Амал мгновенно приблизился и открыл мою дверь. Протянул мне руку. Он сжал мою ладонь с такой уверенностью и теплом, что позволило бы мне упасть в его объятья с третьего этажа, не сомневаясь, что он поймает меня, как пушинку. Подумав об этом, я невольно улыбнулась.

- Ты выглядишь потрясающе! - сказал Амал, поприветствовав меня ответной улыбкой и, как в танце, отдалил меня, чтобы бросить жгучий взгляд со стороны.

- Я не была уверена в безупречности своего выбора… - произнесла я, сжав плечи и скромно закуталась в палантин.

- Все хорошо, не переживай! - улыбнулся он, обольщенный моей неуверенностью.

- Я прошу тебя, не позволь мне упасть носом в грязь!

Я подняла на него большие, доверчивые глаза.

- Я не позволю. Я тебе обещаю! - сказал он, галантно предложив свою руку для входа в приемную, где, согласно протоколу, в ряд были выстроены представители дипломатической миссии.

Вход был оформлен красной ковровой дорожкой, по которой приглашенные проходили в ярко-освещенный, просторный зал, подобный тем, которые нам представляются при описании балов конца XIX века.

Несмотря на мои предрассудки и ожидания, все организаторы и приглашенные были в черных костюмах, а дамы, кроме тех, кто придерживался строгости мусульманского вероисповедания, были одеты в коктейльные, либо длинные платья, не ограничивая свой выбор скрывающими тело моделями.

Одного за другим мы поприветствовали встречающих рукопожатием.

Приглашенные разошлись по всему залу. Во всех углах люди приветствовали, знакомились и что-то бурно обсуждали. В зале стоял гул смеси языков и "коктейль" жестов приветствия - зрелище, которым я, не скрою, наслаждалась.

Официанты в белых костюмах подносили канапе и тонкие бокалы с напитками. Я взяла бокал, чтобы занять чем-нибудь свои руки, но не сделала ни глотка. Ведь меня еще ожидало интервью и оно не могло закончиться ничем, кроме успеха.

Амал выделил в толпе знакомое лицо.

- Пойдем, я представлю тебя Господину Уполномоченному Послу. - сказал он и подал мне руку.

Я вновь подправила на себе палантин и выпрямилась для большей уверенности.

Мы приблизились к мужчине, лет 60, который еще не успел отвести взгляд от приветствующих его гостей.

Он взглянул в нашу сторону, улыбнулся, широко расставил руки.

- Амал! As-salām 'alaykum! - произнес и они крепко обняли друг друга, похлопывая по спинам, именно так, как я себе представляла традиционное, дружественное приветствие в культуре арабских народов.

- Мисс! - он сделал поклон головой и крепко сжал мою руку. - Так это Вы загадочный корреспондент, который освещает наше мероприятие? - спросил он, переглянулся с Амалом и загадочно улыбнулся чему-то.

- Позвольте поздравить Вас с новым назначением. - произнесла я фразу, заимствованную из инструкций протокола.

- Благодарю! – коротко, на русском произнес он. - Я отвечу на Ваши вопросы как только разойдутся приглашенные, вы не против? - продолжил он на английском и еще раз сделал поклон головой, как бы извиняясь за краткость нашего общения.

Мы еще долго кружили по просторному залу, приветствуя и знакомясь как с организаторами вечера, так и с приглашенными, многие из которых хорошо владели русским языком и непременно следовали всем правилам протокола.

Когда гости разошлись, мы были приглашены в спокойное и интимное окружении семьи и близких друзей главы дипломатической миссии. За чашкой горячего, приторно сладкого и крепкого чая, которую я мысленно назвала "огненным испытанием" для особо важных гостей, он ответил на все мои вопросы. Я даже смогла завести приятный разговор с его супругой, интересы которой не сильно отличались от женских интересов, воспитанных западными культурами.

Было уже поздно. Мы вышли из посольства в спокойный и безлюдный переулок, к которому должен был подъехать водитель Амала. Фонари тусклым светом освещали улицу, наполненную тишиной.

