Мужчина поморщился от боли: собака зацепила его раненную руку.
— Родительский, — коротко ответил хозяин, гладя отощавшего пса, лижущего ему ладони, будто слизывая боль и усталость. — Они умерли. Но я даже не знаю, где они похоронены, — казалось, Арсен лишь сейчас вспомнил, что когда‑то у него были свой дом и семья.
Невероятно, как Сашка подобрал ключ к его душе, вернув глазам солдата свет. Но он чувствовал, что это ненадолго.
— Верьте мне, — повторил Арсен.
В грязном зеркале отражался солдат в серой имперской форме, будто сшитой на другого. Солдат плакал, и слезы эти были соленой живой водой, как море.
Мавка вела Яроша и команду тайной тропой, одним концом касающейся вершины горы, а другим — моря. Но только тот, кто знал о ней, мог пройти под живыми сводами.
Катерина была довольна. Итана просто любовалась заколдованным коридором. Берн и Макс вели себя серьезно, как и подобает мужчинам, но красота чужих чар растопила и их сердца. А Лаура не могла скрыть восхищения. Деревья говорили с ней, тихий ветер говорил с ней, но, самое главное — с ней говорила земля, впервые открывая тайны, на которые даже и не намекал учитель.
Садилось солнце, и по тропе ползли сумерки.
Луиза перевязала руку Вейна своим платком, как и обещала, но это только навредило ему. Кровь скапывала через ткань, как вода, мужчина побледнел. Испуганная Луиза замотала рану серым тряпьем, и кровотечение почти полностью остановилось.
— Наверное, она зачарована, — Вейн не удивлялся.
Эмиль сел на стол рядом с Арсеном, ведь стульев в комнате не было.
— Почему ты нас не выдал?
— Не знаю. Вы не такие, как другие, которых я ловил, — Арсен провел рукой над пламенем, которое уклонилось от пальцев солдата.
Эмиль удивленно отметил это странное поведение огня.
— А как вы узнаете, кого ловить нужно?
— Мы не свободны, — тихо ответил Арсен. — А вы свободны. Мы видим вас всюду, где бы вы ни были, кем бы ни притворялись.
— Но разве ты не свободен, если говоришь нам это? — Сашка смотрел в зеркало, покрытое пылью, и ему казалось, что его силуэт в стекле не отражается.
— Нет. Лишь на эту ночь, пока вы здесь.
— А если ты пойдешь с нами? — Сашка верил, что сможет его околдовать, как тогда, на улице, хотя и понимал, что чары чужие, подаренные на один день странным благословением.
— Нет, — усмехнулся Арсен. — Вы не знаете…
Он умолк, ибо рассказать не мог. Не мог рассказать, как по чужой вине погибла та, кого он полюбил всем сердцем, хоть любовь и была под запретом в их школе. Как он с друзьями жестоко наказал виновника, и только вмешательство учителей спасли негодяю жизнь. Как он стоял на коленях в комнате учительницы, которая была его опекуном. Он не чувствовал страха, понимая, что его ждет за преступление имперских законов, а она почему‑то тайком плакала, отвернувшись к окну. Как на рассвете его забрали… Его одного, ведь он взял общую вину за их поступок на себя, чтобы спасти друзей…
— Не трогай его, Сашка, — попросил Жак, похоже, что мальчик тоже почувствовал, о чем вспоминает имперский стражник.
Но Сашка не смог удержаться от следующего вопроса.
— А когда мы уйдем утром, что будет с тобой?
— Я забуду о вас и об этом доме, и буду верно служить Империи, подчиняясь приказам своего командира.
Услышав это, Вейн невольно стиснул руку в кулак, забыв о ране, и тихо вскрикнул.
— Ты что? — испугалась Луиза.
— Ничего, не обращай внимания, — отмахнулся от нее мужчина.
Арсен больше не говорил. Его мысли принадлежали прошлому, которое он так неожиданно вспомнил. Молчали и другие.
Через что же должен был пройти человек, чтобы стать таким? Что должен был пережить, чтобы забыть все, что когда‑то было ему дорого?..
Сашка рукавом стер пыль с зеркала, заглянув в него, будто в окно.
…Та же комната, но чистая, полная света от камина и светильников.
— Не забирайте моего мальчика, прошу… — тень матери хваталась за солдатскую одежду. — Не забирайте моего сына…
— Женщина, это большая честь, ведь твой сын будет учиться в столице. По закону Империи я должен его забрать. Твоему сыну уже исполнилось одиннадцать…
— Умоляю… — женщина сползла на пол, но ее мольбы не могли разжалобить исполняющего приказ.
