Старики производили здесь довольно странное впечатление. Седина у альдов встречалась редко, так что со спины они все казались молодыми. На первый взгляд. Старость выдаёт себя даже в обществе, где изобрели поистине фантастические средства омоложения. У альдов единственным способом подольше сохранять молодость была хорошая физическая подготовка, которая, впрочем, являлась для них и жизненной необходимостью. И всё равно наступает возраст, когда даже самое натренированное тело утрачивает прежнюю упругость, костяк оседает, движения теряют стремительность и грацию, а кожа гладкость. Живя среди альдов, я даже у самых пожилых не заметила ни признаков ожирения, ни болезненной худобы, и всё же для каждого из них наступал момент, когда они начинали прикрывать тело, надевая туники подлиннее. Наготы альды не стыдились, я постоянно видела, как мужчины и женщины вместе купаются совершенно обнажёнными в водоёмах дворцового сада, но дряхлеющие тела тут предпочитали не демонстрировать. Не потому что их стыдились, а скорее исходя из каких-то внутренних, может быть, даже неосознанных эстетических установок. Тут царил культ красоты, который никто не провозглашал, но которому все следовали интуитивно. Заботиться о своей внешности и украшать себя считалось таким же естественным, как каждый день упражняться в воинских искусствах.

То, что здесь любят украшения, я заметила в первый же день. Из уважения к королю Эсмиэлу меня приняли как потерянного и вновь обретённого члена могущественного клана Анхемон, но я выглядела за столом не как дочь правителя, а как бедная родственница, которую к тому же постоянно держат взаперти. Загар ко мне пристаёт плохо, и это свойство кожи я унаследовала от матери, но леди Альда де Лавальер вела не тот образ жизни, какой вели альды, окружавшие меня здесь. Белокожие воители Хангар-Тану столько времени проводили на открытом воздухе, что их сильные тела золотились от красивого лёгкого загара. Я же после своих последних передряг и постоянной слабости была бледна, как привидение. И вообще довольно странно смотрелась без украшений в компании сверкающих браслетами, серьгами и ожерельями людей. То есть ожерелья я видела у немногих, зато браслеты тут любили - золотые, серебряные, из каких-то других металлов, простые и украшенные чеканкой. И даже драгоценными камнями. Металлические обручи для волос тут тоже была в моде, и я заметила, что многие красят волосы. Мне нравилось, что при всей своей любви к украшениям мои воинственные предки не выглядят, как увешанные побрякушками дикари. Чувство меры альды всё же имели, к тому же любовь к чистоте у них явно преобладала над страстью к украшениям. Я ещё вчера в своей купальне отметила, что моющие средства тут неплохие и проблем с ними явно нет. Мне принесли два серебряных сосуда с какой-то густой жидкостью, дающей обильную пену. Пахла она приятно и хорошо смывала грязь. Вчера за столом я не видела ни одного человека с грязными руками или сальными волосами. Эти люди почти всё время проводили, патрулируя окрестности, упражняясь в воинских искусствах или на охоте, но здесь никто не позволял себе явиться к столу грязным. За те дни, что я провела в Ахеле, я поняла, что альды любили мыться и всегда находили время поплескаться в воде. Но только в той, что была очищена растениями. Естественных водоёмов тут избегали. Не купались даже в тех, о которых знали, что вода там безвредная. Она всё равно не была очищена вендами - добрыми духами, являвшимися в Срединный мир в виде цветов, деревьев и кустарников.

Я бы с удовольствием снова приняла душ, но сегодня он был холодным. Не ледяным, конечно, но становиться под него мне как-то не хотелось. Интересно, как тут греют воду?

В дверь постучали. Алета принесла мне завтрак: лепёшки и белый напиток, с виду похожий на молоко.

- Это сок тимила. Дия любила его. Попробуй. Знакомые ощущения помогают вернуть память.

Сок мне понравился. Он был очень густой и кисловатый.

- Алета, знаю, что кажусь тебе неженкой, но... Не хотелось бы мыться холодной водой.

- Ну так согрей. Дион говорил, что эльхагнон тебе подчиняется... Или тебе забыли его принести?

Старуха направилась в "ванную". Я последовала за ней.

