– И что ты узнала? – рассеянно поинтересовался Эртель. Он как раз изловил пушистый кончик длинной косы подруги и стал разделять ее на отдельные прядки.

– Темвик сперва отмалчивался, а потом пожаловался на сильную головную боль, – добросовестно начала перечислять госпожа Раварта. – Говорит, она пропадает, то вспыхивает снова, и тогда ему мерещатся всякие вещи, которых на самом деле нету. Модран, старшина охраны в покоях гостей, сказал: его тянет бросить все, перекинуться и удрать на денек-другой в лес. Дама Серейда, ключница, обмолвилась, что к ней опять стали приходить сны о ее молодости, когда она едва не примкнула к Стае Бешеного Вожака и успела лишить жизни с десяток человек. Лути, одна из белошвеек, моя давняя подружка, уже четвертый день не выходит на работу. Я не смогла с ней толком поговорить – она заперлась у себя в комнате и твердит, что ей страшно. У Джиля, помощника старшего ловчего, тоже ноет голова и вдобавок он слышит шепот, подбивающий его напасть на кого-нибудь. Этот голос, как он сам заметил, его не пугает, но… как бы это сказать? – околдовывает.

При каждом новом имени Эртель Эклинг едва заметно кивал, словно Нейя каким-то образом подтверждала известные ему одному сведения. По его лицу блуждала странная, мечтательная полуулыбка.

– Наконец, я сама, – явно через силу выговорила Нейя. – У меня вроде бы нет головных болей, но я с недавних пор я вижу один и тот же сон. Меня преследует какое-то страшное существо, я убегаю от него на вершину крепостной башни. Снаружи ночь, подо мной город – не знаю, Вольфгард или нет – и в нем множество пожаров. Тут я понимаю, что сбежать не удастся, но есть выбор. Обернуться зверем и драться, либо остаться человеком и прыгнуть вниз. Я прыгаю и просыпаюсь… А вдобавок сегодня днем я за какой-то надобностью зашла в кухни. Там готовили баранину и вдруг, ни с того, ни с сего я тайком подобрала случайно упавший кусочек и съела. Сырой кусок мяса – это так противно, но я преспокойно его сжевала, можешь себе представить?

К собственному удивлению, она говорила вполне спокойно:

– С этим нужно срочно что-то делать. Люди, с которыми я беседовала, не имеют никакого отношения к гиперборейцам, но с ними творится неладное. А ты – разве ты не замечаешь за собой никаких изменений? Не обижайся, любовь моя, но ты стал не в меру раздражительным. Я уж не напоминаю про этот разговор с двергскими посланниками…

– И правильно делаешь, что не напоминаешь, – резковато оборвал король Пограничья. – Из нас двоих лекаря, по-моему, нужно звать именно к тебе. Этими разысканиями ты себе напрочь голову заморочила. Поговори лучше с Ренисенб или с Тотлантом, когда он вернется – они умеют копаться в человеческих душах. Лично мне все рассказанное тобой кажется… э-э…

– Чепухой, – со вздохом подсказала Нейя, на шаг отступая от кресла. Вернее, пытаясь отступить, ибо хвост наполовину расплетенной белокурой косы по-прежнему оставался в руках у Эртеля. – Думаю, мне лучше вернуться к себе.

– Сиди, – мотнул головой оборотень. – Сперва жалуешься, что видишь жуткие сны и таскаешь мясо с кухонь, а потом собираешься удрать? Ты останешься здесь, зато кое-кто пойдет искать другое место, чтобы вздремнуть… Гвен! Я кому говорю?

Серебристый волчонок на протяжении всего путаного рассказа Нейи Раварты полулежал, навострив уши, будто понимал каждое слово. Заслышав же распоряжающийся голос отчима, зверь немедленно плюхнулся набок и отвернулся, прикрыв морду лапами.

– Гвен, пошел вон, – с нажимом повторил Эртель. – Не заставляй выбрасывать тебя за дверь, ладно?

– Да пусть сидит… – заикнулась Нейя, сразу же прикусив язык – кажется, владетель Пограничья снова начинал злиться. Возражать ему в такие мгновения не стоило. Понимал это и приемыш: нехотя встал и исчез в темном коридоре, на прощание коротко и сердито рыкнув.

