Долго и оживленно вспоминали школьные годы, расспрашивали друг друга, как живется теперь. Ченакаев рассказал о себе, где учился, где работал. А потом вдруг предложил Сашкиному отцу пойти работать на куриную ферму. Выходило, что Семен здесь будет очень нужным человеком: прежде всего корма готовить, а где и поплотничать, если потребуется.

И Семен согласился работать на птицеферме.

В ГОСТЯХ

Трудно привыкал Семен к жизни в Ковляе. Домой — по лестнице на второй этаж — непривычно. Двора своего нет, сарай где-то в стороне — тоже непривычно. Да и сам сарай казался поначалу неудобным. Словом, все не по нему, все не под руками. Но делать нечего — надо прилаживаться. И вот Семен выписал в колхозе доски и перегородил свой сарай на две половины: одну отвел для кур, а во второй устроил мастерскую, поставил верстак. Теперь есть где смастерить табуретку ли, скамейку или что другое. Анюта Офтина попросила Семена и ее сарай перегородить, чтоб в одной половине держать корову, а в другой кур.

Шумбасов молча принялся за работу, сделал все на совесть. Офтина вынула деньги, чтобы расплатиться, но Семен возмутился и наотрез отказался их взять. За кого, говорит, вы меня принимаете, Анна Даниловна? Так и сказал — Анна Даниловна. По имени и отчеству назвал, чего раньше никогда с ним не бывало.

Вот так перемена в человеке! И вообще, заметили Офтины, приветливее стал Семен, лицом вроде посветлел, не такой угрюмый, как раньше.

И однажды, встретив Семена, Анна Даниловна пригласила его с сыном на день рождения своей дочери Маши.

Семен купил себе новую рубашку, сходил в парикмахерскую. Узнав, что соседи пригласили на день рождения и своего ученого родственника Ченакаева, вечерами стал читать какие-то книги.

В назначенный день Сашкин отец пришел с работы пораньше. На столе лежал сверток, перетянутый лентой. Семен хотел полюбопытствовать, что за подарок Сашка припас имениннице. Но сын не разрешил! Сюрприз.

К соседям так и вошли: впереди Сашка со своим сюрпризом, за ним отец. Увидев гостей, мать и дочь сразу заволновались, забегали. Семен поздравил Машу с днем рождения, а Сашка протянул ей свой сверток. Маша развернула его, и в ее руках оказался симпатичный плюшевый зайчонок с длинными ушами.

Гостей усадили на диван.

Смотрел Сашка по сторонам и замечал: у Офтиных кое-что новое появилось — вот этот диван, на котором они сидят, большое зеркало. Даже издалека увидишь себя в нем, и не только лицо, а всего-всего — с ног до головы.

Вскоре появился Ченакаев. В пальто с каракулевым воротником. В пушистой шапке. Веселый такой.

Ченакаев подарил Маше фотоальбом «Москва — столица нашей Родины» и шоколадку, на которой написано: «Аленка».

Гостей усадили за праздничный стол. Поздравления и пожелания сыпались одно за другим. Если бы все они сбылись, то жить Маше не меньше ста лет и быть самой счастливой на всем белом свете.

Посидев немного со взрослыми, Маша и Сашка пересели на диван. Нужно же как следует рассмотреть фотоальбом, подаренный Ченакаевым! Да, действительно, альбом чудесный! На первой странице — древний Кремль, Мавзолей Ленина. На следующей — Исторический музей, Большой театр… Сколько всего заманчивого!

— А вот ВДНХ! — сказала Маша, раскрыв еще одну страницу.

На фотографии была изображена скульптура рабочего и колхозницы, а над их головами высоко подняты серп и молот. Это эмблема Выставки достижений народного хозяйства страны.

А дальше шли фотографии коров-рекордисток, разных чудесных машин и кораблей, самолетов и другой техники.

— Давай, Сашка, как весной закончатся занятия, в Москву поедем, — сказала Маша. — Из нашей школы каждый год экскурсии там бывают. Мы ведь теперь не маленькие. Мама меня отпустит. А твой отец разрешит тебе поехать в Москву?

— Куда захочу, разрешит! — похвалился Сашка. — Не только в Москву, хоть на Чукотку, хоть во Владивосток. А то и на БАМ…

— На БАМ?

