Было чуть больше девяти утра. Рядом сладко сопела загнанная за ночь Грация. Она была счастлива. Я тоже был счастлив. Почти. Предстоящий разговор не давал мне покоя. Но пока она спала, всё было прекрасно. Я аккуратно поднялся с кровати, осторожно, чтобы Грация не проснулась, опорожнил в туалете мочевой пузырь, затем тихонько вышел в коридор. Дежурная медсестра была на посту.

– Доброе утро, – поздоровался я, – мне нужно позвонить Диве.

Мобильники здесь были запрещены, и единственным средством связи был работающий через обслуживаемый живыми телеграфистами коммутатор. Пользоваться телефоном разрешалось только персоналу, и если бы я сам попытался кому-нибудь позвонить, телефонисты вызвали бы охрану.

– Хорошо, – ответила медсестра. Она сняла телефонную трубку, нажала несколько раз пальцами на рычаг, и когда в трубке послышалось: «слушаю вас», – назвала свою фамилию и продиктовала номер. Затем передала трубку мне.

– Привет, – услышал я голос Дивы, – уже соскучился?

– Вы его взяли?

– Не совсем. Скорее, он сам к нам пришёл.

– Он меня ждёт.

– То же самое и он сказал мне.

– Между нами всё ещё есть связь.

– И мне это совершенно не нравится.

– Хорошо или плохо, но я должен с ним поговорить.

– Ты уверен? – совершенно безрадостно спросила она.

– То, что произошло – только начало.

– Это меня и пугает.

– Мне не избежать встречи с ними, так что пусть это лучше произойдет на вашей территории и под вашим наблюдением.

– Хорошо. Я устрою вам встречу.

– Ты что, совсем идиот?! – набросилась на меня Грация, когда я ей сказал о предстоящей встрече.

– Пойми, милая, всё было предопределено, когда я впервые услышал зов. Меня ведёт сила. Она привела меня за Жёлтую стену, она свела нас вместе, она чуть меня не убила, и она же позволила выжить. Теперь ведёт к нему.

– Да ты совсем сумасшедший, – прошептала она ломающимся от сдерживаемого желания расплакаться голосом.

– Ты права: на этом пути надо быть готовым идти до конца. Малодушие наказывается.

– Позвони мне. Сразу же!

– Хорошо, – пообещал я.

Наскоро одевшись, Грация поцеловала меня в губы и торопливо вышла из комнаты. После этого я оделся и сел на кровать. Я был растерян, не зная, чего ждать от встречи. Как же я хотел, чтобы всё закончилось, как можно скорей!

Наконец, в комнату вошла медсестра.

– Вас ждут, – сказала она, – пойдёмте, я провожу.

Она всегда сопровождала меня к выходу, когда мне надо было выйти из дома, и всегда встречала у крыльца.

У входа меня ждала целая процессия: два джипа сопровождения и «Мерседес». К технике прилагались вооружённые автоматами люди. Похоже, происходящее со мной вызывало у кого-то страх, и совершенно бесполезные в моём случае вооружённые люди были чем-то вроде успокоительной пилюли для начальства.

Водитель «Мерседеса» открыл передо мной дверь. Возможно, чувство собственной важности заставило так подумать, но показалось, что он меня немного побаивается. Я сел в машину, водитель закрыл за мной дверь, сел на своё место, и мы поехали, врубив мигалки. В машине приятно пахло роскошью и чем-то неуловимо приятным. Пассажиров, кроме меня, не было, а водитель явно не был расположен к разговорам, поэтому я решил немного вздремнуть. Удивительно, но, сев в машину, я совершенно перестал волноваться.

Валентина Леонидовича содержали, скорее, в военной лаборатории, чем в тюрьме. Думаю, её описание, как и местоположение лучше от греха подальше опустить. Можно, конечно, чего-нибудь навыдумывать, благо фильмов и сериалов про секретные объекты сейчас валом, вот только врать я не хочу. Уж лучше опущу. Оставлю за пределами повествования.

Тщательно обыскав, меня проводили прямо в камеру. Причём дверь в его коридор и в саму камеру открывали и закрывали дистанционно. Похоже, людей к нему старались не подпускать. Внутри камера выглядела, как больничная палата: кровать, встроенный шкаф, пара стульев, стол и небольшой совмещенный санузел.

Валентин Леонидович, похоже, и здесь чувствовал себя, как дома. По крайней мере, встретил меня точно так же, как и там.

