Молчание прервалось едва различимым звуком, вроде тихого «пст-пст», исходившего из недр одной из камер.

Темная куча тряпья осторожно шевельнулась, неуверенно поднимаясь на ноги, но тут же качнулась обратно – в чрезмерном усердии один из гвардейцев едва не ткнул в непонятное существо копьем через решетку. Узник немедля откатился подальше и вполне членораздельно – однако по-прежнему вполголоса – возмутился. Даже упавшие до громкого шепота, эти басистые раскаты с головой выдали своего обладателя, заставив Грайтиса встрепенутся, отогнать блюстителей и подойти к решетке:

– Брат Бомбах?

– Тихо! – зашипел монах. – Ваше степенство, никак совсем жизнь надоела? Чего вы тут шатаетесь? Или до сих пор ничего не смекнули? Король-то наш спятил, заодно с соплеменниками своими! Ему теперь никто не указ и десятком стражи его в разумение не привести, а все через гиперборейцев клятых!

– Гиперборейцы тут ни при чем, – отчетливо выговорила колдунья, – на лице которой появилось тоскливо-ожесточенное выражение. – Верно, они занимались попытками овладеть сознанием Карающей Длани, но в том, что происходит сейчас, нет их вины. Почему я не догадалась раньше!

В раздражении она шлепнула кистью по железному коробу замка. Внутри что-то жалобно хрустнуло, запертая дверь камеры отошла в сторону, однако брат Бомбах не спешил воспользоваться столь неожиданно обретенной свободой.

– Они спустились туда? – будто о чем-то незначащем, спросила Ренисенб. Монах торопливо кивнул круглой обритой головой:

– Ага. И король, и второй, что постарше. Явились, потребовали ключи у старшего над охраной, тот заикнулся возразить, ну, его и… – звонарь выразительно чиркнул кривым большим пальцем по воздуху. – А двоих других они с собой увели.

– Можно просто запереть их там и отправиться за помощью, – раздумчиво протянула магичка. – Сомневаюсь, чтобы стражники еще пребывали в живых. Только как мы потом будем смотреть в глаза горожанам или, предположим, тому же Аквилонцу, если он захочет узнать о судьбе своего друга? Солжем, якобы у короля случился приступ нервической лихорадки и он в точности уподобился одержимым скограм? Может, сдвигающий лавину камешек еще не покатился по склону и мы успеем отвратить его падение? Я должна пойти туда и узнать, чем они заняты, – деловито закончила она, – заприте за мной дверь и ждите. Если у меня ничего не получится, у вас будет время, чтобы успеть скрыться. Если получится…

Она не договорила, ловко юркнув в приоткрывшуюся на миг и тут же захлопнувшуюся дверь. Грайтис, прорычав что-то невнятное, ринулся за ней, пропустив мимо ушей предостерегающий возглас гвардейского десятника, оставшегося в полном недоумении касательно дальнейших действий.

Крутую и узкую лестницу, ведущую во второй подвал, освещало тусклое мерцание, застоявшейся лужицей скопившееся внизу. На полпути бритуниец споткнулся о мягкий и тяжелый предмет, без всякого удивления опознав в нем еще одного безнадежно мертвого тюремного охранника. Зыбкая тень Ренисенб пряталась за выступом арки, отмечавшей завершение лестницы. Грайтис шмыгнул за соседний каменный выступ и, собравшись с духом, осторожно высунул голову из укрытия.

В нижнем ярусе подземелья он побывал лишь единожды – когда изловили второго не то третьего одержимого, и он лично сопроводил добычу в замок. Как знал ширриф, пленили меньше десятка заклятых оборотней, но так ли это на самом деле, он сказать затруднялся – существа, приглушенно рыча, метались в камерах, отчего казалось, будто их тут целая дюжина.

Сквозь звериный вой пробился жалобный человеческий голос, надрывно и безнадежно твердивший: «Ваша милость, ваша милость»… Причитания оборвались коротким бульканьем – за решетками оживленно зашушукались – и мягким шлепком падения. Раздался короткий брякающий звук – некто, держа в руке связку ключей, рассеянно встряхивал ее.

