Влюбленные задумались.

— Мы хотели, — будто за всех отвечала Илария, — мечтали, как вернемся. Хотя были здесь счастливы. Остров большой, мы и не обошли его полностью. Но, когда появился корабль, что‑то сломалось… — она подыскивала слова. — Мы просто не сможем смотреть, как вы исчезаете в мареве над морем.

Тимур пробежал мимо Тайры, обсыпав ее песком.

— Ты! Осторожно! — крикнула девушка, но ребенок был уже далеко.

Тайра направилась вдоль берега.

Всходила луна, еще не полная, но через несколько дней она наберет вес, чтобы потом похудеть и умереть. Девушка не заметила, как свернула к скале, и дальше, к деревьям. Под деревьями поросли травой холмики, увенчанные крестами, сделанными из сломанных ветром веток. Откуда‑то Тайра знала, что их не ломала человеческая рука.

Тихо и спокойно было на этом маленьком кладбище, даже шелест волн терялся вдалеке. Тайра села на траву возле ближней могилы, потянулась к кресту. Она чувствовала что‑то, что‑то непонятное, странное и одновременно знакомое, как обещание, которое дают в обмен на искреннее, страстное желание. Прядь змеей легла ей на грудь, защекотала щеку языком, переползла на землю и поползла к кресту, обвилась вокруг него.

— Тайра, — тихо позвал знакомый голос, — не делай этого, девочка.

Дочь колдуна отдернула руку и оглянулась. Возле нее стояла женщина с короткими волосами, угасающий вечерний свет смывал загар с ее лица, делая кожу бледной, как раньше.

— Это ты, Марен… — с облегчением вздохнула Тайра и посмотрела на могилу, уверенная, что видение исчезло.

Но нет: змея сжимала деревянный крест в смертоносных объятьях.

Давняя села на землю подле Тайры.

— Почему ты пришла сюда? — спросила Марен у нее, просто спросила, не заставляя отвечать, не запугивая, лишь интересуясь.

— Пришла, — девушка задумалась. — Пришла, ведь что‑то звало отцовским голосом, ласково, шепотом, так, как он никогда со мной не говорил.

Марен усмехнулась, взяв ее за руку.

— Не бойся.

…Сумерки поселились в городе, хотя до вечера еще далеко. Сабля перерубает посох, и тот уползает в тень двумя змеями…

Марен отпустила Тайру сама, девушка пусто смотрела на змею — близнеца из видения. И того, кому этот посох принадлежал, она тоже узнала, пусть седого и старого…

— Только Море знает, что на сердце у тех, кто склоняется перед ним, моля о помощи, помощи любой ценой, отдавая все, что имеют. И не принадлежащее им тоже отдавая, — едва слышно говорила Марен. — Море не жестоко, но счет, который оно выставляет, иногда тяжело оплатить.

Отец любил твою мать, но она умерла, поэтому он так боялся потерять и тебя. Он боялся, что, узнав о твоих чародейских способностях, тебя заберут у него и отвезут далеко — далеко, как всегда увозят. И он попросил у Моря защиту для тебя. У ночного моря, не у дневного. И ночное море пришло к нему в образе змеи, взяв из человеческого сердца за желание всю любовь, что была в нем к прошлому, к живым, к тебе…

Змея обещала, что те, кто ищет юных чародеев, никогда не заберут тебя с собой. Но вместо этого твой отец должен сам прийти к врагам, пройдя тем путем, каким идут все, выбирающие дорогу служения. С той ночи змея не оставляла ни его, ни тебя, объединив ваши судьбы до самого конца.

Тайра слушала, но смотрела на заснувшую змею, убаюканную нечеловеческим голосом давней.

— Море жестоко, если это действительно было Море, — Тайре хотелось наклониться к змее, коснуться ее головы лбом, чтобы холодный язык поцеловал…

— Тайра, — отзвук собственного имени снова вернул ее к действительности.

Девушка вздрогнула, пошевелилась усыпленная змея.

— А что с ним? Что с моим отцом? Ты знаешь.

Марен ответила не сразу, но и она должна была выбирать этой ночью, и не только в отношении судьбы дочери колдуна.

— Когда вера Яроша в победу преодолела веру твоего отца в правильность прошлого поступка, змея ушла, исчезнув во тьме. Обещание, Тайра… Без змеи твой отец утратил все свои воспоминания и чувства, навсегда забыл тебя, и себя тоже забыл, склонившись перед целью тех, кому он служит.

