незаконном использовании труда несовершеннолетних, если рядом с тобой никого не будет из твоих родных.

— Но ведь и желания такого ни у кого не возникнет! — снова не сдержалась Алиса.

— Повторяю, — строго сказала Валентина. — Пока что я взвешиваю варианты. Кстати, советую тебе, независимо от того, продолжим мы наше общение или нет, научиться делать то же самое. Мы ведь говорим, в сущности, ни о чем.

— Почему?

— Я даже не знаю, подойдет ли мне твоя Леночка. Вернее, — уточнила она, — подойдет ли она там.

— Но ведь вы решаете…

— А вдруг я ошибусь? В любом случае, Алиса, приводи сестру на просмотр. Приходите пораньше. Боюсь, там такое столпотворение меня ожидает, что со второй половины каждого дня я не смогу адекватно реагировать и толком соображать. Приходите. Там поглядим.

Немолодая женщина…

«Стоп», — одернула себя Валентина Ворон. Если эта настойчивая тетка привела с собой девочку четырнадцати лет и называет ее своей дочкой, значит, она ее мама.

Зная свою вотчину и четко представляя возраст, в котором на Волыни чаще всего выходят замуж, она без особого труда подсчитала: та, которую назвала теткой и воспринимала как немолодую женщину, в лучшем случае старше ее самой всего-то года на три-четыре, в худшем — это ее ровесница.

Такое случается, и не только в Украине с Россией и Белорусью, взятыми вместе или по отдельности, кому с какой позиции удобнее смотреть. Не всякая женщина, рано вышедшая замуж, после тридцати стремительно начинает дурнеть. Есть такие, которые в пятьдесят выглядят как некоторые в тридцать, да еще умудряются заводить молодых скороспелых и необременительных любовников. Возраст, как и время замужества, тут не главное. Чаще всего немолодыми становятся те женщины в возрасте до тридцати пяти лет, для которых замужество и ребенок, если не куча детей, — единственное, к чему стоит стремиться в этой жизни. Родив, такая не то чтобы растворяется в своих чадах — она при этом постепенно теряет интерес к себе как к личности. Эти матери семейств просто тянут лямку, перестают следить за собой, а мужья или другие мужчины, если они у них есть, со временем начинают терять к ним всякий интерес.

К слову сказать, из своего личного опыта, часто наблюдая за окружающими, особенно с недавних пор, оставшись без мужа, Валентина Ворон обратила внимание на одно немаловажное обстоятельство. А именно: мужик, который перестал хотя бы из элементарной вежливости интересоваться собственной женой, на самом деле не нуждается в женщинах вообще. В свою очередь, подавляющее большинство жен также не пытаются найти своим равнодушным мужьям замены. Людей, еще несколько лет назад считавших себя парами, созданными друг для друга, уже ничего не связывает. Ну разве что, кроме общего раскладного дивана — свадебного подарка, брачного ложа и спального места. При этом муж необязательно должен быть горьким пьяницей и неудачником, а жена — ничего из себя не представляющей бесцветной клушей с волосами, знавшими только ножницы, расческу да фен, и ногтями, годами не видевшими профессионального маникюра.