– Он мне мешает, – коротко пояснил Эртель, используя многострадальные локоны подружки вместо аркана, чтобы притянуть девушку к себе и заставить опуститься на широкий подлокотник кресла. – Ходит тут, подглядывает, вынюхивает, клянчит… Иногда я вообще перестаю понимать, ради чего мы держим его в замке. Он прекрасно жил бы и в лесу… а еще можно подарить его детям Аквилонца. Вместо игрушки или как новую тварь для зверинца.

– Ты шутишь? – переспросила окончательно сбитая с толку Нейя. – Гвен не бессловесное животное, чтобы запросто отдавать его кому-нибудь!

– Правда?! А какое же он животное, ежели не бессловесное? – фыркнул Эртель. – Или вы с ним втайне беседуете о поэзии Эрмирия Кудесника? Да, между прочим, по какому праву ты вечно перечишь своему королю? Вроде бы я правлю этой страной, значит, никакой нахальной девице не дозволяется пилить меня с утра до ночи и с ночи до утра. Нейя Раварта, по-моему, ты высказываешь неуважение к монархии. Таковой проступок подлежит наказанию, причем немедленному, – он дурашливо хмыкнул, и этот смех отчего-то заставил девушку испуганно шарахнуться в сторону.

– Я хочу уйти, – жалобно повторила она. – Ну пожалуйста. Все равно у нас сегодня ничего не выйдет…

– Слушай, да помолчи ты хоть немного! – в сердцах рявкнул Эртель Эклинг.

Пожалуй, его высказывание стало последней разумной и членораздельной фразой, прозвучавшей нынешним вечером.

То, что последовало затем, больше смахивало на бестолковую и яростную потасовку между не желающим проявить хоть немного терпения мужчиной и женщиной, сопротивляющейся уже не из кокетства или для виду, а всерьез. Для начала опрокинулось набок тяжеленное кресло, его судьбу разделили стол и подставка для оружия – ее перевернула Нейя, в отчаянной попытке достигнуть дверей и выскочить наружу.

Эртель успел сгрести ее за подол платья и, шипя от ярости, втащил обратно. Толчок в спину вынудил оступившуюся девушку неуклюже шлепнуться на пол.

Сражение продолжилось на новехоньком офирском ковре, вскоре завершившись для госпожи Раварты полным поражением.

Сил бороться больше не осталось, и королевская подружка сдалась, остатками здравомыслия решив, что проще немного потерпеть.

В конце концов, ей же не угрожают немедленной смертью, если она и дальше будет упрямиться. Вдруг, добившись желаемого, Эртель отпустит ее?

Нейя ошиблась.

Обычно ее друг и в постели оставался таким, как в жизни – немного самоуверенным, грубовато-ласковым, всегда готовым посмеяться и никогда не прибегавшим к силе. Сегодня же она угодила в лапы к чудовищу, от которого любой женщине стоит держаться подальше.

Точно со стороны, она увидела: взъерошенная девица в непристойно задранных юбках и обрывках блузы стоит на четвереньках, беспомощно ожидая, когда насильно овладевший ею мужчина наконец удовлетворится и прекратит безжалостные мерные рывки взад-вперед.

Выражение лица жутковатого типа, которым обернулся давно знакомый человек, испугало девушку еще больше – оно стало рассеянно-отрешенным, словно Эртель дремал с открытыми глазами.

И он продолжал размеренно двигаться, не обращая внимания на хриплые вопли Нейи, умолявшей его остановиться и чувствовавшей, как с тонким звоном рвутся хрупкие нити, удерживающие на привязи ее собственного Зверя. Медленно гаснущее сознание вдруг нарисовало картину: стены комнаты сменились древесными стволами, между которыми плывут клочья тумана, а на окраине поляны пара волков занимается тем же нехитрым действом.

В отличие от людей, звери явно испытывали удовольствие, и Нейе внезапно, до головокружения и судорог, захотелось оказаться в ночном лесу. Стать бездумным, нерассуждающим существом, довольным каждым прожитым днем и озабоченным только поиском добычи. Тогда никто, никто не заставит ее делать то, чего ей не хочется.

27 день Первой летней луны. Утро.

– Никого там нету! – раздосадованный мальчишеский голос пролетел над винтовой лестницей Драконьей башни, а вслед за ним показался и его владелец – прыгающий через три ступеньки и ужасно возмущенный. Подросток навалился на тяжелую дверь, нехотя поддавшуюся его усилиям, и выскочил на открытую галерею, где дожидалась закадычная подружка и верная сообщница в любых проказах.