– Мы должны сообщить об этом происшествии вашим родителям, – убежденно заявил Темвик Магнуссон, поднимая девочку со ступенек и устраивая ее на своем плече.

– Только не это! – взвыл мальчик. – Не надо! Тогда не видать нам ни Ярмарки, ничего – нас заставят безвылазно сидеть в замке или, чего доброго, отошлют домой! Не говорите им, а? Ведь с Дис не случилось ничего скверного!

– Ренисенб? – управляющий вопросительно глянул на магичку, словно право решать принадлежало ей. Женщина в задумчивости пощелкала тонкими пальцами. Лаэг и пришедшая в себя Ричильдис с трепетом уставились на нее.

– Если ваши высочества пообещают впредь ограничивать свою любознательность разумными пределами… – наконец изрекла стигийка. – И воздержатся от посещения мест, где их присутствие нежелательно…

– Обещаем, обещаем! – как всегда, младший из сыновей Аквилонца присвоил себе право говорить и за сестру, и на его физиономии мгновенно появилось умильное выражение, способное разжалобить даже госпожу Тилинг, старшую фрейлину Зенобии Канах, даму, твердость решений которой не раз уподобляли камням в основании знаменитой Великой Пирамиды Птейона. Ренисенб тоже не устояла перед подобным напором, неуверенно подтвердив:

– Так и быть. Будем считать, что ничего не случилось.

– А приглашение в гости по-прежнему в силе? – немедля воспрял духом Лаэг.

– В силе. Рэф, тебя не затруднит прихватить мою сумку?

Дознаватель, в течение всей суетливой неразберихи не проронивший ни единого слова и, кажется, даже не двинувшийся с места, молча подхватил тяжелое вместилище магических приспособлений и зашагал вслед за поднимающимся вверх по лестнице обществом. У нижней ступеньки он замешкался, глянув на темные клетки, где таились непонятные, сгорбленные силуэты с мерцающими отраженным светом зрачками.

Темница внезапно наполнилась воем и скрежетом когтей по камню. Словно получив некую недоступную чужому слуху команду, твари из темноты сорвались со своих мест, вцепились в решетки, заметались по тесным камерам. Мави по-прежнему сидела около самых прутьев, держась за них обеими руками и пристально глядя на удаляющихся людей.

Глава седьмая

Ярмарка

1 день Второй летней луны 1313 года.

С полудня до третьего дневного колокола.

Уже в который раз Темвик Магнуссон уподобил себя ткацкому челноку, безостановочно снующему по глади создаваемого разноцветного полотна. Пока не одна нить не оборвалась, не перепуталась с другими, вынуждая остановить мерно рокочущий станок и прибегнуть к помощи ножниц, и месьор королевский управляющий имел все основания гордиться собой. Будто осознавая всю важность и ответственность момента, даже голова прекратила ныть.

Вольфгардская Ярмарка торжественно открылась в назначенный срок. В первый день, конечно, особой торговли еще не велось – это время традиционно отведено под шумные увеселения.

К числу таковых в первую очередь относится проезд через Торговое Поле правящего монарха с семейством (если таковое семейство имеется) и свитой, а также представителями Гильдий, высокими гостями из-за пределов страны, частью гарнизона крепости и прочей блестящей мишурой.

Шествие удалось на славу. Обыватели и прибывшие на торг иноземцы дружно голосили, приветствуя всех подряд, девицы в пестрых нарядах поселянок бросали цветы, сверкали взлетающие над кавалькадой серебряные монеты, улетая в толпу и мгновенно исчезая, ослепительно сияло летнее солнце – в общем, не придерешься.

Если, конечно, не обращать внимания на застывшую кривую ухмылку Эртеля Эклинга, выглядевшую так, будто ее насильно пришпилили к лицу молодого правителя.

В противоположность ему, Аквилонское Семейство казалось неподдельно оживленным и искренне увлеченным происходящим вокруг. Время от времени Конан или Дженна принимались теребить Эртеля, напоминая ему о необходимости хотя бы внешне изображать радушие. Тот нехотя подчинялся.