- Да вот же, - Алета кивнула на фигурки лурдов. - Мы кладём их в воду, касаемся их и велим нагреться, и вода от них быстро нагревается.

- Понятно... Но вчера тёплой была вода, которая лилась с ветки.

- Потому что вчера тут всё нагрелось от солнца. Вечером оно бывает на этой стороне. Оно нагревает и ветви аригонта, а значит, и воду в них, и трубы с водой. Вечером на этой стороне всегда есть тёплая вода. Это удобно. Грязь лучше смывать тёплой, хотя сок мирны прекрасно отмывает и в холодной воде. Те, кому хочется вечером освежиться холодной водой, идёт в бассейн на восточную сторону - я покажу, по какому коридору туда пройти. Кстати, вот тебе дорма, смола для зубов. Мы жуём её после еды. А утром это хорошо и для бодрости.

Алета достала из складок своей широкой подоткнутой туники маленькую серебряную баночку с круглой крышкой, в которой оказались куски чего-то душистого, полупрозрачного, по цвету напоминающего мёд.

- Только долго не жуй. Когда уйдёт сладковатый вкус и почувствуешь горечь, сразу выплёвывай. Не глотай. Тебе сегодня не сражаться. Думаю, ты ещё долго не будешь готова к сражениям. А может, и вообще никогда не будешь... Может, Дия и не стала бы одной из лучших воительниц, но странно, что она стала такой, как ты сейчас. С виду тебе не меньше восьми, а по глазам даже больше, но тебя же побьёт четырёхлетний ребёнок.

- Значит, ты всё-таки не веришь, что я Дия? И не считаешь меня мергом. Так кем же ты меня считаешь?

- Хороший вопрос, девочка. Но ответа на него у меня нет. Могу только сказать, что зла я в тебе не вижу.

- А что, эта дорма... Она делает человека сильней? Я так поняла, перед сражением её жуют подолгу и даже съедают.

- Да. А сейчас её едят все, кто отправляется в патруль. Потому что почти каждый день приходится сражаться с этими тварями. Наши воины сильны, но сейчас даже сильнейшим приходится себя взбадривать.

Понятно. Значит, это своего рода допинг.

- А почему ты считаешь, что лучше ею не увлекаться?

- Потому что иногда она слишком возбуждает. Нам, альдам, не стоит слишком часто себя подхлёстывать. В нас и так много огня. Надеюсь, в тебе его достаточно, чтобы нагреть себе воды?

- Думаю, да.

Я уже поняла, что эльхангон подчиняется желаниям альдов. У них была власть над этим камнем. У меня она тоже была, хоть я и не являлась чистокровной альдой. Жаль, что я не унаследовала свойственную этому племени физическую силу. Вообще-то слабой я никогда не была. Говорили, что я сильней, чем кажусь с виду, но такое, наверное, о многих можно сказать. Мама пару раз с сожалением обмолвилась, что у неё я взяла меньше, чем у отца. Сначала я думала, она жалеет, что я никогда не буду статной, рослой красавицей вроде неё. Красавицей я всё-таки стала, хотя и не рослой. Рост я действительно унаследовала отцовский - в его роду высоких почти не было. Лет в восемь я спросила её, почему она вышла за него замуж. Почему выбрала именно его? Могла ведь найти и красавца себе под стать. Она могла выбрать кого угодно - я видела, как мужчины смотрят на неё, где бы мы с ней ни появлялись. Она улыбнулась и ответила: "Потому что он не побоялся выбрать меня". Уже позже, вспоминая взгляды, какими мужчины провожали мою мать, я поняла, что они не только восхищались ею. Они её боялись. Моя мать не жалела, что выбрала в мужья офицера Королевского Звёздного флота Антуана Анри де Лавальера, но ребёнок, которого она от него родила, вызывал у неё разочарование. Я знала, что её раздражает моя физическая слабость, но только теперь, оказавшись среди альдов, поняла, до какой степени она её раздражала. Прожив со своей матерью десять лет, я не знала, насколько она на самом деле сильна. Теперь я вспоминала случаи, когда меня удивляла та лёгкость, с какой она поднимала что-то тяжёлое, но она никогда не демонстрировала свою силу. Она её скорее скрывала.