Свечи памяти гасли, теперь запорошенное пылью зеркало каждую минуту вспоминало тот день, когда из дома ушло счастье…
— Мы пришли.
Мавка привела их к дому, построенному из стволов деревьев. Стены укрыл лишайник, да и сами стволы были настолько полны жизни, что поросли побегами.
— Я привела их, госпожа, — позвала мавка, кланяясь.
Тень промелькнула в окне, открылась дверь.
— Заходите, — пригласила мавка.
Первым в живой домик, пригнувшись, вошел Ярош, за ним женщины. Берн и Макс хотели остаться на улице, опасаясь ловушки, но мавка покачала головой, и они были вынуждены подчиниться.
В домике не зажигали огни и не было мебели, а зеленые побеги плюща заплели стены.
Катерина ойкнула: сквозь полупрозрачную фигуру хозяйки просвечивала стена. Ярош положил руку на рукоять сабли.
— Не бойся, пират, — призрак улыбнулся. — Это я вас звала. Я просила Море привести вас сюда.
— Привести? Зачем? — Итана не доверяла призракам.
— Луна взойдет, узнаете. Но сначала скажи, пиратский капитан: возьмешь призрака на борт?
Ярош мешкал с ответом, призрачная женщина усмехнулась.
— Харуна взял. И даже Марен взял. Давним веришь. Врагам веришь. Отчего же меня не возьмешь?
— Жаль, что здесь нет ни Марен, ни Харуна, — недовольно бросил Берн, проницательный призрак ему не нравился.
— Не слишком ли много ты обо мне знаешь? — Ярош и сам ей не верил.
— Не больше, чем Море знает, — призрачная женщина подошла к мавке, обняла ее, не касаясь дымчатой рукой. — А моей подруге от него тоже многое ведомо.
— Это правда, так может быть, если Море к чьему‑то горю внемлет, — неожиданно подтвердила Лаура. — Ричард мне рассказывал. Давно, — она погрустнела, вспомнив, что граф за последний год ничему не учил свою наследницу.
Призрак посмотрел на девушку, и легкая улыбка скользнула по его губам.
— А ты же и не сомневался, Ярош, что она тебя предаст. Я знаю, вы стремитесь попасть на Призрачные острова. Эти затерянные в море земли не принадлежат живым. Там ждет меня покой. Так возьмешь меня с собой, капитан?
— Возьму, — согласился Ярош. — Могла бы встретить нас и на берегу.
Призрачная женщина опустила взгляд, будто хотела что‑то сказать, но не могла.
— Луна всходит, — напомнила мавка, заплетая свои роскошные волосы в толстую косу.
— Нет, Ярош, ты не понимаешь. Ты сам должен увидеть. Идите за мной, — призрак выплыл из домика.
Безмолвно, словно зачарованные, люди пошли за полупрозрачной синей тенью, чья поступь не гнет травы. По тропинке, которую живым не увидеть, по лунному свету, на полянку, где журчит родник.
— Смотрите на воду. Вода, как время, все расскажет, как нашим предкам рассказывала, — торжественно промолвила призрачная женщина. — Сначала смотрите.
Только Ярош и Итана склонились над водой. Все другие остереглись.
Журчала чистая вода, жадная к лунному свету. Текла вода, но к ней примешивалась тонкая струйка крови, все равно растворяясь, побежденная водой. Сказки превращались в байки, в которые никто не верит; нелюди учились любить, ведь люди утратили этот удивительный дар; терялись в пустыне карт границы стран вместе с народами… Не возродить утраченного равновесия, ибо суть равновесия забыта и подменена бездушными раздумьями. И те, кто мог изменить мир, выбирали смерть.
Журчала чистая вода, оголяя камни дна, одевая их в серебро.
— Ты хочешь спросить еще о чем‑то, Сокол? — ледяной, безжалостный голос призрака, осмелившегося обратиться к времени за советом.
— Да, хочу. Это будущее?
— Нет, Сокол, — теперь печально, будто сама вечность говорила ее устами. — Это сегодняшнее и только чуть — чуть грядущее. Корабль с черными парусами заблудился в море и во времени. Или время вне него идет слишком быстро? — она не по — человечески улыбнулась. — Но сейчас время больше не полноводная река, оно обратилось в водоворот. Все изменяется, и пират может пройти сквозь время в другое столетие, отыскав того, кто мечтает ходить под черными парусами и красным флагом, ибо таким был настоящий пиратский стяг. Ты знаешь: кровь и смерть, огонь, а не тьма. У вас отобрали даже это… Но тот, кто увидит на горизонте «Диаманту», сможет подняться на борт, даже если побратимы этого корабля давно истлели.