— Ну да. Железную дорогу строить.

— А кто тебя возьмет туда?

— Зачем возьмет? Я сам поеду. Я тебе, Маша, с БАМа живого медвежонка привезу. Хочешь? Там медведи с маленькими медвежатами прямо к железной дороге выходят.

— Не хочу медвежонка, — почему-то грустно сказала Маша. — Ему тут плохо будет одному.

— Ну и не привезу, подумаешь, — обиделся Сашка.

Он отвернулся от Маши, прислушался, о чем говорили взрослые за столом. Собственно, говорил один его отец.

— Ты думаешь, что Шумбасов, с которым ты в детстве босиком бегал, ничего не смыслит? — наступал он на Ченакаева. — Ты думаешь, только ты ученые книжки читаешь, а другие нет? А знаешь ли ты, что такое, — отец замешкался, потом одним духом выпалил: —… этология? — И, не ожидая ответа, сам стал объяснять: — Ну, это когда поведение животных изучают. Вот хоть бы лошади! Умная. А ты видел, как лошадь смотрит на человека? Будто заговорить хочет или чем помочь. Вот и вышел из нее первый друг человека. И не только в упряжке даже. А и воевала, да еще как, вон особенно в гражданскую. Да что воевать, она и танцевать может. В цирке видел, поди…

Семен вытер платком вспотевший лоб и, тронув за рукав Ченакаева, продолжал:

— А вот корову кое-кто считает глупой. А зря. Хоть корова и не умеет танцевать, но она не глупая. На грязь никогда не ляжет. Любит, когда ее чистят. А если доишь, не кричи на нее — иначе не отдаст свое молоко…

«И чурбак к хвосту коровы не привязывай!» — хотел добавить Сашка, но промолчал. Если рассказать про этот случай, то Ченакаев и Анюта Офтина, наверное, здорово посмеялись бы над Сашкиным отцом. А кому хочется, чтобы смеялись над твоим отцом.

Ченакаев похвалил Семена за то, что он читает научные книги, и опять заговорил о своих курах. По его словам, курица когда-то летала, а потом постепенно стала домашней и перестала летать. И еще много всякого интересного рассказывал Ченакаев.

Сашка сбегал домой и принес шахматы. Поставил доску на стол перед отцом и Ченакаевым, расставил фигуры. Разговор сам собой прекратился. Шахматисты ринулись в бой, двигая вперед своих коней и слонов.

ПОРТРЕТЫ ГЕРОЕВ

Зима в этот раз долго не устанавливалась. Первый cнег быстро растаял. А потом снова повалил и снова растаял, и лишь когда земля в третий раз оделась белым покрывалом, стало холодно, Парца покрылась льдом.

Ребята только того и ждали. Заскользили по льду звонкие коньки. Зазвенели на морозе веселые ребячьи голоса.

Целыми днями пропадает на реке и Сашка. Любо ему носиться по ветру с распахнутыми, как паруса, полами куртки.

До ночи бы домой не уходил, если бы не уроки.

А сегодня, кроме уроков, еще задание дали: собрать портреты героев войны для школьного музея.

— Давай по домам пройдем, — предложил Павлик раскрасневшемуся от езды на коньках Сашке.

Сказано — сделано. Занесли домой коньки и направились к Старой улице, раздумывая, к кому бы первому зайти. Решили: к бабушке Матрене, которая жила в самом начале улицы.

Дверь в сенцах была открыта, и мальчишки, войдя беспрепятственно в горницу, оказались лицом к лицу с бабушкой Матреной. Она сидела за столом в черном мокшанском сапоне и в платке в горошек. Лицо старухи, испещренное глубокими морщинами, было задумчивым. Впалые глаза уставились на мальчишек странным сверлящим взглядом. Не двигаясь с места, Матрена спросила глухим голосом:

— Вам чего?

Мальчишки сбивчиво начали рассказывать, зачем пришли. Матрена слушала и не слушала их, глядя немигающими глазами и думая о чем-то своем. Наконец, старуха встала, сняла со стены портрет в большой деревянной рамке, что-то пробормотала, прижала портрет к своей груди и погладила костлявой рукой по голове Сашку, а потом Павлика. И так дико посмотрела при этом на них, что ребятами овладел страх. Они выскочили от Матрены и пустились наутек по улице.