Именно это жестяное лязганье окончательно и бесповоротно убедило Грайтиса в истинности увиденного. До того разум упрямо отказывался верить глазам, настойчиво твердившим, что вон та сгорбившаяся и ткнувшаяся лбом в каменную стену фигура, несомненно, является Эртелем Эклингом. Второй же силуэт, что небрежно помахивает связкой ключей, есть никто иной, как дознаватель Рэф из Восходного квартала, уроженец бурга Ильгорт, стоящего на сорок восьмой… или тридцать восьмой? – лиге Аквилонского тракта в королевстве Пограничном. Насколько можно судить в полутьме, и тот, и другой вроде бы не изменили человеческому облику, вот только голос у Рэфа словно обсыпали сверкающими колючими осколками битого льда:

– Возьми ключи и выпусти их. Давай, давай, время дорого.

Эртель, не глядя на собеседника, протянул руку к покачивающейся связке… и отдернул ее, словно обжегся.

– Н-нет, – пробормотал он. – Не хочу. Пусть остаются там.

– Щенок, – очень отчетливо и ясно произнес Рэф. – Трусливый, пускающий лужицы, безмозглый щенок. Даже твой так называемый приемыш сообразительнее, чем ты.

– Попридержи язык, помни, с кем говоришь!.. – вскинулся было Эртель, но тут же затих, съежившись, как получившая пинка собака. Среди одержимых пролетело невнятное шушуканье – если бы речь шла о людях, Грайтис назвал бы это смехом.

– Если дядюшка по доброте душевной оставил тебе корону, это еще не делает тебя истинным правителем, – равнодушно откликнулся дознаватель. – Неважно, кто отопрет эту дверь – ты или я. От судьбы никуда не деться. У тебя нет иного выбора. Есть Карающая Длань, есть люди, и сегодня ночью будет проведена черта, что навсегда отделит одно от другого, – говоря, он подобрал нужный ключ и вложил в скважину замка, но пока не повернул. – Тебе придется пойти со своим народом, потому что куда ты еще денешься? К моей величайшей досаде, среди нас пока не сыскалось никого, достойного бежать впереди и указывать дорогу. Пока это место займешь ты, а потом… потом посмотрим. Хватить с нас бессмысленных потуг стать тем, чем мы не являемся!

– Они кричат у меня в голове, – устало вздохнул Эртель Эклинг. – Не умолкая, днем и ночью. Если я открою клетку, они затихнут и уйдут? И больше не придется никого убивать?

– Стойте, остановитесь! – на протяжении всего непонятного разговора магичка безостановочно сплетала и расплетала пальцы – нервничала или готовила к действию какое-то заклятие. Теперь она сорвалась с места, в два шага оказавшись между Эртелем и Рэфом, мало удивившимся ее неожиданному появлению. Возможно, они догадывались о присутствии сторонних зрителей, но для них это больше не имело значения. – Это ошибка, моя ошибка, которую еще не поздно исправить!

Она круто повернулась к дознавателю, предназначая свою горячую и сбивчивую речь в основном ему:

– Рэф, я все поняла неправильно! С самого начала, с самого первого убийства мы пошли не той дорогой! Это вовсе не происки гиперборейцев, о чем мы докладывали королю. Это не звериная магия, не голоса твоих богов, не повеление Вожака, в которое ты поверил сам, а теперь намерен любой ценой заставить поверить остальных. Это нечто иное, древнее, старше Карающей Длани и двергов, старше развалин Птейона и руин альбийских крепостей. Оно живое – живое и безумное, и оно стремится заполучить тебя, потому что в тебе скрыто кое-что, полезное и подвластное ему. Сперва эти бедолаги, потом ты, потом Эртель, потом оборотни Вольфгарда, а потом? Что будет потом? Реки крови, разобщенные народы и погибшая земля, как в прошлые времена?

– Возможно, – из своего укрытия Грайтис различил, как меняется лицо старинного знакомого, человека – ладно, не человека, оборотня – которого он считал своим лучшим другом. Рэф не превратился в жуткую тварь, наподобие изловленных им заклятых оборотней, наоборот: словно дикий лесной зверь изо всех сил пытался казаться существом из рода людей. Ширриф уже устал удивляться или пугаться, он просто ждал, как ждут окончания затянувшегося кошмарного сна. Смысл запутанных рассуждений волшебницы ускользнул от него, и по привычке Грайтис тревожился лишь об одном: есть ли возможность удержать Эртеля и Рэфа от замысла отпереть клетку? Полузвери, оказавшись на свободе, наверняка ринутся искать выход из замка. Не приведи боги кому-нибудь оказаться на их пути… – У тебя имеются предложения?