Амал приблизился и поправил мой палантин, в который я заворачивалась, пытаясь укрыться от прохладного, ночного ветра.

Я кокетливо опустила глаза.

- Благодарю тебя, Амал, за такой замечательный вечер. Все было просто великолепно. Я у тебя в должниках. - произнесла, нарушив полнейшую тишину.

- Я поделюсь с тобой одним секретом. Я мечтаю посетить один из тех московских вечеров, на которых танцуют вальс! - вдруг произнёс Амал, вызвав у меня оживленный смех.

- Вальс?! Амал! Если бы ты понимал русский, то я бы сказала тебе "Ты с луны свалился!" - ответила я, звонко смеясь, пытаясь перевести на английский русскую фразу и пояснить её значение. – Знаешь, как давно не танцуют вальс на московских вечерах?

- Кто сказал не танцуют? - с улыбкой произнёс Амал, приблизился и подал мне руку.

- Позвольте!

Я приблизилась к нему. Он обхватил и прокрутил меня несколько раз, позволив мне почувствовать прохладный ветер на моём теле и раствориться в ночном свете фонарей.

Переулок осветился фарами тихо приближающегося автомобиля, который должен был доставить нас по домам.

Фраза, произнесенная Амалом, не выходила у меня из головы всю ночь.

“А мы, насколько же мы готовы выразить желание познакомиться вблизи с культурой их народа?” - мысленно писала я статью.

Я была обольщена желанием моего экзотичного друга глубоко погрузиться в европейскую культуру. Пусть даже оно мне казалось немного забавным и вызывало несдержанную и шутливую улыбку на моём лице.

"А почему бы не вальс? " - таким заголовком я завершила статью, которая освещала приятный и дружелюбный вечер в дипломатической миссии и народ, традиции которого были отличны от наших, но который с такой галантностью, трепетностью и толерантностью отнесся к совершенно незнакомой для них культуре.

Гордон был первым, кто взялся прочитать статью. Я сидела напротив него, покусывая пальцы от нетерпения. По его выражению я не могла определить нравится ли ему статья или он ее ненавидит.

Он дочитал до конца и, ничего не сказав, аккуратно отложил её в стопочку. Не вынося более пытки, я набралась смелости и спросила, опубликует ли он мою первую статью, пусть даже отредактированную им самим. Гордон, как обычно, посмотрел на меня из-под очков, хитро улыбнулся, продлив на несколько секунд мои страдания, и ответил: "Ну, a почему бы не вальс?".

Моя единственная статья облетела нашу редакцию. Её заголовок стал часто используемой цитатой в нашем офисе для выражения согласия с трансгрессивными идеями. Гордон с Софией суетились, одержимые мыслью организовать московский вечер в стиле бала середины XIX века, для которого София предлагала свой семейный, загородный дом. А Мстислав осаждал меня сообщениями и звонками, связанными с организацией этого мероприятия, о котором он узнал от Софии, которым он был поглощен и дата проведения которого еще не была обозначена.

Своего возлюбленного в последние дни я могла видеть только урывками, короткими встречами - в автомобиле или за обедом, всегда в спешке куда-то или откуда-то. Что-то определенно происходило у него дома или на работе, но во что он меня не посвящал. Я и не настаивала, но неизвестность убивала меня.

Наконец, у нас была запланирована встреча, которая позволяла нам провести какое-то время наедине и прикоснуться друг к другу, ведь дни без него были для меня невыносимыми. Мое тело жаждало его прикосновений, как дозы экстаза, пробуждаемого желанным зельем. Он был для меня этим "зельем".

В тот тёмный день накрапывал мелкий дождь. Я с привычным нетерпением зашла в квартиру. Стряхивая с себя капли, спешно снимая на ходу туфли и, спотыкаясь о них, я забежала в зал.

Он сидел в кресле, держа в руке бокал виски.

Усталые глаза, напряженные черты лица и приспущенный галстук выдавали его сложный день. На этот раз у меня не было сомнений в том, что на самом деле что-то происходило. Его глаза были наполнены грустью, которую он не мог скрыть.