— Да, мой капитан? — сладко и невинно спросила она.

— Ты соврала мне, — увидев русалку, Ярош успокоился. — Они не пираты.

— Разве в их глазах не плещется море? Разве они не свободны духом? — наигранно удивилась дочь моря.

— Свободны. Но ты соврала мне, Ульяна, — русалка не могла слышать голос Яроша в тот день, когда Ричард пытался стать шкипером, но это были те же самые неумолимые интонации.

Ульяна не могла. Но морские волны слышали.

— Я не предательница, капитан, — она ударила хвостом по камню, несколько брызг долетело до пирата. — И не треска дохлая! Я зло причинить не хотела, — Ульяна обиделась.

— Зачем ты притащила нас сюда?

Дети взорвались смехом:

— Звездный Тимур будет искать! Прячьтесь!

Но их веселье не могло улучшить настроение пиратского капитана.

— Вас ждали на этом острове, — созналась русалка. — Не враги. Море сказало, что не враги. Спроси у своего компаса, Ярош Сокол! Надеюсь, его ответу ты поверишь!

Русалка нырнула, подняв большие брызги. Даже плеск отзывался обидой.

Ярош смотрел, как оранжевое солнце тонет в бескрайнем море. Компас указал ему на гору и умолк, чувствуя неуверенность капитана. Ульяна не соврала… Только кто мог их там ждать?..

Глава 11. Город с глазами зверя

Мелкий дождик выстукивал в листве мелодию, где пряталась любовь и затаилась печаль, как отзвуки последних аккордов недопетой песни. Мелодия плыла над парком, терялась в жилых кварталах города, где блуждали тени мечты, утратившей своих творцов, где люди увлекались не шедеврами искусства, а их копированием и уничтожением, где только дети еще видели все краски мира. Дети быстро забывали свои фантазии, променяв воображение на исповеди перед зеркалами, ведь настоящих друзей больше не было. Не здесь, не в имперской столице…

Из авто вышли шаман и сказитель в карнавальных костюмах. Их наняли развлекать публику в алом дворце Императора. Когда на тебя смотрят безжалостные звериные глаза, даже сказитель может согласиться склониться пред людьми.

— Идет караван, пыль над дорогой в Саркон, — долетели до парня неуклюже рифмованные строки сказителя, и в них Сашке послышалось эхо стародавнего бубна и шутовских бубенцов.

Он вышел на самую большую площадь, где собралось много народа. Поглазеть на новоприбывших участников действительно стоило: соревнования певцов во дворце Императора славились оригинальностью. Правда, многих исполнителей после не видели. Но разве такие мелочи могут испортить настроение?

Сашка попытался протолкаться ближе, только люди стояли стеной, не собираясь никого пропускать. Возле него, ожидая прибытия новых участников, знакомились парень и девушка. Они флиртовали, узнавая о желаниях друг друга, распаляясь страстью, но любви или просто настоящих чувств в их речи не было. Хотя так нынче знакомилась почти вся молодежь.

Парень отвернулся, когда едва знакомые люди растаяли в долгом страстном поцелуе. Когда‑то он любил по — настоящему… и теперь, глядя на гостей и участников турнира, выходящих из дорогих, не принадлежащих им авто, он вспоминал свою Маринку: она даже не оглянулась, когда он пожелал ей счастья с другим… Любил, но знать об этом никому не нужно, он и сам растерзает всякого, кто осмелится об этом спросить.

Парочка наконец‑то оторвалась друг от друга и, обнимаясь, исчезла из поля зрения. Они обо всем и без слов договорились. Сашку чуть не стошнило от отвращения.

Толпа зааплодировала, приветствуя женщину, наряженную в костюм танцовщицы. На руке у нее сидел шмель. Ручные насекомые считались сейчас очень стильными.

«А когда‑то, — подумалось Сашке, — мы босиком ходили по предрассветным дорогам, взявшись за руки. И поля по обе стороны от дороги казались синими, будто небо выплеснулось на землю».

Парень боязливо отогнал от себя странную память, почувствовав на себе чужой взгляд. Чистые синие глаза белокурого мальчика из толпы: в их взгляде теряешь себя, как в летнем небе, как в пламени, как в незваных воспоминаниях…

Подарив публике воздушный поцелуй, роскошная танцовщица уступила место панночке в сером платье и белых тапочках по последней моде.