Тайра закрыла лицо, но она не плакала. Зашипела змея, откликнувшись на ее отчаяние. Еще несколько капель этого чувства, яда, настоянного годами, и обещание осуществится полностью. Марен повела рукой, снова усыпляя змею, — та неохотно прислонила голову к косому кресту.

Девушка отважилась посмотреть на собеседницу.

— Ты знала об этом еще тогда, когда хотела погадать мне. А капитан тоже знал?

— Я знала, Ярош — нет, — ее голос преисполнился того величия, казалось, навсегда утраченного в поединке с Химерой в Элигере. — Твой отец ушел, как следует из обещания, но и ты должна уйти вместе с ним. Змея ужалит тебя, как когда‑то ужалила его, и ты получишь новую жизнь, забыв о прошлом человеческом существовании. Кем ты станешь: летучей мышью или вампиром, ночным духом или просто созданием мрака — даже я не решусь заглянуть в то будущее. Ты, как Магда, чьи родители из страха тоже выбрали для нее ложную судьбу.

— И мне никак этого не избежать? — дочери колдуна вспомнилось, как ветер наполняет паруса силой, как тает огненная пыль феи в белокурых волосах Полины и звонко смеется Юрий.

— А разве ты этого уже не избежала, оказавшись на нашем корабле? Змея не с тобой, но ты жива, — Марен обняла Тайру, приголубила, как мать. — Это странный остров, красивый, спокойный, но он скрывает тайну, и граница между нашим миром и тем здесь более зыбкая, чем где‑либо. Просто оставь змею сонной, а когда на небе появится солнце, ты найдешь здесь лишь черную ленту скорби. Вернись за ней, перевяжи волосы. Это и будет твоим освобождением от обещания.

Ее слова становились рисунками, блеклым видением, зыбким путем, уводящим с ужасной обещанной дороги.

— И все? — Тайра не верила.

— Сама знаешь, что нет. Ты должна простить и отца, и Яроша, ибо нет в случившемся их вины. И себя тоже простить, отказавшись от чародейства, из‑за которого Море просили тебя защитить. Тогда все, — Марен поднялась. — Тебе решать. В этом и есть свобода твоей судьбы, не выбранной за тебя, — молвила она, едва не добавив: «…и за меня».

Было бы так легко заколдовать пиратского капитана, пока он здесь, на этом берегу, где ее власть велика, а заклинания откликаются тысячами голосов погубленных ею жизней, и заставить проложить курс до того свободного острова. Она знает, что нужно сделать, чтобы уничтожить последний приют настоящих пиратов, время ей подчинится, а Море не успеет помешать, и тогда советник Императора ее простит. Вот только она не хочет этого великодушия… Не теперь…

Марен уходила с холма с крестами. Белокрылый Ангелочек сел ей на плечо, а над головой летела фея, обсыпая женщину нежно — синей огненной пылью. Эти два маленьких волшебных создания, как никто другой, чувствовали, что на сердце и у людей, и у чародеев, и у давнего народа…

А покинутая Тайра сидела на земле, глядя в змеиные глаза, не умеющие моргать. Глаза, за которыми ее ждало обещанное нечеловеческое будущее.

— Русалка! — нетерпеливо позвал пиратский капитан, ударив по воде, словно благодаря этому сигналу Ульяна его услышит.

Дети играли, наслаждаясь свободой и безлюдным берегом, где можно бегать, ни на кого не обращая внимания. Роксана и Звездный Тимур, как прозвали его дети за навязчивый вопрос, с которым он цеплялся к каждому новому знакомому, руководили строительством огромного замка из песка. Черный пес по имени Михаил гавкал на черепаху, прячущуюся от него в панцире, старался достать ее лапой, но боялся коснуться. Кот Сириус наблюдал за бедной черепахой с высокой ветки. Рядом с ним на ветку сел бесстрашный попугай, скрежеща: «Сокр — р-ровища! Сокр — р-ровища!» Кто успел его научить?..

— Русалка! — снова позвал капитан, но Ульяна услышала его с первого раза, просто не спешила выныривать.

Русалка выпрыгнула на камень, едва не полностью покрытый водой. В свете исчезающего солнца хвост Ульяны был усыпан золотом и рубинами.