В небесах распускались невиданные огненные цветы, красные, зеленые и золотые. Вторя фейерверку, рокотал гром. Рубя плашмя направо и налево, отряд Конана оказался под стеной невдалеке от ворот, когда сверху стали падать тела. Люди шарахнулись с новым испугом, тыча пальцами куда-то в небо. Дженна задрала голову и увидела быстро перемещающиеся по гребню стены горбатые страшные силуэты.

– Не отставать! – ревел где-то впереди неистовый киммериец. – Вперед! Спина к спине!

Вокруг творилось нечто непредставимое – казалось, все сражаются со всеми, и мгновенное безумие поразило не только народ Карающей Длани. На миг Зенобия решила, что им пришел конец – кто-то из стражников, охранявших въезд в кольцо городских стен, с перепугу распорядился закрыть Бронзовые ворота.

Увидев медленно смыкающиеся створки, толпа с ревом бросилась на штурм, безжалостно топча упавших, и только благодаря отваге Черных Драконов и силе Конана, приумножаемой яростью, королеве с детьми удалось уцелеть. Лаэга едва не вырвали у нее из рук. Одна из жутких тварей бросилась на прикрывающих Дженну гвардейцев и убила двоих, прежде чем секира в руках киммерийца перерубила ее почти пополам. Бочки с дармовым вином перевернули, и ноги скользили в резко пахнущей грязи.

Они все же прорвались за ворота, потеряв еще одного гвардейца затоптанным толпой. За их спинами занимался большой пожар – случайная шутиха угодила в торговый павильон, носились, увеличивая общую суматоху, вырвавшиеся из загонов кони и тяжеловесные породистые быки… Конан был страшен. В отсветах пламени, в сверкающей кольчуге, которую он последнее время на всякий случай носил под просторной туникой и которая не раз уже за последние четверть колокола спасла ему жизнь, вооруженный тяжелой секирой гигант-киммериец походил на разъяренное воплощение бога войны.

Вливающаяся в ворота людская река протащила их не менее квартала. То и дело в разных местах вспыхивали драки между скограми и их жертвами. Слабая надежда на то, что внутри городских стен кошмар отступит, развеялась мигом. Посад наполнялся факельными огнями, тревожными криками и бегущими людьми, которые неслись сломя голову и не разбирая дороги. Один такой сослепу налетел на аквилонского гвардейца, и воин с проклятием схватил его за ворот:

– Не так быстро, кол тебе в глотку! Какого демона здесь творится?

– Оборотни, – прохрипел молодой парень в обсыпанном мукой холщовом фартуке, с исцарапанным лицом и круглыми от страха глазами. – Они все рехнулись! Мой хозяин пытался убить меня, а сосед… Эй, берегись!

Он вырвался и исчез, а в воздухе над головами мелькнула гибкая и быстрая тень. Одна из тварей бросилась с крыши ближайшего амбара, метя на плечи гвардейцу. Тот успел отпрянуть, и скогра промахнулся. Приземлившись по-кошачьи на все четыре лапы, существо зашипело, подалось назад, готовясь к новому прыжку. Аквилонцы – еще с десяток Черных Драконов оставалось при короле – мигом вскинули мечи и встретили оборотня сталью.

– Нергал и все его демоны! – вскричал кто-то из гвардейцев – после короткой схватки тварь, издав вопль гнева и боли, неуловимым броском шарахнулась в проулок. – Да можно ли их вообще убить?! Я сам дважды проткнул эту мерзость, но…

Раскат грома, лопнувший, казалось, прямо у них над головами, и ярчайшая вспышка молнии прервали его речь, а в следующий миг небеса прорвались наконец ливнем.

Из последовавшего затем поспешного бегства через весь охваченный паникой город в цитадель на холме Дженна запомнила немногое – мелькание лиц, звон железа, внезапные крики и насквозь незнакомые узкие переулки, по которым ее и детей влекли с головокружительной скоростью, спрятав за широкими спинами аквилонских гвардейцев. Ветвистые молнии, полосующие небо, хлесткие струи дождя, ощутимо секущие спину, время от времени слитный блеск клинков, сине-багровый отсвет на полумесяце секиры киммерийца. И еще тоскливое удивление оттого, что Ричильдис не хотела идти, плакала и рвалась из рук, визжа что-то непонятное, и пришлось тащить ее едва ли не силой.

