— Чего выбурился? — отвлекает от размышлений Пашка.

— Так просто, — спохватывается Егор Харитонович. — Уж и глянуть на них нельзя!

— Смотри, мне что, — Пашка пожал плечами и пошел умываться — голенастый, тонкошеий, с русыми кудрями.

На разговор из дома вышла Клавдия.

— Чё разорались? — сердито спросила она.

— Да вот с баней пристал, — объяснил Пашка. — Тут субботник, а ему баню ремонтировать приспичило.

— Вино жрать так один справляется, а тут помощников надо, — Клавдия сразу приняла сторону сына. — Чё смеяться-то над парнем.

— Ну и хрен с вами! Я могу, между протчим, и без бани жить, — Егор Харитонович решительно поднялся и пошел со двора. Но тут он вспомнил о спрятанной в репейнике бутылке. Сразу оживился, заулыбался. — Егор и в одиночку любую баню разберет-соберет, — объявил он. — Счас мы покажем высший класс работы!

— Давно бы так, — успокоилась Клавдия.

К бане, стоящей на краю огорода, Егор Харитонович крался мелкими перебежками, пригибаясь и оглядываясь. Из травы испуганно шарахнулись куры, а их предводитель взлетел на плетень, старательно и громко закукарекал.

— Покричи у меня! — пригрозил ему Басаров. — Вот возьму топор, мигом голову оттяпаю.

Петух не поверил угрозе, захлопал крыльями и заорал еще громче.

— Чтоб ты подавился, дурак! — сказал ему Басаров и рассмеялся, наконец сообразив, что прятаться незачем, он же баню идет ремонтировать, на законных основаниях. Егор Харитонович сразу распрямился и повернул назад.

— Клань! — закричал он в открытую дверь малухи. — Каменку перебирать или так сойдет?

— Сам смотри, — ответила Клавдия. — Я тут блины затеяла. Садись.

— Это старухи беззубые до блинов охотницы, а мужику блин не в пользу. Мужику хлеба с солью да луковицу — вот и вся еда.

Пока Клавдия снимала с плиты шипящую сковородку, Басаров проворно сунул в карман горбушку, опрокинул туда же солонку. Для маскировки все же ухватил дымящийся горячий блин, свернул трубкой и нехотя пожевал.

— Плохой из меня нынче едок, — признался он.

— Пей больше, — сразу начала Клавдия. — Ни стыда, ни совести у человека.

— Но-но! Не болтай лишнего, — строго заметил Егор Харитонович и погрозил кривым пальцем. — Тоже нашла пьяницу! С девятого мая, между протчим, не нюхал. Все бы так пили.

— Ничё, живой остался.

— Одно названье, что живой… Ладно, пошел я.

В бане прохладно и уютно. В маленькое оконце бьет ровный и яркий солнечный свет, внутри этого гладкого косо упертого в пол столба мельтешат пылинки. Егор Харитонович высыпал в сорванный дорогой лопушок соль, разломил горбушку, рядом пристроил пучок зеленых луковых перьев. Чем не закуска! Сполоснув в кадке банный ковшик, он пошел за бутылкой.

А из-за бани Клавдия легким шажком.

— Егорушка! — ласково и насмешливо позвал она. — Ты чё там потерял, Егорушка?

— Что ты ходишь за мной как шпион! — возмутился Егор Харитонович. — Ломик где-то тут.

— А-а! — понимающе протянула Клавдия. — Новость хочу сказать тебе, Егорушка. Вчерась Шурка тут в репьях бутылку водки нашел. Прибежал и кричит: «Мам, глянь, чё у нас за баней выросло!» Это не ты, Егорушка, случаем посеял? Чё рот-то раззявил, ворона залетит.

Засмеялась и ушла. Плюнув с досады, Егор Харитонович на всякий случай все же проверил в репьях, но там пусто. От обиды он самым непочтительным образом отозвался о всех святых и угодниках.

— Ну чё, поработал? — как ни в чем не бывало спросила Клавдия, когда хмурый Егор Харитонович вернулся с огорода.

— Сама иди и работай! — огрызнулся он. Зашел в малуху, сел к столу и опустил голову.

— Дурень ты дурень, — сказала Клавдия.

Басаров приготовился выслушать долгую нотацию, но Клавдия вдруг открыла настенный шкафчик и достала найденную Шуркой бутылку.

— Опохмелись уж, чё там…

— Такими вещами не шутят, — заметил Егор Харитонович. — Мне много и не надо, только кровь разогнать.

