— Не гиблое, папа. Автокормушки там будут. Зерно и всякий корм автоматически подойдут к клетке…

— Хе-хе-хе, автоматически, — пытался рассмеяться Семен. — Жаль, моя бабушка давно умерла. Она бы научила этого ученого, как куриное хозяйство вести. Моя бабушка, бывало, каждый раз в мешок сажала своих кур и выпускала их где-нибудь в поле или на дорогу. А те и рады. Где колосок найдут, где зернышко. Была бы жива моя бабушка, шоферы сто раз спасибо сказали бы ей. И не пропечатали бы теперь их в стенгазете за рассыпанные зерна… А твой Ченакаев в клетки хочет загнать кур. Разве так можно!

— В клетке жирнее будет курица, — не сдавался Сашка. — И яйцо больше снесет. Как гусиное… Не веришь?

— Посадить бы твоего Ченакаева самого в клетку! А гусиное яйцо снести может только гусыня. Пусть зря не болтает твой ученый. Так и скажи ему.

— Сам, папа, скажи.

— И скажу. Думаешь, побоюсь? — Семен снова подошел к зеркалу и вдруг заторопился. — Пойдем! А то опоздаем.

В Доме культуры уже полным-полно было народа. Протиснулись в средний ряд. Сели.

И тут неожиданно перед ними появился мужчина невысокого роста, хорошо одетый, в очках.

«Виктор Петрович!» — чуть не крикнул Сашка. Ну как не узнать ученого!

— Гражданин, — обратился Ченакаев к Сашкиному отцу, — вы на чужое место сели… — И, показав свой билет, строго посмотрел через очки. — Глядите, вот место десятое… А у вас какое?

— А вам для чего знать какое? — раздраженно ответил Семен и уселся поудобнее. — Идите на задние ряды, там мест полно.

Сашке стало стыдно за отца. Занял чужое, да еще и уступать не хочет.

Ченакаев не уходил. Он ничего больше не говорил, только снял зачем-то очки. Семен, глянув на него, встал неожиданно и сам перешел на другое место. Оказалось, его место тут же, рядом с Сашкой, только с другой стороны.

В зале потух свет, и на экране появились первые кадры. Показывали фильм с участием артиста Евгения Леонова. Он играл роль заведующего детским садом, на которого очень похож был один преступник, главарь бандитской шайки. Чтобы войти в доверие к дружкам главаря и разоблачить всю шайку, заведующему детским садом пришлось вместе с ними залезть в цистерну, наполненную цементным раствором. Когда вылезал из нее, по его лицу текли струи жидкого раствора.

Сашка громко рассмеялся. Отец же сидел нахмурившись, смотрел не то на экран, не то на лысину сидящего впереди старика.

После окончания кино Шумбасов-старший молча вышел из Дома культуры и направился домой. Сашка шагал рядом и все спрашивал, понравился ли фильм. Семен не отвечал. И чего он сердится? Да после такого фильма рот никак не закрывается от смеха. А он…

И Сашка снова рассмеялся.

— Ты чего ржешь? — Отец дернул его за рукав.

— Очень интересный фильм! Давай еще раз посмотрим!

— Хватит с тебя и одного раза.

Дома Сашкин отец посмотрел на себя в зеркало и состроил недовольную гримасу. Потом в чем был повалился на кровать. Уже лежа, сорвал с шеи галстук и бросил на стол. Но галстук — не самолет, не долетев до стола, упал на пол. Сашка поднял его и повесил на длинный гвоздь, вбитый в стену. Отец продолжал лежать на спине и смотреть в потолок.

— Папа, — сказал Сашка укоризненно, — в костюме валяться на кровати нехорошо. Увидел бы тебя председатель Иван Семенович, знаешь, что сказал бы? «Семен Григорьевич, — сказал бы председатель, — ты тянешь нас назад от культурной жизни».

Шумбасова-старшего будто кольнули. Он перестал смотреть в потолок, повернулся к сыну.

— Ну и ну! Все-то тебе известно… Даже то, что сказал бы Иван Семенович. А может, ты также знаешь, что сказал бы Ченакаев? Семен медленно поднялся с постели, стал раздеваться. Так вот, скажи своему Ченакаеву: он мне не указчик и пусть не сует нос куда не следует. Тоже мне нашелся! «Гражданин, на чужое место сели…» Как будто не узнал меня. Учились-то вместе, в одном классе. Вспомнить можно было, раз голова ученая…

— Папа, Ченакаев и вправду не узнал тебя. Ты же в новом костюме был.