Сашка понял, что ему здесь больше нечего делать.

Айлан сидел на одном из валунов, в огромном количестве разбросанных по пляжу зимними штормами, смотрел на спокойное море сквозь прикрытые ресницы.

— Можно? — и, не получив разрешения, на песок неуклюже села Роксана.

— Чего тебе, девочка? — с напускным равнодушием спросил мужчина.

— Научи нас драться! — выпалила Роксана и замолчала: точно прогонит, а Юрчик говорил, что нет…

— Нас, это кого? — Айлан к ней даже не повернулся.

— Меня, Юрия и Риту.

— А Тимур и Полина, выходит, на чужую жизнь не зарятся? — Айлан наконец‑то подарил ей взгляд, короткий, оценивающий.

Роксане стало жутко, на миг мелькнуло в мыслях, что она ничего об этом человеке не знает, а Юрий — гад хитрый, раз ее как старшую подослал просить.

— У тебя поклонницы появились? — возле них остановился Олег.

— Ты без Эсмин? — удивился товарищ, поднимаясь, чтобы пожать Олегу руку.

— Эсмин учит Иларию, как сшить новую одежду из того, что у нее есть, — Олег не врал, но было еще что‑то, почему Эсмин так приглянулась любимая Андрея. — Роксана, что‑то случилось?

— Ничего, — девочка тоже поднялась и, растерянная, направилась к друзьям, ждавшим ее в отдалении.

Айлан с улыбкой посмотрел на Олега, тот кивнул, ведь все слышал.

— Эй, девочка, я же тебе еще своего слова не сказал. Зови друзей, поглядим, на что вы, дети, способны.

Махнув товарищам, Роксана первой подбежала к Айлану, который отцепил от пояса свою саблю и протягивал оружие детям.

— Но она же настоящая, — недоверчиво сказал Юрий. — Это опасно.

— А вы считали, что драться безопасно? — холодно рассмеялся Айлан. — Привыкайте.

Погрустнев, Юрий, Рита и Роксана молча кивнули. Желание научиться драться было намного сильнее ощущения опасности.

— Я первый, — вздохнул мальчик, не поднимая глаз.

Взрослые прыснули.

— Замечательные дети! — Олег похлопал Юрия по плечу. — Бегите, найдите себе подходящие палки. Так, Айлан?

— Конечно, Олег, — товарищ сам едва сдерживал улыбку, довольный, как они детей разыграли, проверив, насколько те отчаянные. — Слышали, дети? Быстро!

И друзья наперегонки помчались к деревьям, чтобы сломать для себя ветки.

Айлан и Олег сразу перестали улыбаться.

— Это неправильно, Айлан, — с сомнением покачал головой Олег. — Они же дети…

— И мы были детьми, когда нас забирали у родителей, — со льдом в голосе прекратил разговор Айлан.

Но что побудило его согласиться на просьбу Роксаны, не понимал даже друг детства. Вероятно, слишком долго они не виделись.

Сашка шел по опустевшим полуразрушенным улицам старой части города. Вскоре эти руины снесут, чтобы прошлое уступило место новостройкам. Шел, вспоминая, как Маринка забыла перевести часы на зимнее время и проспала на работу, а когда прибежала в офис, оказалось, что там еще нет никого, кроме охранника. Как они потом смеялись, обсуждая вечером промах любимой, как пили искристое шампанское, целуясь…

Защипало в глазах. Слезы? Он уже не плакал тысячу лет… после того, как ушла Маринка.

Сашка поднял глаза, чтобы слезы не покатились. Еще заметит кто‑то… В одном из дряхлых домов на улице, замощенной старой щербатой брусчаткой, еще работала фотовыставка. На двери прибита кнопками распечатка с лицом женщины, на чьих устах таинственная улыбка, и не угадать, чего в ней больше: грусти или надежды, чуда или отчаяния, воспоминания или веры в будущее. «Фотовыставка Али Очеретяной» — выгнулась полукругом выцветшая надпись под фотографией.

Сашка решил зайти, давно он нигде не был.

Фотограф сама проводила экскурсию.

— Привет, Сашка, — поздоровалась она, и ее взгляд достал до самых глубин его души, парень снова чуть не заплакал, не удивившись, что женщина назвала его по имени. — Почему ты здесь?