– Только не говори, что об этом жалеешь.

– А если я на самом деле жалею?

– Зря. Не знаю зачем, но мне надо было через это пройти. И ты помогла мне со всем справиться. Ты и Грация.

От упоминания Грации её передернуло.

– Ладно, мне пора. Не грусти. И жди в гости, – сказала Дива, вставая со стула.

– С нетерпением, – ответил я.

На прощание она поцеловала меня в губы, и я вновь ощутил себя врагом-другом из того рассказа Шекли. Вот почему так всегда: либо ни одной нормальной бабы, либо сразу несколько, словно они, как рыбы, плавают по судьбе косяками.

Оставшись один, я занялся любовью с остатком вкуса дивиной помады на губах и ароматом её духов. Один, а потом ещё один раз. После этого мне стало совсем грустно, и я лёг на кровать. Я лежал, смотрел в потолок и предавался самому паскудному из возможных занятий: бесстыдно жалел себя. Упиваясь жалостью к себе, я заснул или, лучше сказать, провалился в одну из внутренних реальностей.

Я шёл вдоль высоченной жёлтой стены. Над головой вовсю жарило солнце. Воздух был неподвижен. Всё видимое пространство до горизонта занимала ровная гладь, поросшая сожжённой солнцем травой. Было жарко, но жара меня не донимала, как не донимала и усталость от бесконечно долгой ходьбы вдоль стены. Я шёл, как вечный жид, год за годом, километр за километром, без сна, без отдыха, без воды и пищи, без вопросов, без понимания, куда и зачем я иду. Я просто шёл под неподвижно висящим над головой солнцем вдоль бесконечно длинной жёлтой стены по бесконечной поросшей сухой травой глади. И когда я решил, что так будет всегда, в стене появилось огромное окно, размером с приличную витрину, и за этим окном меня ждала та самая тварь, из-за которой я чуть не умер. Она была чёрной, абсолютно чёрной, словно сотканной из самой тьмы, и её контуры, напоминающие человеческие были, размыты. Увидев меня, тварь злобно оскалила тьму-пасть и бросилась на меня, намереваясь покончить со мной раз и навсегда, но разделяющее нас пространство оказалось для неё непреодолимой преградой.

Когда тварь бросилась на меня, во мне что-то оборвалось, и я вспомнил.

– Мы ещё встретимся, – прошипела тварь, и я проснулся.

Я действительно вспомнил, и то, что я вспомнил, заставило меня позвать дежурную медсестру.

– У меня есть информация для Дивы, – сообщил ей я. – И это срочно. Очень срочно.

Не знаю, проинструктировали её, или она всё прочла по моей физиономии, но пулей вылетела из палаты и буквально через минуту вернулась с телефоном.

– Привет, – сказал я Диве, – жить хочешь? Если да, то отправь прямо сейчас группу захвата по адресу (я назвал адрес явочного дома), и пусть они вырубают всех, прежде чем те попытаются заговорить, а сама срочно ищи Грацию, и дуйте вдвоём ко мне.

– Думаешь, мы там не побывали?

– Так побывайте ещё раз! – разозлился я.

– Что, настолько серьёзно? – наконец-то догадалась она.

– Возможно, ещё серьёзней, – ответил я.

Только увидев Грацию, я понял, как мне её не хватало. Она бросилась мне на шею, и мы просто стояли, прижавшись друг к другу. Мы словно переливались друг в друга, сливались в единое целое, и только когда процесс завершился, мы крепко и с удовольствием поцеловались. А потом Грация прошептала мне на ухо:

– Какой же ты всё-таки гад.

– Ты и не представляешь, насколько, – ответил я ей.