— Ну что же, что в костюме?! Я сам-то не новый, все тот же.

«И чего он так рассердился на Ченакаева? — думал Сашка. — Что тот плохого ему сделал? Попросил освободить свое законное место, только и всего!»

Сашка пожимает плечами, а отец все молчит, о чем-то думает. Вот он сел за стол, серьезно посмотрел на сына и спросил:

— А сколько лет Ченакаев учился, чтобы ученым стать?

— Семнадцать лет, папа.

— А ты откуда знаешь?

— Маша рассказывала.

— А ей откуда известно?

— Ченакаев к Офтиным заходит. Он ведь их родственник.

Семен снова задумался.

СОЧИНЕНИЕ

Вот и зима пожаловала.

Вышел однажды Сашка на улицу, а снежинки как белые мухи летают. Кружатся, вертятся, только что не жужжат. Мальчишки снежную бабу лепят. Огромные комья снега катят перед собой, пыхтят, как паровозы. Подошел Сашка к мальчишкам, помог поставить один ком на другой. Для головы выбрали ком поменьше. Глаза, нос приделали — из веточек. В руку воткнули метлу — все, готово!

На другой стороне улицы пацаны тоже что-то затевают из снега. Наверное, снежную крепость.

Ковляй — не Поюнал. Здесь ребят много. Есть с кем поиграть, не соскучишься. Хотелось Сашке и крепость построить, да вспомнил: сегодня сочинение надо писать. Пошел искать Павлика. Может, он уже написал свое сочинение?

А снежинки падают и падают на Сашкину заячью шапку. И чувствует Сашка, как тяжелеет на голове шапка. Напротив из окна мальчишка смотрит. Нос к стеклу приплюснул. Улыбается. Наверное, Сашка снежной бабой ему кажется. Помотал Сашка головой — гора снега с шапки свалилась.

А мальчик все улыбается и даже язык показал. Вот бы его вытащить на улицу да в снегу повалять! Но некогда сегодня Сашке такими пустяками заниматься. Надо сочинение писать.

Учительница Зинаида Васильевна как только войдет в класс, сразу спросит — все ли написали. Ростом невеличка, а все знает, все видит: кто работает, кто ворон считает, кто девчонку за косу тянет, кто жует. И еще одна примечательность у Зинаиды Васильевны. По глазам может догадаться — кто подготовился к уроку, кто нет. Если не готов, как ни прячься, все равно спросит.

А теперь вот задание дала Зинаида Васильевна: написать дома сочинение о герое. Да усидишь ли сегодня в комнате, когда на улице такая снежная карусель! Когда от радости даже воробьи на проводах танцуют!

А о чем писать? О воробьях ведь не напишешь.

Павлик оказался дома. Он как раз во дворе испытывал свои лыжи. Но снег был еще липкий. Лыжи не очень скользили.

— Ты сочинение написал? — спросил Сашка.

— Нет еще. Вечером напишу.

— О ком будешь писать?

— О дедушке. Как на войне с фашистами сражался.

— А ты откуда знаешь, как сражался?

— Он рассказывал, — снимая лыжи, ответил Павлик. — Разведчиком был мой дедушка. Сколько раз за «языком» ходил! Не знаешь, что такое «язык»? Вспомни кино про войну. Схватят гитлеровца — и тряпку в рот. Чтобы не кричал. А когда в штаб доставят, тряпку вытащат. Потом допрос: «Сколько пушек и самолетов имеете? Где находятся?» А ты о чем пишешь?

— Еще не знаю.

— Об отце давай.

— А что об отце? — удивился Сашка и чуть сдвинул на затылок свою заячью шапку. — На войне он не был. Мал был, совсем ребенок. А после в колхозе работал. Пахал, сеял, косил…

— Напиши, как в колхозе работал.

Долго Сашка обдумывал свое сочинение. Но как ни думал, ничего не выходило. Павлику, конечно, легко. Дедушка разведчик. Чего лучше! А что об отце писать? Как в школе Ченакаева очкариком обзывал и как Ченакаев за это лупил его?

Некоторым пацанам вообще везет. Один пятиклассник буденовку в школу принес. Дома в сундуке нашел. Оказалось, что прадедушка его в гражданскую против беляков воевал. Пацан тот до сих пор героем ходит, будто и он сражался с беляками, а не только прадедушка.