Он открыл бутылку, налил полстакана, зажмурился и выцедил водку. Когда перевел дух и открыл глаза, бутылки на столе уже не было.

— Ну и шустра ты, Клань! — восхитился он.

Закурив, Егор Харитонович рассказал Клавдии, как ходил вчера к председателю насчет подряда на водопровод и что из этого получилось.

— Звал тебя ехать… Теперь бы где уж были!

— Чё из пустого в порожнее переливать, — ответила Клавдия. — Живем ведь. Не хуже людей. Пашка осенью в армию уйдет, девчонки в школу… Чё нам искать?

— Так-то оно так, — вздохнул Егор Харитонович. «А ведь и правда стареем», — подумал он, глянул на лицо Клавдии, кое-где уже тронутое морщинками.

А субботний день разгорается. Он похож на вчерашний, на позавчерашний. Та же подернутая дымкой высота безоблачного неба, тот же сухой обжигающий ветер, метущий серую пыль, та же неласковость истомленной зноем земли. То в одном месте, то в другом вдруг встают столбами вихри и долго качаются, наводя страх… Но по всей деревне суета и волнение. От школы прошагала улицей ватага ребят-подростков с лопатами на плечах. Смех и крик. Пропылили два грузовика, полные народу. В одном девчата поют, как ромашки спрятались и поникли лютики, в другом, где едут одни мужики, тоже поют что-то разудалое. Стайками проносятся мотоциклы — и все в одну сторону, к Большому озеру.

К дому подкатил на тракторе Пашка. Он волок установленную на полозья из бревен конструкцию инженера Рязанцева, состоящую из тракторного двигателя и громоздкого насоса.

Пашка бегом кинулся к колодцу и долго пил прямо из ведра.

— Как там? — спросил Егор Харитонович.

— Идет дело! — Пашка рукавом смахивает с подбородка капли воды, глаза у него радостно блестят. — Ты знаешь, сколько народу собралось! Николай Петрович даже музыку устроил. К магнитофону усилитель приладили — на весь лес музыка. Поехали, батя!

— Была нужда! — скривился Басаров. — Без меня обойдутся.

Ему хочется туда, на народ, но коль вгорячах отказался, то вроде и неудобно теперь.

— Как знаешь, — Пашка побежал к трактору. Прыткий «Беларусь», выбросив струю черного дыма, поволок сани по проулку и скоро стал невидим за пылью.

Егор Харитонович опять подался в баню. Обухом топора простучал доски полка и пола, определяя, где еще цело, а где сгнило. Принес свежих досок, взялся за рубанок. Но работалось плохо, да еще молотком угодил по пальцу. Наблюдавшая за ним Клавдия, поняв, отчего так получается, сказала:

— И правда поехал бы, Егорушка. Все люди как люди, один ты на особицу.

— А баня?

— Господи, далась тебе эта баня! После сделаем… Я бы и сама побежала, да на ферму скоро. Люблю на народе.

Егор Харитонович ничего не ответил. Быстро собрал инструмент, завел мотоцикл и покатил к озеру.

Здесь и правда как на ярмарке. Гремит музыка, мешаясь с гулким эхом, гудят тракторы, по всей трассе водовода копошатся люди. Одни рубят попавшие на пути кусты, другие подкатывают и подносят трубы. На берегу у насоса хлопочут чумазые Рязанцев и Костя Петраков. Бревенчатая основа уже закреплена вбитыми в землю толстыми железными штырями. На треногах далеко в воду, на глубину ушла длинная приемная труба.

— Здорово, изобретатели! — закричал Басаров, еще не заглушив мотоцикл. — Саша Иванович, а что это водопровод не в ту степь пошел? Я же сказал, как надо делать. Свою линию гнешь?

— Тут, Егор Харитонович, открылась возможность еще одно поле захватить, — стал объяснять Рязанцев. — Если тебя интересуют подробности, то расскажу, но только в другой раз. Видишь, что у нас тут делается? Как пишет наша районная газета в таких случаях, энтузиазм масс был обеспечен широкой разъяснительной работой.

— Шуму много, это точно, — согласился Басаров. — А заработает ли, между протчим, твое устройство? Такими делами, Саша Иванович, не шутят.

— Заработает! — радостно прокричал Рязанцев и предложил Косте: — Давай качнем для пробы.

— Это можно, — степенно ответил Костя и предложил Басарову, чтобы тот отошел подальше, а то вдруг взорвется еще.