Больше всего мне хотелось забраться с Грацией прямиком в постельку, и там, забыв обо всём, забыться на целую вечность, утонув в любви, но сначала следовало расставить все точки над «и». Поэтому я максимально нежно отстранился от Грации и предложил дамам присесть. Грация тут же забралась на кровать, а Дива устроилась на стуле напротив. Затем я сел рядом с Грацией и начал рассказ:

– Как я понял, мы имеем дело с тайным обществом или группой, которая считает своим долгом высвобождать и полностью замещать собой личность, некие глубинные подсознательные структуры, которые мы обычно подавляем в себе до предела. Высвобождаясь, эти структуры идентифицируют себя, как смерть, которая рождается на свет, когда рождаемся и мы. Для смерти, буду называть её так, мы – это двигающиеся яйца, в которых она вызревает и вылупляется на свет. В обычном состоянии смерть подавлена, чувствует себя взаперти, всеми силами стремится покинуть непослушное тело, поэтому практически все, кто проходит инициацию, стремятся умереть. Тогда сектанты сообщают им, что нельзя умирать вот так, с бухты-барахты, что смерть должна созреть и окуклиться в теле, и только потом, когда будет готова, её можно выпускать на свободу. Поэтому после инициализации все резко залегали на дно, чтобы ускорить процесс созревания смерти, а потом, получив разрешение, просто выпускали её на свободу.

– Но зачем? – спросила Дива.

– Они полагают, что выращивание смерти – наше предназначение. Но для широких масс людей они не опасны, – предвосхитил я следующий вопрос. – Во-первых, далеко не все подходят для инициализации, а только те, кто готов рискнуть жизнью ради поиска того, не знаю чего; а во-вторых, они считают это чем-то вроде привилегии, и отправляют на тот свет только тех, за кого поручится кто-то из своих.

– И кто, интересно, поручился за тебя? – спросила Грация.

– За меня поручился Андрей.

После этих слов Грация буквально испепелила взглядом Диву, а я продолжил:

– А теперь, девочки, перейдём к тому, ради чего мы собрались. Как говорят местные специалисты, я не стабилен, а это означает, что в любой момент могу передать контроль над собой её величеству смерти. Более того, я видел её во сне, который и заставил меня всё вспомнить, и она пообещала, что мы ещё встретимся. А так как мы с вами связаны или повязаны, то вполне возможно, что я утащу за собой и вас. Так что будьте готовы.

– К чему? – спросила Грация.

– Не знаю. Это может быть чем угодно. Или, лучше сказать, будьте готовы к тому, к чему окажетесь не готовы.

Грация смачно выругалась, а Дива сказала:

– Ты не рассказал о самом главном.

– О чём?

– Как тебе удалось их победить.

– Извини, милая, но есть вещи, о которых нельзя говорить вслух. Эта информация ничего бы вам не дала, так как никто больше не сможет этим воспользоваться.

Говоря, я не врал. Кроме нашего в пространстве-времени существует ещё один мир, больше похожий на дно энергетического океана, со своими обитателями. Обычно люди не настроены на его восприятие, но иногда, в силу тренировок сознания, либо по иным причинам, он открывается, и тогда люди начинают видеть вокруг себя всякую нечисть. Так вот, эта нечисть чертовски не любит, когда о ней говорят вслух, и если вы вдруг увидите, как по комнате бродит марево в виде человеческой фигуры, летают странные шары или растут гигантские водоросли, не спешите рассказывать о них. Что же до вполне объяснимого страха, то постарайтесь себя успокоить мыслью, что эти граждане были рядом всегда, и если раньше от них не было никаких бед, то и теперь, если их не трогать, ничего неприятного не случится.

Спас меня услышанный у костра голос, который нашептал в ухо необходимую программу. В результате, будучи во власти смерти, моё тело автоматически позвонило Диве и дало чёткие и подробные инструкции, где меня найти и как привести в норму. Я не знал и не знаю, кому принадлежал голос, но чувствовал, что его хозяин является моим проводником в затридевятьземелье, и что о нём лучше не распространятся.

– Меня ведёт сила, и временами я умею читать её знаки. Иногда во сне, иногда наяву. Вот и всё, что я об этом знаю, – прибавил я после небольшой паузы, видя, что мой предыдущий ответ барышень только разозлил.

– А теперь оставь нас, пожалуйста, одних, – настойчиво попросила Грация Диву.

– Да, конечно, – ответила та, – если понадоблюсь…

– Я сумею тебя найти.

– Удачного секса.

– Спасибо, – ответила Грация, оскалив зубы.

10

– Я вас жду, – сказал Валентин Леонидович, превращаясь в чеширского кота, и я проснулся.