А ещё я помогал таким же несчастным, каким был до прорыва сознания. Обнаружив мечтающего покончить со всем калеку, я находил руку, которая ему помогала. При этом у меня не было и тени сомнения по поводу того, хорошо ли я поступаю.

Я помогал людям, и люди были мне благодарны. Они были счастливы, что наконец-то их страдания оборвутся, и они смогут, наконец, перестать быть связанными со своими телами.

А потом я вновь вернулся в океан коллективного разума. И дело не в пресыщении – я не получил и малой доли доступных впечатлений. Просто вдруг понял, что обрушившееся на меня многообразие ощущений есть не более, чем такая же тюрьма сознания, как и первая вселенная. За всем должно быть что-то ещё, ещё одна дверь к ещё большей свободе, к ещё более захватывающим впечатлениям, к ещё более невообразимым возможностям. Забыв обо всём, я приступил к поискам преодоления, толком не понимая, что и как должен преодолеть. Я был как герой русских сказок, которому предстояло идти туда – не знаю куда, и искать то – не знаю что. И я шёл и искал. Я бороздил океан сознания, искал сознания различных гуру и святых, вот только их сознания походили не на вместилища разума, а на городские помойки, столько в них было хлама и дерьма.

Изредка я, правда, нарывался на поистине удивительные сознания, но туда для меня был вход закрыт, как рыбе в небесную синеву.

Когда же я понял, что надо делать, я долго мысленно смеялся над тем, что простота и очевидность ответа не позволяли его найти. Так подслеповатые люди ищут по всему дому очки, которые находятся у них на голове.

Суть моего открытия заключалась в том, что, подобно тому, как звуки при правильном настрое открыли мне двери в океан бессознательного, так и правильный настрой на тишину откроет искомые двери. Но где её взять, тишину, если повсюду нас окружают звуки? Ответ на этот вопрос тоже оказался простым и очевидным: тишина – пространство звука. Об этом очень красиво говорил в своё время Ошо, сравнивая небо с покоем ума, а облака с мыслями. В моём же случае облаками были звуки, а небо – тишиной. И для того, чтобы услышать истинную тишину, нужно вклиниться между звуками, как корню растения между камнями, а потом, по мере роста, увеличивать паузу, заполняя собой.

На деле это оказалось не так просто, как на словах. Потребовалась ещё одна вечность, прежде чем я смог сначала услышать паузу, потом сосредоточить на ней внимание, потом пропустить её сквозь себя. Когда же я смог-таки оседлать тишину, передо мной появилась та самая дама, которой я целовал туфли в начале путешествия по лабиринту.

На этот раз она стояла на страже у искомых ворот.

– Ты смотри, какой шустрый! – воскликнула она, увидев меня.

– Мне надо туда, внутрь, – жалобно попросил я.

– Ты ещё не готов, – рассмеялась она.

– Но я же нашёл дорогу.

– Нашёл, но пока только во сне и только благодаря аламуту.

– Но ведь нашёл!

Ответом стал её смех, который и заставил меня проснуться. А, проснувшись, я не сразу сообразил, что я – Костя Борзяк, что я – ассистент дракона, что лёг вздремнуть после бессонной ночи на диване в доме-музее, что никогда не был парализован, что вся та жизнь была сном…

– Не бери в голову, – услышал я голос дракона, – это всё аламут.

– Всё было, как на самом деле…

– А всё и было на самом деле, только во сне. Не бери в голову. Соберись. Тебя сегодня ещё ждёт экзамен.

– Какой экзамен?

– Самый серьёзный в твоей жизни. Я же говорил.

Митота десятая. Экзамен

– Ты должен очень серьёзно отнестись к предстоящему экзамену, – предупредил в очередной раз дракон, когда мы выходили из дома. – Ты должен быть готов.

– Как я могу быть готов, если понятия не имею, что за экзамен? – в очередной раз повторил я.

– Я тоже не знаю, – ответил дракон, и я снова ему не поверил. – Это будет стопроцентная импровизация, как для тебя, так и для экзаменаторов. Как в дзэн-эзотерическом туризме.

– А раз так, то я не готов по определению.