Причину королевского неудовольствия Темвик узнал два дня тому, когда Эртель внезапно – и в тайне от всех – велел коменданту Цитадели принять меры к отысканию госпожи Раварты. В первый миг Магнуссон опешил: девица Нейя ведь не колечко и не безделушка, чтобы закатиться в пыльный угол и валяться там незамеченной.

– Она где-то в городе, – заявил Эртель, упорно глядя мимо управляющего. – Найди ее и приведи обратно.

– А если госпожа не захочет возвращаться? – брякнул Темвик, запоздало пожалев о сказанном. Эклинг немедля оскалился, рыкнув:

– Меня не волнует, чего она хочет и чего не хочет. Она моя, и она должна быть здесь!

– Конечно, Ваше величество, – торопливо закивал Магнуссон. – Я все сделаю.

Однако в суматохе предъярмарочных дней разыскать сгинувшую неведомо куда из замка короны Нейю Раварту не удалось, да Темвик и не спешил с выполнением столь странного поручения. Нет занятия неблагодарнее, чем влезать в семейные дрязги или пытаться мирить поссорившихся влюбленных, а, судя по всему, король и его подруга изрядно повздорили.

Для очистки совести Темвик наведался к знакомым и немногочисленным родственникам госпожи Раварты, узнав, что ни у кого из них она не показывалась, и с головой ушел в предстоящее устроение Летнего Торжища. Если Нейя захочет – сама объявится. Тащить ее силком бесполезно.

Требовалось совершить сотню дел, договориться с множеством различных людей, проследить за тем и за этим, и, в числе прочего, продумать устроение наказания злоумышленников, разгромивших гиперборейское посольство. Магнуссону совершенно не хотелось украшать Ярмарку столь зловещим предметом, как виселица.

Выход предложил старшина плотницкой артели, возводившей торговые ряды: соорудить требуемый эшафот, но столбы, перекладины и черное сукно приколотить, что называется, на честном слове. Как только все закончится, лишнее уберут, а постройка отойдет к лицедейской труппе – те как раз подыскивают подходящую сцену и готовы оплатить расходы.

Непонятно как, но в городе уже пронюхали, что никакой настоящей казни не предвидится, и оттого мрачная церемония прошла под сдавленные смешки и одобрительный свист. Назидательный финал, когда помилованные и облегченно переводившие дух зачинщики погрома, спотыкаясь, гуськом спускались вниз, к родным и друзьям, едва не был испорчен выкриками:

– А где брат Бомбах? Осудите его, как остальных, или выпускайте! Почему его держат за решеткой?

Требовательные вопли заставили короля Пограничья подняться со своего трона, установленного на специальном возвышении, и под его полным холодного бешенства взглядом крикуны испуганно смолкли.

– Не хотелось бы омрачать праздник, – процедил Эртель в наступившей тишине. – Надеюсь, мне не придется менять решение… пока виселицу еще не снесли. Что до буйного митрианца, он дожидается своего приговора в подземельях Цитадели и очень скучает. Если кто стремится разделить с ним камеру, пусть только подаст голос.

Желающих не нашлось. Обещание прозвучало достаточно внятно и веско, чтобы крамольные возгласы стихли, как по магическому повелению, а Темвик украдкой перевел дух. Не хватало еще отправлять стражу вылавливать недовольных. И без того забот хватает. Но что, во имя светлых богов, стряслось с Эртелем? Никогда он так не разговаривал…

Вскоре дороги управляющего замком и коронованных особ разошлись. Эртелю Эклингу вкупе с приближенными надлежало развлекать гостей, принимать глав Гильдий и всячески способствовать улучшению мнения о Пограничье, а месьору Магнуссону наравне с ширрифом Вольфгарда – следить за порядком на огромном заливном лугу, отведенном под Летнее Торжище. В минувшие годы блюстители обращались к двергской общине, охотно выделявшей сотню-другую соплеменников в помощь стражникам, но теперь приходилось рассчитывать только на себя. И, хотя для надзора за Ярмаркой собрали всех, кого только смогли, увеличив обычное число патрулей по меньшей мере втрое, Темвик не сомневался – за предстоящие пять сумбурных дней что-нибудь неладное да стрясется.