– Здравствуйте, – сказал он, протягивая руку, – рад, что вы справились с испытанием, – и, судя по тому, как произнёс, был действительно рад.

– Здравствуйте.

Пожимая руку, я заметил довольно-таки массивный браслет у него на запястье.

– А это чтобы я не шалил, – сказал он, заметив моё любопытство. – Проходите, присаживайтесь, куда хотите. К сожалению, ничем не могу вас угостить.

– Как вы? – зачем-то спросил я.

– Вполне, – ответил он. – Нас держат в примерно равных условиях. Сначала, правда, из меня хотели сделать что-то вроде лабораторной крысы, но я убедил их, что в любой момент могу отправиться на тот свет, просто отдав себе мысленный приказ. Ну да не вам объяснять, вы теперь тоже на это способны.

– Правда, теперь это не входит в мои планы.

– Я знаю, – улыбнулся он лучезарной улыбкой дьявола.

– И что теперь? – спросил я.

– Не знаю, – ответил он, разводя руками. – Я ведь даже не сфинкс, а всего лишь одна из его загадок. Вы меня разгадали, и что дальше…

– А кто сфинкс? – спросил я.

– Тот, кто сначала привёл тебя к нам, а потом забрал у смерти. Ищи его. Ты ведь знаешь, как это делается.

– Вы правы, – ответил я.

– Тогда нам больше не о чем говорить.

– Но ведь зачем-то вы меня позвали?

– Я хотел с вами попрощаться. Надеюсь, вам не покажется непростительной моя слабость.

– Ну что вы… Вы… – я хотел сказать ему что-нибудь очень тёплое, но нужные слова не находились. Похоже, у нас вообще нет нужных слов для выражения чего-либо настоящего.

– Прощайте, – он протянул мне руку.

– Прощайте, – я крепко её пожал, а потом мы обнялись. – Удачи вам там. Надеюсь, вы не ошиблись с выбором.

У машины меня ждал водитель с телефоном.

– Что это было? – нервно спросила Дива в ответ на моё «да».

– Он выполнил свою работу, а потом просто ушёл, – ответил я.

– Куда?

– Не знаю. Пока не знаю. Но очень скоро мне предстоит это узнать.

– Тебе мало того, что произошло?

– А ничего не произошло. Всё только-только начинается. И ещё, нам надо поговорить.

– Хорошо. Я буду ждать в палате.

– Нет. Жди меня с Грацией дома. И скажи водителю, пусть везёт меня туда.

– С какой стати?

– А с той, что у вас нет выбора.

– Хорошо, дай трубку водителю, – ответила она после небольшой паузы.

Я передал водителю трубку, и быстро забрался в машину, чтобы не светиться своей крайне ошеломлённой рожей. Дело в том, что требование везти меня домой вырвалось из меня как бы само собой. Я и представить себе не мог, что оно будет исполнено. Правда, Дива вполне могла приказать водителю пристрелить меня где-нибудь по дороге или отвезти в какую-нибудь тюрьму для террористов. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Конечно, она ничего этого не могла. После смерти Валентина Леонидовича я был единственной картой Дивы и тех, кто за ней стоял, причём картой такой, которую не напугать ни смертью, ни пытками. Осознав это, я буквально опьянел от кайфа собственной неуязвимости. Ведь только избавившись от страха смерти, начинаешь понимать, сколько места он занимал в твоей жизни. Кстати, страх смерти – чертовски верное понятие, так как это страх именно живущей в нас смерти, страх того, что яйцо разобьётся не вовремя. Вот так: смерть боится смерти. Осознав это, я рассмеялся, как ненормальный, чем чуть не вызвал приступ у водителя.

– Извините, всё нормально, – сказал я сквозь смех, после того, как он невпопад крутанул руль, и нас чуть не скинуло с дороги.

В ответ он улыбнулся. А я опять заржал. Я чувствовал себя так, словно у меня выросли крылья.

11

Только выйдя из машины и глядя на девчонок в колготках, осенних туфельках или сапожках и куртках, я вдруг осознал, что совершенно не представляю, сколько прошло времени с тех пор, как отправился на инициализацию. Тогда был июль, и девчонки носили босоножки, лёгкие платьица или майки с блузками. С тех пор могло пройти чуть больше месяца – ранняя осень традиционно приходит внезапно, как не вовремя вернувшийся из командировки муж, – а могло и несколько лет.