– Позволь не согласиться. Ты можешь явиться на экзамен, как вялоопущенный член, а можешь прийти в прекрасной форме, готовым встретиться с любой неожиданностью и суметь максимально эффективно отреагировать на предложенную ситуацию.

– И как ты превратишь меня в гордо поднятый член?

– Для начала предлагаю прогуляться пешком, что мы и делаем. Затем вкусно поедим и выпьем настоящего бодрящего чая в китайском ресторане, а потом пойдёшь на экзамен.

Возражений у меня по поводу плана не было, и, исчерпав тему, дракон перешёл к следующей.

– Сегодня я получил письмо от какого-то шизофреника по фамилии Михайлов. И знаешь, что этот придурок пишет? Он утверждает, что жизнь – это процесс выкачивания энергии, чем-то напоминающий процесс пищеварения. По его словам ваша, да, наверно, и наша вселенная – огромнейшая пищеварительная система, в которой мы перевариваемся одновременно. То есть реальный мир существует где-то там, за пределами вселенной, и состоит из энергетических образований. На эти образования и охотится тот, чью пищеварительную систему люди ошибочно называют вселенной или объективным миром. При этом охотится примерно так же, как и киты на планктон, то есть крупным оптом.

Заглотив жертву, этот вселенский Гаргантюа окружает её пищеварительными соками, которые и высасывают энергию. При этом сама жертва, и другие ставшие кормом существа, воспринимают происходящее, как рождение, взросление и старение. Когда же последняя энергия высасывается, остаются непереваренные остатки в виде трупа.

Причём это мой пересказ выглядит так коряво. Оригинал напечатан на 20 листах 12-м шрифтом. Там всё логично и обосновано. Где нужно – вставлены цитаты, расчёты и выкладки. То есть человек не просто написал фигню, а сделал обстоятельно, грамотно, перелопатив кучу литературы.

Разговаривая, мы вышли из дома через апартаменты дракона, и неторопливо пошли по выложенной плиткой аллее, утопающей в цветущих деревьях, кустах и клумбах. Аллея напоминала что-то из детства, какую-то из поездок на море, но какую, я так и не вспомнил.

– А на хрена ты это читаешь? – спросил я.

– Многие почитаемые истины на деле оказываются таким же бредом. Вот только их бредовость или менее очевидна, или слишком много экспертов подтвердило их истинность. Причём от подобной писанины тоже можно пользу найти. Например, читая сочинение Михайлова, я понял, почему идеологи не любят обывателей.

– Да? И почему же?

– Попробую объяснить на примере уринотерапии. Ты читал пособия по уринотерапии?

– Если честно, то нет, один только стёбный рассказ в сети о пользе групповой уринотерапии.

– Так вот, там всё рассказано, показано, обосновано, разложено по полочкам с цифрами, фотографиями и прочими доказательствами. Куча народу регулярно пьёт мочу, ещё больше людей выпивают от случая к случаю. Куча народа твердит, как здорово пить тёплую, свежую мочу. Казалось бы, что ещё надо, но нет, находятся тупые обыватели, которые на заявляют: «Да ну, пить мочу! Эту гадость?». Идеологи им: «Но послушайте, всё ведь логично. Вот свидетельства, вот доказательства. Попробуйте опровергнуть. Слабо?» А обыватель отвечает: «Может, с логической точки зрения всё и так, но я эту гадость пить не хочу. Да и зря, что ли, тело выссало её?» И, готовый к любым контраргументам и контрдоводам, готовый вставить тысячу умных слов против любой критики, идеолог оказывается бессильным против обывательского: «Возможно, вы тысячу раз правы, но я эту гадость пить не хочу. Почему? Потому, что гадость. Не хочу, и всё».

И обывателю глубоко наплевать, какой гадостью его хотят напоить: религиозной, большевистской, фашистской, толерантно-политкорректной или какой ещё. Для него всё едино – гадость.

– Тогда откуда войны, революции и крещения?

– От недостаточной обывательности общества. Слишком мало у вас обывателей, ещё не укоренились они в этой роли. Да и всякие разводилы-идеологи постоянно сбивают с панталыку, объявляя обывательщину чем-то позорным и недостойным, тогда как именно обывательская позиция неоднократно спасала вас от ещё более отвратительной мочи, чем уже напоили господа идеологи. Нам сюда.