Серая громада коронной цитадели, смутно различимая в низвергающихся с неба потоках воды, возникла перед ними почти внезапно. В узких бойницах горели яркие огни. Несколько фигур суетились в воротах у механизма подъемного моста, разведенного уже наполовину, и арбалетная стрела, прогудев, вонзилась в грязь под ногами Конана.

– Чума на ваши головы! – рявкнул киммериец так, что у Дженны заложило уши. – Здесь король Аквилонии, остолопы! Опустите мост, живо!

Мост дрогнул и поплыл вниз. Спустя мгновение маленький отряд уже бежал по нему к воротам, навстречу высыпали стражники, в кольчугах и при оружии, и впереди всех поспешал, опираясь на длинный посох, высокий длиннобородый старик в бело-зеленой хламиде.

Когда решетка ворот опустилась за спинами аквилонцев, в тепле и безопасности караульного помещения, Зенобия вдруг почувствовала, что ее всю трясет и что ноги отказываются ей служить. Лаэг, чьи зубы тоже выбивали дробь от испуга и холода, увидев, что мать медленно сползает по стене, вскрикнул. Конан в два шага оказался рядом и подхватил почти потерявшую сознание супругу на руки.

– Отнесите королеву в ее покои. Дети пусть будут при ней, да сыщите лекаря… Мианта! Мианта здесь? Нет?.. А хоть одна из фрейлин уцелела? Разузнать, найти, живо! Галтран, я приказываю обеспечить мою жену постоянной охраной. Пусть рядом неотлучно находятся твои гвардейцы. Рад видеть тебя, почтенный Озимандия, хоть ты явился слишком поздно. А теперь я хочу знать, и немедленно: где король Эртель?..

Часть 2

В пасти безумия

Глава первая

Ловушка

1 день Второй летней луны 1313 года.

Около десятого вечернего колокола.

В подземелья ярость бушующей грозы и разрывающего столицу безумия долетали смутными, еле различимыми отголосками. Брат Бомбах мог только догадываться о том, что сейчас творится наверху, на улицах и в крепости. Честно признаться, он не горел стремлением разузнать все поподробнее и, тем более, увидеть собственными глазами. Кроме того, он и не мог этого сделать – монах отчетливо расслышал лязг падающего засова, надежно отрезавшего опустевшую темницу от прочих помещений.

Оставалось сидеть здесь, уповая на милость Солнцезарного и собственные силы, да стараясь особенно не задумываться о том обществе, в коем довелось оказаться.

Общество не относилось к числу приятных. Десяток мертвецов, один полутруп, мечущееся за решеткой сущее порождение Тьмы, и вдобавок женщина, вид которой не предвещал ничего хорошего. Если она еще не спятила, то стремительно близилась к этому удручающему состоянию. Святой брат упрямо, продолжал разговаривать с ней: не отвечает, то пусть хотя бы слышит поблизости ободряющий человеческий голос.

– Кто-нибудь обязательно сюда придет, – в сотый или тысячный раз твердил митрианец, разгулявшееся воображение которого с готовностью подсказывало, кто именно может заявиться в отдаленный подвал. Ради таких гостей брат Бомбах старательно подпер дверь уцелевшими скамьями и обломками стола, а сам вооружился тяжелым палашом, одолженным у покойного стражника. Ни то, ни другое особой надежды не внушало. Будь на месте монаха человек чуть послабее духом, он счел бы вернейшим средством избавления от грядущей напасти немедленное самоубийство.

Ожидание тянулось и тянулось. Трещали, прогорая, факелы на стенах. Однажды долетел отдаленный толстыми стенами истошный вопль, и монах вознес моление за чью-то душу, покинувшую мир. Пару раз он спускался проведать пленника в нижнем подвале – тот яростно шипел на кошачий лад, и, вторя завываниям, по перекрестьям решетки кружились розовые и изумрудные призрачные огоньки. Товарка по несчастью не подпустила митрианца к своему подопечному, но, насколько мог рассудить монах, сотворенная ею ворожба не принесла толка – человек уже перешагнул грань между миром живых и умерших.